Исход Авроры
Шрифт:
Это означает, что, как только мы включаем сигнализацию, у нас с Фином появляется много свободного времени. То есть мы, конечно, могли бы пойти и помочь Зиле собрать больше информации из компьютерных систем в офисе Пинкертона. Но я не то чтобы сильна в подобных вещах, да и непохоже, что это необходимо. Раз уж мы то и дело умираем и снова возвращаемся к началу, переживая этот дурацкий цикл, то нам можно делать это бесконечно, пока не достигнем совершенства. У нас на руках все время мира.
Поэтому последние нескольких циклов
Я вся пылаю от его жара, сердце бьется-бьется-сильно-бьется о ребра. Слышу, как он стонет, когда мой язык скользит по его языку, и я выдыхаю ему в рот. И пусть вокруг орут сирены и скрипит металл, мои вздохи все равно кажутся ну оооочень громкими.
– Как эта штука снимается?
Фин отстраняется и моргает.
– …А?
– Твой экзокостюм, – шепчу я, задирая его футболку и проводя пальцами по упругому животу. – Как мне его снять?
– Ты хочешь… – Он сглатывает. – Ты хочешь снять с меня экзокостюм?
– Нет, – говорю я, наклоняясь к его шее и прикусывая кожу. – Я хочу снять с тебя футболку. Костюм – это преграда на моем пути.
– Скар…
Зубами касаюсь его горла и теперь чувствую, как он дрожит. Я довольно улыбаюсь, понимая, что творю с ним.
– Жаль, что я не уделяла больше внимания занятиям по механике.
– Скарлетт.
– Да, Финиан?
– Скарлетт.
Я отстраняюсь, услышав особые нотки в его голосе. Я знаю бетрасканскую культуру вдоль и поперек – их общество не запрещает то, чем мы тут занимаемся. А еще я знаю, что он очень этого хочет. Но, глядя в эти большие красивые глаза, даже за линзами, я могу сказать, что…
Он боится.
Здание содрогается. Чернота за иллюминатором освещается пламенем, и по громкой связи раздается голос:
– ВНИМАНИЕ: на палубе 13 обнаружена радиация, всему персоналу палубы 13 немедленно приступить к процедурам дезактивации.
– Ты в порядке?
– Да, я… да, – лжет Фин, прочищая горло. – Я в порядке.
Я снова оглядываю его, изучая выражение лица, язык тела, частоту его дыхания и биения сердца. Его грудь прижата к моей. Я всегда была хороша в таких вещах, еще до того, как поступила в Академию.
С самого детства мне казалось, что я знаю, о чем думают люди, еще до того, как они заговорят. Не знаю уж, как это у меня выходит – я всегда считала это врожденной штукой. Кто-то хорош в джетболе. Кто-то классно поет. Ну а я умею считывать людей, как книжки. И, присмотревшись к Фину, я понимаю, что права.
– Ты боишься.
В нем вспыхивает желание защититься. Он издает хриплый смешок, чтобы скрыть это. Блефует. Выделывается.
– Вот и нет, – усмехается он. – С чего бы мне бояться?
– Фин… – Я касаюсь его щеки. – Тебе не нужно лгать мне.
Он на мгновение задерживает на мне взгляд, затем отрывается и смотрит в сгущающуюся темноту за окном. Станция содрогается, время движется, оборачиваясь вокруг себя, снова и снова. Змея, пожирающая собственный хвост.
– ПОВТОРЯЮ: на палубе 13 обнаружена радиация, всему персоналу палубы 13 немедленно приступить к процедурам дезактивации.
Я целую его в щеку. Провожу рукой по копне его белых волос.
– Фин, в чем дело?
– Это глупо, – бормочет он.
– Уверена, это не так. Ты можешь мне сказать.
Он снова встречается со мной взглядом, и между его бровями пролегает небольшая темная складка. Но сейчас я чувствую стену, которую он пытается между нами возвести. Доспехи, которые он натягивает обратно на свою кожу. Отключаясь. Закрываясь.
Я касаюсь его лица.
– Доверься мне, – говорю я, и мой голос нежен, словно летний ветерок.
Фин еще мгновение борется с собой. А потом:
– Ты мне нравишься, Скар.
– Ты мне тоже нравишься, – улыбаюсь я, проводя кончиком пальца по изгибу его губ.
– Я имею в виду… ты мне очень нравишься. – Он смотрит на мое тело, прижатое к его телу всеми возможными способами. – И я хочу… просто…
Я моргаю, и меня вдруг осеняет. Ну конечно же. Это же так очевидно. Но я настолько сильно увлеклась тем, что мы делали, что даже и не подумала о том, что мы вообще-то собираемся сделать. И…
– Ты раньше этого не делал, – говорю я.
Он поджимает губы. Я вижу, как ему тяжело. Быть таким уязвимым. Всю свою жизнь Финиан боролся за то, чтобы к нему относились как к равному, хотел доказать, что он не жертва чумы, которая поразила его тело, когда он был ребенком. Чтобы избежать позора из-за этого металлического костюма, в который он вынужден кутаться. И мысль о том, чтобы снять его и остаться незащищенным…
– Нет, – произносит он.
– Все в порядке, Фин, – говорю я ему. – Это нормально.
– Я как-то не уверен… – Он качает головой, стиснув зубы. – Я знаю, у тебя было много парней. Но без костюма я не особо хорошо двигаюсь. То есть я могу двигаться, но вообще не изящно, и я не… ну, знаешь, не уверен, насколько хорошо смог бы… – Он вздыхает, явно недовольный собой и всей этой ситуацией. – Вот же чакк. Я же сказал, что это глупо…
Я прерываю его поцелуем, нежным, сладким и долгим.
– Все в порядке, – шепчу я.
Он мне не верит. Избегает моего взгляда. Я снова касаюсь его щеки, мягкой, как перышко, пока он не поднимает на меня глаза. Я понимаю, как много для него это значит. Что я очень ему нравлюсь. И поэтому я снова целую его.