Искра божья
Шрифт:
Вот уже первый из парней, по отмашке судьи, наблюдавшего за наполнением сосуда, оседлал тощую спину кого-то из покорных джудитов и, ловко подгоняя несчастного пятками, устремился к аркам акведука. За ним тотчас же сорвался второй, третий, четвёртый и прочие наездники. Чернь неистово свистела и улюлюкала, подбадривая своих фаворитов.
К ученикам де Либерти протолкался улыбающийся Сандро де Марьяно, за что был тут же наказан подлым разводом от Пьетро на очередной бочонок новелло[100].
— Чего ты такой пасмурный? — спросил молодой художник
Де Грассо поморщился, у него не было желания в очередной раз пересказывать всю трагическую историю недавнего приключения на кладбище Святого Августина.
— Наш друг никак не может смириться с мыслью о внезапной смертности всего сущего, — ответил за него Пьетро.
— Memento mori[101], — заключил Суслик, внимательно оглядывая де Марьяно с ног до головы.
— Не печалься, — художник положил перепачканную красками ладонь на предплечье де Грассо, — все, кто родился — умрут. Так стоит ли грустить об этом? Будем веселиться, потому что смерть неизбежна, но пока ещё далека.
— А как же жизнь вечная, райские кущи и геенна огненная? — не согласился Ваноццо.
— Ну ты загнул, — засмеялся Пьетро. — Уж не собирается ли сеньор де Ори поступить на факультет богословия?
В ответ Ваноццо отрицательно затряс головой, неистово крестясь.
— Лично я обязательно найду философский камень и переживу вас всех, сеньоры! — гордо заявил Суслик.
— Отчего сразу не божью Искру? — мрачно поинтересовался Джулиано.
— Можно и Искру, — согласился барбьери, — только это, считай, почти одно и то же. Праматерия, красная тинктура, лев, глотающий солнце…
— Ну, началось, — возопил Пьетро, закатывая глаза, — опять ты сел на своего любимого конька.
— А я с удовольствием послушаю, — возразил де Марьяно.
Семеро юношей на площади с усердием штурмовали арочные опоры акведука. Они ловко карабкались по массивным серым камням прямоугольных тумб вверх и, сорвав спелые грозди, быстро спускались на землю, чтобы нестись сломя голову в сторону пирующего Бахуса. Их падения, ушибы и ссадины встречались испуганными вскриками и насмешками общественности; удачи и лихие прыжки из-под арки вниз — бурными овациями. Под конец два идущих ноздря в ноздрю молодца повздорили у стола сеньора Жиральдо за право первым вручить ему виноград и были втихаря обставлены третьим претендентом. Хитрец проворно обошёл их сбоку и, сопровождаемый бурными восторгами черни, передал добытую кисть главе городского собрания.
— Победителем ныне становится сеньор Пакко с сёстрами, проживающий на Гончарной улице, — громко объявил глашатай.
Счастливый победитель радостно расцеловал в губы двух заливисто хохочущих «сестриц», внешне ничуть не походивших на «братца».
— Мне кажется, или одна из них Джоконда? — спросил зоркий Джулиано.
— Ты прав, дружище, — подтвердил его догадку Пьетро. — Надо бы с ней поздороваться.
С этими словами шустрый де Брамини растворился в толпе.
Сеньор Жиральдо, не отрывая
Без лишних проволочек слуги вручили счастливчику объёмистый бочонок с молодым вином, который он, кряхтя, водрузил на плечо.
— Виноградное побоище, во славу нового урожая! — объявил глашатай.
— Ох, и начнётся теперь потеха, — сообщил Суслик, благоразумно укрываясь за спинами менее опытных друзей.
Шумный подгулявший люд тотчас же заполнил всё свободное пространство площади и принялся отчаянно обстреливать друг дружку спелыми, лопающимися от переполнявших их соков виноградинами.
— Пойдём отсюда, — попросил Сандро у Джулиано. Художник прикрыл лицо полой куртки от летящих со всех сторон упругих снарядов, — здесь становится небезопасно.
Юноша поднял задумчивые глаза на центральную ложу и заметил, что герцог с семьёй, вдовствующей королевой и представителями церкви покинули свои места, а слуги опускают столы с остатками их трапезы на площадь. Джулиано кивнул Сандро и бездумно поплёлся следом за ним.
Опомнился он, лишь когда его окликнул знакомый мягкий голос:
— О, сеньор Марьяно, вы наконец-то к нам возвратились. Сеньор де Грассо, рад вас видеть! Как вам эта вакханалия?
На юношу смотрел улыбающийся Рафаэлло Санти, разодетый в дымчатую парчу и бархат не хуже иных благородных щёголей Конта. Его голову украшал объёмный берет с белым пером, а на груди покоилась толстая серебряная цепь с цеховым знаком ваятелей и зодчих. Рядом с художником, откровенно скучая и изящно пряча зевки за шёлковым веером, сидела та, которую он безрезультатно надеялся встретить в течение нескольких последних месяцев. Мадонна, чья солнечная красота заставила его однажды мгновенно забыть о Бьянке Кьяпетто и прелестях иных столичных чаровниц. Он так часто представлял в мечтах их встречу, что несколько опешил и застыл на месте, не зная, что ей теперь сказать.
— Ах, простите мои манеры, сеньор, я совсем забыл представить вам свою очаровательную спутницу. Знакомьтесь: сеньора Кармина Лацио, жена герцога Винченцо Армани. Сеньор Джулиано де Грассо, потомок славных графов Лаперуджо.
Молодая женщина скользнула по юноше безразличным взглядом бездонных голубых глаз с синими крапинками, улыбнулась и кокетливо поправила завиток волос, выбившийся из-под драгоценной сеточки, украшенной крупными топазами. Чтобы скрыть смущение, Джулиано склонился в низком поклоне, целуя кончики её точёных розоватых пальцев.
Кармина была совершенно не похожа на тот образ, что горел в его сердце, на то воздушное божество, нарисованное его фантазией и мимолётными видениями, что сама их встреча казалась ему немыслимым сном. И в то же время перед ним, безусловно, сидела ОНА! Её волосы, украшенные перьями страуса и уложенные в замысловатую причёску, при свете дня не грезились уже огненно-рыжими, а лишь слегка отливали мёдом. Тонкий стан подчёркивало узкое голубое платье с низким кружевным декольте. Прекрасные глаза в опахалах тёмных ресниц равнодушно блуждали в толпе, не глядя на юношу.