Искра божья
Шрифт:
— Конечно, сестрица с детства метила высоко. Я была серьёзной помехой в её далеко идущих планах на тебя. Она всегда мечтала о единой Истардии, считая, что императорский пурпур будет ей к лицу.
— Тогда Изабелла просчиталась. Ей стоило выйти замуж за Карла из Фрейзии. Кто-кто, а уж он в недалёком будущем скорее всего приберёт к рукам приличный кусок ойкумены.
Герцог замолчал и нахмурился, барабаня по колену толстыми пальцами, унизанными золотыми кольцами.
— Что поделать, сестрица никогда не умела думать дальше, чем на шаг
— Скажи честно, Марго, ты тоже считаешь, что мне в своё время стоило действовать решительнее?
— Х-м-м, — выдохнула королева, — ты — это ты, мой дорогой Фриди. Я уверена, ты сделал всё, чтобы Истардия перестала рассыпаться, как карточный домик. Власть духовная здесь всегда была выше власти мирской. Сложно быть Цезарем[104] при таком Августе[105], как Папа Иоанн. А кроме того, пути господни неисповедимы. Кто знает, как всё ещё может обернуться.
— Ваше высочество! Ваше высочество, где вы!? — взволнованный голос гвардейского офицера набатом зазвенел в тишине уютного садика.
— Что, во имя господа, им опять от меня надо? — недовольно проворчал герцог.
— Возможно, добрый сеньор Федериче желает пригласить вас к раздаче торта, или перепившие плебеи бьют друг другу морды на площади, — Маргарита изящно обернулась через плечо, высматривая кричавшего.
Цепкие глаза гвардейца быстро нашли Фридриха в тенях у фонтана и, звеня шпорами, мужчина поспешил к нему навстречу.
— Ваше высочество, Сеньор Федериче просит вас срочно вернуться в дом, — проговорил мужчина срывающимся шёпотом.
— В чём дело?
— Беспорядки на площади Святого Вита, — отчеканил офицер.
— Каждый год одно и тоже! — герцог возвёл очи горе.
— Так отмените праздник, — предложила королева.
— Не могу! Саттана побери эти многовековые контийские традиции! — Фридрих встал и приложился губами к узкому запястью Маргариты. — Был крайне рад нашей беседе, ваше величество. Надеюсь, мы продолжим её в ближайшее время.
Глава 34. Тихий шёпот в бархатных кулуарах
Боже, как болит голова! Кажется, виски сейчас лопнут и мозг потечёт из ушей. Не стоило столько пить… проклятое молодое вино, дурацкие традиции…
О-о-о.
Кто все эти люди под пышным бархатом камзолов и тонкого кружева? Зачем они пришли сюда? Что им от меня надо? И когда они все уже провалятся в Тартар!
— Весьма рад нашему знакомству, сеньор Арсино, — подобострастно пролепетал обильно потеющий толстяк, — я столько наслышан о ваших достоинствах.
Кондотьер натянуто улыбнулся.
— Мы счастливы видеть вас, почтенный сеньор Донато, — рыжеволосая женщина склонила маленькую головку в приветливом поклоне. — Я и сеньор де Вико искренне надеемся
— Конечно-конечно, ваше, э-э-м… — сеньор Донато покраснел, и его маленькие чёрные глазки воровато забегали по лицам собравшихся.
— Ах, оставьте ваши страхи, здесь только друзья, и вы можете смело назвать всех собравшихся по именам, — заверила женщина, ласково кладя миниатюрную ладошку на мясистую кисть негоцианта.
— Х-хорошо, — толстяк натужно сглотнул и закашлялся, давясь красным вином, которое ему поднесла Гизем.
Этак он мне все стены захаркает — мерзкий, ничтожный человечишка. Ни на рамес не верю его свиной роже. Ненавижу жирных толстосумов, готовых продать родную мать за пару сотен оронов гарантированной прибыли. Такие всегда первыми бегут с тонущего корабля, чуть только почуют запах палёной шерсти у себя на загривке.
— Располагайтесь, любезнейший, — де Вико торжественно кивнул и, подхваченный под руку миниатюрной женщиной, перешёл к другому гостю.
— О, сеньор Санти, мы искренне рады вас видеть, — спутница кондотьера обворожительно улыбнулась художнику.
— Это взаимно! — заверил сеньор Санти, горячо пожимая руку де Вико. — Признаться, я давно мечтал о встрече с вами, ибо подвиги ваши достойны того, чтобы их увековечить на фресках собора Святого Петра. Ах, если бы вы были столь любезны, что согласились позировать мне в образе архангела?
Какой слащавый красавчик. Наверняка любимчик женщин, сердцеед. Весь во власти страстей, эмоций, переживаний. Всегда на грани, на изломе — истинный творец. Интересно, что его больше занимает: мысли об империи или моё лицо?
— Я польщён, но, к сожалению…
— Это прекрасная мысль! — женщина бесцеремонно перебила де Вико. — Конечно, сеньор Арсино согласен.
— Изабелла, вы же знаете, я не люблю этого! — Арсино больно сжал руку женщины.
— Не будьте таким капризным, Марк, — герцогиня настойчиво высвободила ладонь из железных пальцев кондотьера. — Это принесёт пользу нашему общему делу.
— Какую?
— Ещё больше славы и уважения наследнику великого прошлого Истардии, — уверенно заявила Изабелла, дерзко задрав миниатюрный носик вверх, навстречу горящим глазам Арсино.
— Возможно, сеньор Рафаэлло удовольствуется для начала несколькими набросками сепией? Воистину, это займёт совсем немного времени, — подал голос высокий священник в дорогой дымчато-синей рясе, с тонкой замшевой перчаткой на правой руке, стоявший рядом с художником.
— Да. Я был бы счастлив и наброскам, — несколько растерянно согласился сеньор Рафаэлло.
Святоша из ордена Валентинитов, монахи которого всюду причиняют любовь и несут свет божьей истины на острие клинка. Его-то каким ветром сюда надуло? Впрочем, у Папы полно врагов, и тиара наместника божьего — лакомый кусочек для многих.