Искры гаснущих жил
Шрифт:
Таннис заставила себя глубоко вдохнуть и проглотить те слова, которые уже готовы были слететь с языка. И блинчиком их закусила. В самом деле хороши.
Нежные.
Мягкие. И мед свежий, сладкий до приторности. Но мятная прохлада чая сладость уравновесила. И в конце концов, Кейрен не виноват, что все так бестолково выходит.
…он жаровню принес.
И корзинку с рукоделием, чтобы Таннис не скучала. Откуда ему знать, что она представления не имеет о нитках, иголках и крючках…
— Ну как? — Кейрен следил за Таннис с явным интересом.
— Готовишь
— Я тебя научу, честно! Только не злись…
Таннис постарается.
— Ну… — он опустился на колени. — Что мне еще сделать? Хочешь, я тебе хвост погладить дам?
— И кисточку?
— Кисточку — всенепременно… куда ж без кисточки-то… ты кушай. Вот сливки и… да, клубника.
— Осенью?
— Для тебя и осенью. Она сладкая, попробуй.
Против клубники Таннис не устояла. А Кейрен, глядя на нее с непонятным умилением, продолжил:
— Послушай меня внимательно. Сейчас ты доешь и мы выйдем…
…за дверь, которая еще недавно представлялась непреодолимым рубежом. За решетку… и по узкому коридору меж странно опустевших камер. Вверх по лестнице, и Кейрен придерживает за локоть, а Таннис пытается не запутаться в юбках. Все-таки в штанах ей было удобней.
…куда подевалась охрана?
И лестница незнакома, узкая, темная и бесконечная.
Очередная дверь, которую Кейрен открывает своим ключом, и тянет Таннис в боковой проход. Он молчит и знаком приказывает молчать ей. Тесный коридор. Снова дверь. Аза ней комната и странная. Окон нет, но Кейрен зажигает газовые рожки, и свет их яркий почти нестерпим.
— Сейчас привыкнешь, — Кейрен говорит шепотом.
Зеркало во всю стену, а в зеркале отражается высокая женщина в нелепом буром платье и скособоченном чепце.
Она сама, что ли?
Жуть какая… и ведь знала, что не красавица, но…
Таннис поспешно отвернулась от зеркала. Противоположную стену занимал шкаф. Гладкие дверцы, узорчатые ручки, обвитые широким атласным поясом. И бахрома опять же. Куда она попала? Кейрен не мешал осматриваться и пояснять что-либо не спешил. Обои в узкую зеленую полоску. И массивный диван, обтянутый бурой кожей. Подлокотники сохранили остатки позолоты. Кресло под бархатной накидкой с золотыми кистями. Круглый стол с массивной столешницей, которая чудом удерживалась на неестественно тонкой металлической ножке. И самописец, замерший на краю стола. Медный его панцирь сияет, и в нем, словно в зеркале, отражается та же некрасивая женщина, а еще чернильница, и десяток папок, придавленных яшмовым шаром.
Ковер.
И вешалка, на которой висит синий полицейский мундир, судя по размеру, принадлежит он явно не Кейрену.
— Куда ты меня притащил? — Таннис отступила к двери. Эта комната пугала ее едва ли не сильней, чем камера. Кейрен же, взяв за руку, потянул к неприметной, скрытой в тени шкафа, двери.
— Ванная комната здесь.
Крохотная, как развернуться, но с настоящей, пусть и выполненной в виде высокого бака, ванной. И туалет
— Ты…
— Ну, мне подумалось, что здесь тебе будет удобней.
Он все-таки отпустил Таннис.
Удобней.
Вот только обрадуется ли хозяин комнаты, застав в ней незваную гостью? Что-то Таннис сомневалась. Кейрен же, сняв пиджак, отправил его на спинку кресла и взялся за жилет. Таннис молча смотрела, как он расстегивает пуговицы, стаскивает, хмурится, заметив крохотное пятнышко…
Садится на диван и, закинув ногу за ногу, расшнуровывает туфли.
А вот носки оставил… тоже белые… Таннис вынуждена была признать, что белые мужские носки выглядят оригинально, особенно в сочетании с черными подтяжками.
— Ты… что делаешь? — поинтересовалась она, когда Кейрен решительно взялся за штаны.
— А на что похоже?
Свернутый ремень лег на стол.
— Таннис, времени у нас не так и много, так что не стой столбом, раздевайся…
…на нем остались теплые с начесом подштанники очаровательного бледно-розового оттенка и длинная рубашка.
— Раздеваться? — Таннис осмотрелась.
Из тяжелого в комнатушке был лишь яшмовый шар, но таким и голову пробить можно, тем более, что эту голову уже пробивали раз. А смерти Кейрену вопреки всему она не желала.
— Ага, вон, сядь на диван, если легче будет…
Сесть. А потом, надо полагать, и лечь… полежать с полчасика… а может, и раньше управится? Стеллка таких клиентов, которые управлялись быстро, очень любила.
Тьфу ты, что за пакость в голову лезет?
Кейрен же, стащив рубашку, зябко повел плечами. Все-таки он неприлично тощий для мужика. Вон и ребра торчат, и хребет выпирает, а лопатки того и гляди бледную шкуру прорвут.
— Ну? — он обнял себя.
Худой. И жилистый.
— Что «ну»?
— Мне же холодно так стоять, — обиженно проворчал Кейрен, засовывая руки в подмышки. — Раздевайся…
— И погреть тебя?
— Я бы не отказался, — Кейрен покосился сначала на диван, потом на мундир и со вздохом вынужден был признать. — Но боюсь, что дядя не одобрит.
— Дядя?
— Ну… вообще-то это как бы секрет, но… Тормир — мамин брат… двоюродный… поэтому и согласился. Я поручился, что ты будешь сидеть тихо.
Улыбаться Кейрен перестал, а вот кожа его пошла сыпью.
— Есть подозрение, что тебя попытаются достать и здесь. Поэтому, снимай платье, будем делать из меня девицу.
— Ты собираешься…
Немыслимо.
Он или сумасшедший, или блаженный. Или действительно тот давний удар по голове сказывается.
— Стать тобой. На сутки всего. Мы пустили слух, что завтра тебя перевозят во дворец…
…и оставили грязному Филу время, чтобы решиться.
— Видишь ли, Таннис, кое-что произошло, — он все-таки сел на диван и, наклонившись, поскреб стопу. — Мы нашли Грента. И того, второго, который бомбу в дом принес…
— Томаса?
— Да, точно, Томаса. Но вот беда, они оба мертвы.