Искры на воде (сборник)
Шрифт:
Родиона, чтобы не таскаться с ними потом, другие сложили в сенцах у Евсея.
— Лиза, ты в гости к нам? — Ульяна узнала девушку, хотя видела её совсем малышкой.
— Вот, пришлось, — виновато ответила она, уставшая, но счастливая.
— Как же ты решилась в такое время? Ладно Евсей с Родионом, им что ни хуже, то лучше, а ты-то как?
— Так уж вышло.
— Давай поближе к печке, Нюша, — сказала она дочке, — подай чаю горяченького, там, на загнетке стоит.
Нюша, девочка лет десяти, быстро побежала на кухню и принесла кружку ярко-бордового чая, заваренного ягодами шиповника.
— Спасибо, — улыбнулась Лиза и сделала глоток, — горячий какой.
—
Когда Лизавета согрелась, пришли мужчины, управившись с лошадьми.
— Ульяна, сегодня они у нас переночуют, а завтра протопим печь у Родиона, и они будут жить там.
— Как там? А у нас что — места мало?
— Лиза — наша невестка, прошу любить и жаловать. Но пока только невеста: недели через две повенчаем их, как это положено по- христиански, и будет у нас ещё родственница, а в деревне появится новая семья.
— Вот и хорошо, вот и ладно, — засуетилась Акулина. — Пора уже Родиону семью заводить, а то неприкаянный ходит, прислониться не к кому.
После ужина Акулина спросила Евсея:
— Стелить им раздельно или уже вместе?
— Раздельно, нечего греховодить, — строго ответил тот.
Лиза, я тебе на печке постелю с Нюшкой, а Родион на лавке поспит. Завтра у него приберёмся, и будет вам свой угол.
— Ничего, — Лиза кивнула в знак согласия.
Она присела рядом с Ульяной, пока та мыла посуду.
— Родька хороший, ты не думай. У меня на глазах вырос. Я другой раз думаю, что таких парней и не бывает. Возьми вон моего Мишку, сына, что-нибудь да набедокурит: пацаны — всё им надо, а Родион серьёзный был всегда. И с мужиками на промысел сколько раз ходил, никто слова плохого не скажет, любую посильную работу делал. Охотился, добывал провизию для мужиков, но он с характером. Если что не по нему — делать не станет, молча поднимется и уйдёт. Потом слова от него не добьёшься, пока Евсей с ним не поговорит. Тот хоть и брат ему, а за отца всю жизнь, примером всегда служил и защитой. Только секрет я тебе скажу маленький: скупые они на ласку, Евсей — мужик добрый, ладный мужик, подарки привозит всегда, не забывает, а бабе, может, важней всех подарков, когда мужик просто обнимет да пожалеет. Этого не дождешься, не обучены. Родион такой же. Ты его приучай сразу по-своему, иначе не увидишь бабьей радости, да и сама не стесняйся приголубить, ведь на ласку быстрей откликаются. Меня никто не научил этому, а когда дошло, то и дети уже были, времечко упорхнуло. Сейчас, бывает, сяду рядышком, подвинусь поближе, но, чтобы Евсей сам обнял — никогда. А ведь вижу — приятна ему ласка. Да, бабка моя научила, чтобы в баню вместе ходили. Поначалу я стеснялась, просто даже дыхание перехватывало, а потом ничего. Но примечать стала, что муж-то мой по-другому относиться ко мне стал — поглядывать начал чаще в мою сторону. Другой раз делаю чего, чую, что кто-то смотрит на меня, обернусь, а он взгляд отведёт, значит, всё ж нужна я ему. Они же часто уезжают по своим делам. Подолгу не бывают дома; поначалу я вся изводилась, хоть и понимала, что не с кем ему там, в тайге, миловаться, а сердце всё ныло. Но потом немного успокоилась: пусть не шибко приветлив он, но мой — и другого не нужно. Он и на других не заглядывается, я чувствую это. Нет, Лиза, что хочешь думай, а Родион — достойный мужик. Пусть не богач какой, но и не нищий. А то среди богатых ещё такие есть, что не приведи господи, к примеру, сын лавочника, Нестор в Конторке. Хорошо тогда батюшка его вовремя подоспел, не знаю, чем бы закончилось всё. Погибла бы я.
Тут до Ульяны дошло, что Лиза — это сестра Нестора,
— Я его сама терпеть не могу, — рассмеялась Лиза.
— Ничего, девонька, у нас хорошо, тихо. Мы попривыкли здесь — другого места и не надо. В церковь по праздникам ездим в Туманшет, неподалёку тут, там и лавка есть, и в Камышлеевке, вы, должно быть, проезжали её, тоже лавка есть. А я ж тебя помню совсем маленькой, на кухню прибегала всё, высматривала кого-то да от няньки своей пряталась за печкой.
— Присмотрюсь здесь, может, и её перевезём сюда, у неё никого из родных не осталось, она в Тайшете у батюшки в доме живёт.
— И привези, здесь летом особенно хорошо: цветы да травы силу возьмут, дух блаженный стоит, так бы и пил его, да и самое главное, здесь в деревне никакого зла нету, ни разу никто не поругался. Дивно даже. Только Настя своего Маркела иногда поколачивает, так и то полюбовно — больше для смеху.
Лиза слушала хозяйку и смущалась всё больше и больше. Приходила растерянность от того, что оказывается, чтобы семьёй жить, надо ещё учиться этому, а не ждать, пока всё само придёт. Нужно уметь всё делать по хозяйству: варить, стряпать хлеб, стирать и корову доить, и ещё много других дел. Растерянность и смущение вскоре прошли, и появилось огромное желание приобрести всё умение сразу, как в сказке. Лиза улыбнулась своему желанию и спросила:
— Ульяна, я ничего не умею делать по дому, ты меня научишь, а то выгонит муж. Потерпит немного неумёху, да и укажет на дверь, а мне без него не жить.
— Конечно, научу. Вот прямо сегодня и начнём. Я буду квашню заводить, хлеб будем стряпать поутру — сразу и приглядывайся, спрашивай, что непонятно.
Перед сном квашня с тестом стояла накрытая тряпицей: до утра тесто должно подойти. Лиза прилегла на тёплую печь рядом с девочкой.
— Нюша, ты тётю не обижай, — сказал Родион, заглядывая за занавеску.
— Ну, дядечка Родя, не говори так, я никогда никого не обижаю, — ответила девочка.
— А Мишку кто гоняет палкой?
— Мишку можно, если он заработает.
— Спокойной ночи, — сказал Родион.
— Надо не так говорить, — сказала Нюша.
— А как?
— На новом месте приснись жених невесте, — выпалила девочка и спряталась под одеяло.
— Нюшка, сейчас ремешка всыплю! — крикнула мать.
— Побольше ей, побольше ремешка! — крикнул Мишка. — Вредная шибко!
— И ты ещё? Евсей, хоть ты уйми их.
Евсей улыбнулся и промолчал. Такие препирания были в радость всем, беззлобные, добрые.
— Правильно, пусть и приснится, — сказала Лиза, ей стало хорошо и уютно здесь, среди людей, которые вдруг стали ей близкими.
За всю свою недолгую жизнь ей очень редко приходилось быть близкой и нужной другим, а так всё больше одинокой и «колючей».
Утром Лиза помогала Ульяне готовить хлеб к выпечке, а также ставить его в печь, предварительно вычистив её от остатков углей, только белый пепел оставался подложкой для ковриг, которые ставились в печь деревянной лопатой.
— А где мужчины? — спросила она хозяйку.
— Евсей управляется с хозяйством, а Родион пошёл домой печь затапливать. Сейчас заявятся чаёвничать.
Томительное ожидание закончилось. Ульяна лопатой вытаскивала ковриги, пышущие жаром, и складывала на небольшую лавку, накрытую полотенцем, затем смочила корочки молоком и накрыла другим полотенцем. По дому пошёл хлебный дух, разбудивший всех заспавшихся домочадцев, потому что это маленький праздник в доме, когда стряпают хлеб.
Мишка выскочил прямо босиком на улицу по мелкой нужде.