Испанский любовный обман
Шрифт:
Я оттолкнула его. Я был единственной, кто нес за это ответственность.
Блядь. Я хотела, чтобы он был здесь. Со мной, чтобы вместе починить осколки этого беспорядка. Я хотела, чтобы он сказал мне, что верит, что мы все еще можем исправить. Склеить вместе и быть как новенькие.
Но это было так эгоистично и так наивно с моей стороны. Так глупо. Иногда, как бы сильно мы ни хотели чего-то, нам не суждено было это получить. Чтобы сохранить его. Не тогда, когда это усложняло все остальное. И эта вещь — любовь, потому что это было именно то, чем она была, — между нами произошла.
Мы подставляли друг другу подножки, заставляли друг друга падать, как и говорил Даниель все это время назад.
Мы бы возненавидели друг друга. Потому что именно это делал яд, рожденный злобными устами. Это заразило все. И я знала, насколько сильно.
Так что, да, после Moulin Rouge — плачущих-ворот, следующий день, очевидно, был отстойным. Это был, вероятно, один из худших, самых несчастных дней, которые я помнила, и я знала о них довольно много. Я тащила ноги весь день, каким-то образом умудряясь продержаться с восьми до полуночи в День открытых дверей для кучки безликих костюмов. Имена и лица отскакивали от меня, и я представляла тему за темой, как будто каждое слово вырывалось из меня. Если бы Джефф был рядом и стал свидетелем этой неудачной попытки быть приветливым, любезным и доступным, он бы уволил меня на месте.
И я бы не нашла в себе сил беспокоиться об этом.
Вот какой ироничной порой может быть жизнь.
Когда я вошла в здание на второй день без Аарона — что, как я поняла, было моим новым способом отсчета времени, — я ждала, когда шепот моих коллег достигнет моих ушей и их пальцы будут направлены на меня без всякой причины, кроме публичных обвинений Джеральда. К тому времени, когда часы пробили пять вечера — после того, как я провела день, мечтая увидеть Аарона и одновременно страшась этого, — ничего не произошло. Никто из моих коллег и бровью не повел в мою сторону. Никаких отвратительных слухов, никаких отвратительных обвинений, ничего. И ни проблеска Аарона тоже.
На третий день без него во мне поселилось странное беспокойство. Я скучала по Аарону. Я упустила возможность того, что росло между нами, и это начало перевешивать все остальное. Казалось не таким уж важным, что инцидент с Джеральдом не заставил никого относиться ко мне по-другому. Я не могла найти в себе сил, чтобы почувствовать облегчение. Какое это имело значение, когда в моей груди была дыра?
Я скучала по лицу Аарона, по океанской синеве в его глазах, по его упрямо нахмуренным бровям, по тому, как морщились его губы, когда он погружался в свои мысли, по широкой линии его плеч, по тому, как он легко стоял, высокий и большой, как жизнь, куда бы он ни шел, и по его улыбке — той улыбке, которая была только для меня. Так сильно, что я разбила лагерь в своем кабинете, оставил дверь открытой и ждала, когда он в какой-то момент дня пройдет по коридору. Или услышать его голос, пусть даже на расстоянии. Этого было бы достаточно, чтобы утолить ту потребность, которая горела во мне. Но ничего этого не произошло.
На четвертый день я наконец сдалась и постучала в дверь его кабинета, оставшись без ответа. И когда я спросила Рози, видела ли она его вообще, она обняла меня и сказала, что нет. Как и Гектор, и те немногие другие люди, у которых я каким-то образом нашла повод спросить.
Именно поэтому я расхаживала из одного угла коридора в противоположный, ожидая, когда меня вызовут в кабинет Шарон. Точно так же, как я делала дома прошлой ночью. Или в то утро в моем кабинете. Потому
— Лина, дорогая, — позвала Шарон, когда ее голова выглянула из своего кабинета, возвращая меня в настоящее. — Пожалуйста, входи и присаживайся.
Следуя за ней внутрь, я позволила себе упасть в одно из кресел. Я наблюдала, как блондинка села и склонилась над своим столом с загадочной улыбкой.
— Извини за ожидание. Ты же знаешь, как некоторые люди думают, что у отдела кадров есть ответы на все вопросы, — она горько усмехнулась. — Даже для таких вещей, как решение городского совета Нью-Йорка восстановить часть дороги прямо за их окном.
В любой другой день я бы тоже рассмеялась. Возможно, пошутила бы о том, как только самые приспособленные могли выжить в городе, который никогда не спал и всегда закрывал какую-нибудь дорогу, чтобы вы все время бодрствовали. Но у меня просто не хватило на это сил.
— Я уверена, что это компенсирует несколько неловких разговоров.
Глаза Шэрон изучали мое лицо, что-то похожее на понимание появилось в ее чертах. Что именно она нашла или поняла, я понятия не имела.
— Хорошо, давай перейдем к делу.
Хорошо. Мне это понравилось. Точно так же, как мне всегда нравилась и Шэрон.
— Я вызвала тебя сюда в свете некоторых серьезных выдвинутых обвинений, которые непосредственно касаются тебя.
Что-то опустилось у меня в животе, и я почувствовала, что бледнею.
— О… хорошо, — я прочистила горло. — Что ты хочешь знать?
Женщина глубоко вдохнула через нос, как будто готовилась к чему-то.
— Лина, — сказала она тоном, который я слышала от своей собственной матери — успокаивающим, но также и предостерегающим, — мы оба знаем, что Джеральд знает нужных людей, и, честно говоря, я никогда не пойму, как кому-то настолько ужасному удается завести так много хороших «знакомых», — ее пальцы процитировали последнее слово. — Но поскольку до сих пор он оставался неприкасаемым, это не значит, что его нельзя сбить с ног. Однако для этого мы должны что-то сделать. Мы должны хотя бы попытаться.
Я почувствовала, что киваю, все еще пытаясь осмыслить то, что говорила мне Шэрон. Она признавалась, что была на моей стороне. И не только это, но и то, что она не останется молчаливым наблюдателем.
— Если это то, что ты хочешь сделать, мы можем вместе поработать над официальной жалобой сотрудника. Я могу тебе помочь. Тебе нужно будет подписать его и отправить нам, а после этого я постараюсь провести тщательное расследование. Я знаю, что многие жалобы игнорируются, но больше, чем несколько человек, прикрывающих твою спину, будут иметь значение.
Больше, чем несколько человек?
— Что… — я замолчала, качая головой. — Какие люди? Я не понимаю.
Она постучала ногтями по столу, наклонив голову.
— После ссоры в коворкинге несколько человек подошли к моему столу, чтобы сообщить мне о том, что произошло. Половина из них хотели подать жалобу сами, но, как я им и сказала, это должна быть ты.
— Я… я просто… — мой взгляд упал на мои руки, лежащие на коленях. Я почувствовала, как мое сердце наполняется благодарностью. С чем-то еще тоже. Осознание. — Значит, они на моей стороне? Они говорили от моего имени, а не от имени Джеральда?