Истории для кино
Шрифт:
Лёдя подключается к массовке со своим номером «Газетчик»:
Сел я недавно поглазеть газету.Что, мол, делается на белом свете.Читаю и вижу – в огне целый мир,И никак не может в нем наступить мир.Потому что Германия бьется в истерике,ФранцияЛёдя все убыстряет и убыстряет ритмичную скороговорку:
У Франции – морока с Марокко,От Испании тоже нет прока,Испанцы – на марокканцев,Марокканцы не признают испанцев,Зрители с восторгом внимают все ускоряющейся скороговорке Лёди и бурно аплодируют, не дожидаясь ее финала.
А ночи Лёдя проводит в маленькой комнате Олечки.
За окном серо и слякотно. Лёдя и Олечка додремывают утренние минутки, укрывшись так, что только их носы видны из-под одеял и пальто, наваленных друг на друга.
– Пора, – вздыхает Олечка.
– Еще минуточку, – просит Лёдя.
– Ну что за весна в Москве – холод собачий! – стонет Олечка. – Давай вернемся в Одессу, там тепло…
Лёдя надрывно кашляет.
– Нет… Тепло – летом… А весной тоже с моря как задует…
– Зато в Одессе лето – полгода.
Лёдя снова кашляет. Олечка огорчается:
– Видишь, ты опять простыл! Тебе точно нужен одесский климат!
– Нет, назад только раки пятятся, за что их с пивом и употребляют, – отшучивается Лёдя. – А когда холодно, надо просто греться!
Лёдя рычит и набрасывается на Олечку, она визжит, отбивается:
– Я опаздываю на репетицию!
– Порепетируем здесь, у тебя же любовная сцена…
Олечка все-таки выскакивает из постели и убегает умываться.
А Лёдя опять долго кашляет, накрыв голову подушкой, чтобы она не услыхала. Он еле успевает отдышаться, как прибегает уже одетая Олечка и целует его:
– Кофе попью в театре! Увидимся вечером!
– До вечера я не доживу!
Лёдя опять тащит Олечку в постель, она обмякает в его объятиях и умоляет:
– Ну, Лёдечка, ну, скажи, чтобы я уходила!
– Не могу!
– А я не могу уйти!
– Ладно, уходи.
– Нет, уходить уже поздно – я убегаю, улетаю!
Олечка действительно убегает, послав Лёде от двери воздушный поцелуй. Лёдя еще чуток нежится в тепле, но затем усилием воли заставляет себя выпрыгнуть из постели, быстренько надевает сорочку, брюки, свитер, пиджак…
В дверь стучат. Лёдя идет открывать.
– Олечка? Забыла чего?
Но на пороге – бородатый мужик с кнутом.
– Куды дрова скидывать?
– Какие дрова? Вы, наверное, ошиблись адресом…
Мужик показывает бумажку:
– Не, адрес – вот. И письмо
– Хозяйке? Оле?
– Не могу знать: Оле – Коле… Хозяйке! Да вы гляньте сами…
Лёдя берет записку, читает: «Оля! Пожалуйста, топите печку, не жалейте дров. Леонид Осипович подвержен простудам, ему необходимо тепло. Когда дрова закончатся, дайте знать – раздобуду еще. Елена».
Лёдя бессильно опускает руки. Записка выпадает из его пальцев, медленно кружится и падает на пол. Мужик удивленно прослеживает ее полет и опять спрашивает:
– Так куды ж дрова скидывать?
И вновь дружная семья – Лёдя, Лена и Дита – гуляют на бульваре. Льдинки в пруду уже почти растаяли, Дита кормит лебедей.
– Мамочка, папочка, а почему лебеди плавают парами?
– Потому что они любят друг друга, – объясняет Лёдя.
– И не могут расстаться, – добавляет Лена.
Лёдя и Лена смотрят друг на друга. И снова не нужно никаких слов. Ну, разве что только – песня. Одна из самых душевных и негромких песен Утесова:
Отчего, ты спросишь, я всегда в печали,Слезы, подступая, льются через край.У меня есть сердце,А у сердца – песня,А у песни – тайна,Хочешь – отгадай.Для того, кто любит, трудных нет загадок,Для того, кто любит, все они просты.У меня есть сердце,А у сердца – песня,А у песни – тайнаТайна эта – ты.Глава восьмая
«Любовь такая глупость большая»
МОСКВА, ТЕАТР ЭСТРАДЫ, 23 АПРЕЛЯ 1965 ГОДА
Юбиляра приветствует молодой дуэт из Московского театра оперетты: он в элегантном смокинге Эдвина, она – в роскошном наряде Сильвы.
– Дорогой Леонид Осипович! – начинает Эдвин. – Мы поздравляем вас с юбилеем!
– Мы желаем вам большого счастья, – продолжает Сильва, – крепкого здоровья, осуществления всех желаний…
– И выражаем глубокое соболезнование! – неожиданно завершает Эдвин.
Зал недоуменно шумит. Утесов тоже недоумевает:
– Я что, уже так неважно выгляжу?
– Выглядите вы замечательно! – заверяет Сильва.
Утесов стучит по деревянному подлокотнику кресла:
– Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
– А соболезнование мы выражаем не вам, а всей советской оперетте, – объясняет Эдвин.
– В связи с тем, – завершает Сильва, – что ее преждевременно покинул блистательный артист Леонид Утесов!
И они начинают знаменитый дуэт. Но с новым – соответствующим данному моменту – текстом: