Истории от первого лица (Повести. Рассказы)
Шрифт:
Слов нет, Тая — красивая девушка. Неудивительно, что он потерял голову, ведь он же художник, а художники все, как один, любят все красивое.
Я видела издали, как Марик глядит на Таю, слепому было бы ясно, что он без ума от нее. А она? По-моему, она к нему благожелательно-равнодушна, не более. Недаром еще исстари известно, что в любви всегда один целует, другой — подставляет щеку.
Я так и сказала после Марику:
— Мне кажется, она к тебе относится так себе…
— Откуда ты можешь это знать? —
Тогда я спросила в свою очередь:
— Мальчик мой, ты веришь материнскому сердцу? Так знай же, сердце матери — вещун, и как бы ни было мне горько говорить тебе об этом, но все-таки скажу — она тебе не подходит!
Он спросил меня:
— Как думаешь, ты можешь ошибаться?
— Могу, — ответила я. — Очень даже могу, но, поверь, не в этом случае.
Как-то так получилось, что больше мы с ним на эту тему не разговаривали, вопрос, как говорится, остался открытым.
Марик не упоминал о Тае, и я не спрашивала его ни о чем, полагая, что, может быть, он сам все понял и сам решил отойти от нее.
Французы говорят: «Все понять — все простить».
Я надеялась, что мой сын поймет меня и простит мою пристрастность, потому что она продиктована исключительно одним — моей любовью к нему, желанием ему счастья и только счастья!
С того дня, как я увидела Таю в кино, прошло около полутора месяцев, как вдруг однажды я увидела, что Марик вешает на стену в столовой портрет голубя.
Марика еще в школе прозвали Пикаскиным за то, что он собирал репродукции картин Пикассо и, подобно этому великому художнику, любил рисовать голубей.
Я бы, признаюсь, не обратила бы особого внимания на этот рисунок Марика, мало ли голубей, нарисованных им, довелось мне видеть за все истекшие годы, но Марик сам, первый спросил меня:
— Как ты считаешь, мне удалось уловить сходство?
— С кем сходство? — спросила я.
Тогда он подвел меня к своему голубю, и я увидела, что у него лицо Таи, той самой девушки, ее глаза, ее рот и брови…
Я не успела ничего сказать, как Марик тут же заметил:
— Понимаешь, у Таи ведь очень непростое лицо, и его совсем не легко воспроизвести на бумаге…
Я промолчала. Что я могла ответить? Выходит, не забыл ее мой мальчик, думает о ней, даже, наверно, любит ее, если стремится постоянно иметь ее изображение перед собой.
Я не стала ни о чем спрашивать, я сама поняла все, что следовало понять. Потому что он сказал мне:
— В субботу Тая придет к нам в гости…
— Ну и что с того? — спросила я.
Он обнял меня и поцеловал в щеку. Он знал, что мне трудно, невыносимо трудно отказать ему в чем-либо. Так было в детстве, так осталось и по сей день.
— Я тебя очень прошу, мамочка, — сказал Марик. — Устрой хороший обед, что называется, первый класс…
— Хорошо, — сказала я. — Устроим.
Он помолчал несколько
— Этот обед будет, если хочешь, в некотором роде помолвкой…
— Хочу? — переспросила я.
Он снова обнял меня, и я спросила его:
— Марик, ты все же решил на ней жениться?
— Да, — ответил мой сын. — А что? Чем она тебе не показалась?
Я подумала, действительно, чем она не пришлась мне по душе? Почему я настроена против нее? Или это обычная, столь часто встречающаяся материнская ревность, вроде, например, ревности старой графини Ростовой сперва к Соне, потом к княжне Марье, которых любил ее сын Николай…
Я пыталась уговорить себя как могла, вспоминала различные жизненные примеры, всевозможные ситуации, происходившие с героями прочитанных мною книг, однако сердцу не прикажешь…
Я плакала все время, плакала, не осушая глаз, когда варила мясо и заправляла бульон, плакала, когда процеживала клюквенный кисель и накрывала на стол.
И, плача, то и дело поглядывала на стену, где висел голубь, нарисованный Мариком. Ее прекрасное, тщательно выписанное Мариком лицо было обращено в мою сторону, глаза, казалось, искали моего взгляда.
«Чем я вам не нравлюсь? — словно бы спрашивали эти большие, в густых длинных ресницах глаза. — Почему вы не хотите принять меня в свое сердце?»
И в ответ я плакала все горше, все сильнее.
В этот самый момент к нам пришла старинная приятельница Марика Иринка.
Разумеется, Иринка сразу же заметила, что я плачу, но постаралась не подавать виду; она с детства отличалась тактичностью и добротой.
Вот была бы невестка по мне! Да чего там невестка! Она бы стала мне дочерью, самым близким для меня человеком, такая она мягкая, уравновешенная, отзывчивая…
Но еще Монтень утверждал, что наши желания и возможности находятся в постоянном противоречии. Трудно не согласиться с этими умными словами.
Потом явились Марик с Таей. Право же, я изо всех сил старалась быть гостеприимной и приветливой. Мне думалось, что Тая тоже старается быть как можно более любезной, но ничего не поделаешь, я поняла, что обе мы не нравимся друг другу.
Кто виноват в этом? Здесь можно сказать словами прекрасного писателя Куприна из какого-то его, позабыла название, рассказа:
«У каждого своя правда. И выходит, что каждый прав по своему…»
Может быть, я не совсем точно привела это выражение, но смысл его мне понятен и передай мною верно.
Временами я поглядывала на Иринку и думала:
«Почему? Почему не она, а другая, не ставшая мне близкой, будет женой моего сына?»
Конечно, Тая бесспорно красивее Иринки. Тут, как говорится, и сравнивать нечего. Ну и что?