История болезни (документальная повесть) - часть вторая

Уланов Александр Николаевич

– Организм твой оказался крепче, и медицина сейчас другая.

– Таня, ты такая умная!

– Не совсем умная, в этом году, поступала в медицинский институт недобрала баллов. На следующий год вновь попытаюсь. Хочу быть хирургом, как Александр Анатольевич.

– Хочешь, значит будешь. Обязательно поступишь. Тань, возле нашего корпуса барак, а в нем собаки. Они для медицинских опытов? Да?

– Да. Там один странный профессор Демихов Владимир Петрович экспериментирует. Пытается пересаживать органы от одной собаки к другой. Там живет собака с двумя головами, и они говорят: «Друг с другом

дерутся за еду». Вроде бы даже пересаживает и сердце. К нему из-за границы врачи приезжают за опытом, но наше министерство здравоохранения его не поддерживает.

Заходит мама, в руках что-то завернутое в бумагу.

– Сидела в коридоре. Больные, стали расспрашивать про тебя, Саша. Я им, между прочим, сказала, что ты любишь жирный окорок, так они мне, вот, сколько понатаскали – разворачивает бумагу, там обрезки жира от окорока:– Я взяла. Они все равно жирное не едят.

– Мам! Врачи не сказали, но по разговору понял, через неделю мне сделают операцию.

– Сыночек, в Москву для этого и прилетели. Даст Бог, все пройдет благополучно.

В глазах мамы тревога. Таня успокаивает.

– Тетя Феня, Александр Анатольевич, сделает все, что в его силах. Саша, операцию выдержит.

Дверь в палату приоткрылась. Заглядывает пожилой мужчина. В руках термос.

– Может, Саша, горячей ухи поест?

Добродушная улыбка, озаряет лицо медсестры.

– С таким усиленным питанием, обязательно поправишься…

6 октября 1969 год.

– Операция назначена на послезавтра – от самой двери палаты, говорит Татьяна Александровна. Мама, встает ей навстречу: - Тетя Феня, ведите Сашу в ванну, ему нужно освободить кишечник.

– Татьяна Александровна, он еще не завтракал.

– Хорошо, что не завтракал.
– смотрит на меня: - Саша, сегодня придется поголодать до обеда. Нам необходимо, обследовать под рентгеном твой кишечник. Потерпишь?

– Да.

Встаю с постели, иду за мамой в ванную. Как обычно, обмываю намыленной губкой, края раны. Неожиданно, входит Татьяна Александровна. Растерянный, поворачиваюсь набок.

– Сашуля, сегодня нам не до стеснения и капризов. Выбирайся и ложись на кушетку - отвернувшись, не смело ложусь на холодный дерматин кушетки, спиной к врачу: - Можешь прикрыть свои «прелести» полотенцем и ложись на спину – берет за ширмой грелку с резиной трубкой и наконечником для клизмы. Набирает в нее из под крана, теплую воду: - Тетя Феня, держите грелку – отдает ее маме, затем одной рукой направляет наконечник поочередно во все свищи, а пальцем другой руки выковыривает из кишечника «орешки» застарелого кала.

Мама, заново заливает в грелку воду. Затем все тоже, через задний проход. Из под моей спины по кушетке, вода сливается в тазик и на пол. …

Лежу на своей кровати, не могу успокоиться после унизительной процедуры – стыдно. Пожилой санитар закатывает каталку. Его худощавая фигура, часто мелькала сквозь проем двери палаты. Голова санитара, как бы здороваясь, постоянно кивает, а глаза прикрывают вечно дергающие веки. На этой самой каталке он возит обед из кухни в раздаточную, собирает грязное белье для прачечной и транспортирует

тяжело больных,.

Зовут санитара Василий Семенович или просто дядя Вася

– Саша, поехали на рентген.

– Дядя Вася, я сам дойду.

Он машет своей трясущей головой.

– Не положено, мне Александр Анатольевич сказал везти на каталке. А я привык, выполнять приказы. Залезай, покатаю.

В рентген кабинете, Александр Анатольевич, рентгенолог-мужчина и рентген лаборант женщина. Дядя Вася вышел. Повернувшись сажусь на каталку. Лаборант подает литровую кружку, заполненную, белой как молоко, массой.

– Пей.

Смотрю на Александра Анатольевича.

– Саша, выпей как можно больше. Барий нужен для контраста. Хотим увидеть, на каком уровне в кишечнике находятся свищи.

Глотаю неприятный безвкусный раствор. С трудом выпил половину.

– Не могу. Не лезет.

Рентгенолог:

– Пей, через не могу.

Пересилив себя, продолжаю глотать. Не много недопив, отдаю кружку лаборанту.

– Все!

Перелезаю с каталки под рентген-облучатель. Александр Анатольевич, отходит за шторку. Рентгенолог в тяжелой накидке и толстых резиновых перчатках, встает рядом со мной. Выключив свет, женщина выходит. Периодически гудит аппарат. Рентгенолог мнет живот выше раны и быстро заменяет пластины рентгеновской пленки.

Зажегся свет, Александр Анатольевич, откинув пеленку, всматривается в мой живот. Приподняв голову, смотрю и я.

На верхнем краю раны выступила из свища лепешка бария. Посоветовавшись, врачи решают продолжить обследование. Лаборант вновь замешивает раствор бария: «Больше выпить не смогу». Но лаборант заливает приготовленный раствор в знакомую грелку с трубкой для клизмы. Рентгенолог втыкает наконечник в свищи, затем обследование продолжается через прямую кишку…

Василий Семенович везет меня измученного в палату.

– А как ты хочешь? Перед операцией каждого обследуют, иначе что-то можно пропустить, но будет поздно. Саша, отдохни, а я тем временем подарок тебе сделаю.

Мама, встречает возле палаты.

– Намучился сынок?

Разговаривать нет желания. Обессиленный, сползаю с каталки и ложусь в постель…

Тихий час. Заходит Василий Семенович с куском фанеры.

– Феня, я немного побеспокою вас. Буду у Саши, снимать хандру.
– достает из кармана халата скрученную стальную проволоку и два гвоздя. Уперев фанеру о тумбочку, он с усилием ее сгибает, затем пропускает через подготовленное отверстие проволоку и закручивает ее на гвоздях, с обратной стороны. Освобожденная фанера разгибаясь, натягивает до предела сталь.

Заинтересованный, спрашиваю:

– Дядя Вася, что это?

Оценивая свою работу, он отвечает:

– Однострунный музыкальный инструмент. Послушай! – садится на стул и кладет его себе на колени. Из другого кармана халата вытаскивает пустой пенициллиновый пузырек и маленький гвоздик. Трясущая левая рука с пузырьком ложится на струну, а правая дергает его гвоздиком.

Комнату заполняет чистейший вибрирующий звук и течет знакомая всем мелодия:

«Не слышны в саду даже шорохи