История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
Шрифт:
своих друзей и (и тут он был ближе всего к его достижению) в
любимом своем занятии – охоте. Но он был неспособен
удовлетвориться этим навсегда, и другое столь же страстное
желание – найти рациональное оправдание жизни – уводило его в
сторону каждый раз, когда ему казалось, что он уже достиг
довольства собой. Женитьба была для него вратами в более
стабильное и продолжительное «естественное состояние». Это было
самооправдание жизни и разрешение
Семейная жизнь, нерассуждающее принятие ее и подчинение ей
отныне стало его религией.
Первые пятнадцать лет своей брачной жизни он жил в блаженном
состоянии довольного прозябания, с умиротворенной совестью и
умолкнувшей потребностью в высшем рациональном оправдании.
Философия этого растительного консерватизма выражена с огромной
творческой силой в Войне и мире. В семейной жизни он был
исключительно и бесстыдно счастлив. Софья Андреевна, почти еще
девочка, когда он на ней женился, без труда стала такой, какой он
хотел ее сделать; он объяснил ей свою новую философию, и она была
ее несокрушимой твердыней и неизменной хранительницей, что
привело в конце концов к распаду семьи. Она оказалась идеальной
женой, матерью и хозяйкой дома. Кроме того, она стала преданной
помощницей мужа в его литературной работе – всем известно, что
она семь раз переписала Войну и мирот начала до конца. Она родила
Толстому множество сыновей и дочерей. У нее не было личной
жизни: вся она растворилась в жизни семейной. Благодаря
толстовскому разумному управлению имениями (Ясная была просто
местом жительства; доход приносило большое заволжское имение) и
продаже его произведений состояние семьи увеличилось, как и сама
семья. Но Толстой, хоть и поглощенный и удовлетворенный своей
самооправданной жизнью, хоть и прославивший ее с
непревзойденной художественной силой в лучшем своем романе, все-
таки не в состоянии был полностью раствориться в семейной жизни,
как растворилась его жена. «Жизнь в искусстве» тоже не поглощала
его так, как его собратьев. Червячок нравственной жажды, хоть и
доведенный до крошечных размеров, так никогда и не умер. Толстого
постоянно волновали вопросы и требования нравственности.
В 1866 г. он защищал (неудачно) перед военным судом солдата,
обвиненного в том, что он ударил офицера. В 1873 г. он опубликовал
статьи о народном образовании, на основании которых
проницательный критик Михайловский сумел фактически
предсказать дальнейшее развитие его идей. Анна Каренина,
написанная
моралистична, чем Война и мир. Когда он писал этот свой второй
роман, с ним произошел кризис, который привел к его обращению.
Он описан с прямо-таки библейской силой в Исповеди. Вызван он
был все растущей одержимостью мыслями о реальности смерти,
которая снова вызвала неутолимую жажду и потребность в высшем
оправдании. Сначала это привело Толстого к православной церкви.
Но его всепроникающий рационализм не мог согласиться с
догматами и обрядами православного христианства и привел его к
чисто рациональной религии, признававшей только нравственное, но
не богословское и мистическое учение христианства, которая и стала
наконец тем последним оправданием, которого жаждал его дух.
Великий рационалист восстал против им самим принятого
подчинения иррациональным силам «жизни, как она есть» и наконец
сам нашел догмат, которому отныне следовал. В 1879 г. процесс этот
закончился, и в этом году он написал Исповедь. Но только несколько
лет спустя стало соответственно оформляться его поведение. Только
в 1884 г., в значительной степени под влиянием Черткова, Толстой
начал активно пропагандировать свою новую религию. Я постарался
описать это в Современной русской литературе. В личной жизни его
обращение привело к отчуждению от жены, которую он когда-то
изваял по-своему, но переделать которую теперь, чтобы она стала
ближе к его сердечным упованиям, уже не смог. История последних
лет его жизни выходит за пределы этого тома. В общих чертах она
широко и повсеместно известна, как и обстоятельства его смерти 8
ноября 1910 года.
«Обращение» Толстого совпало с важными переменами в его
стиле и художественном методе. Он отказался от средств, которыми
пользовался в прежних своих трудах – кропотливого анализа работы
подсознательного и полусознательного в человеческом мышлении, и
от всего того, что он позже (в статье Что такое искусство?) осудил
как «излишние подробности». В прежних произведениях он был
представителем русской реалистической школы, всецело
опиравшейся на метод «излишних подробностей», введенный
Гоголем. Именно «излишняя» подробность давала ту конкретную,
индивидуальную убедительность, которая и есть самая суть