История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
Шрифт:
Старикъ Гриневъ.
Старикъ Гриневъ обрисованъ удивительно мастерски: "Это — яркій представитель лучшей части нашего помстнаго дворянства, организованнаго и воспитаннаго Петромъ Великимъ въ суровой школ военныхъ походовъ и иныхъ "несносныхъ трудовъ и жертвъ, которыми строилась и крпла имперія". (Черняевъ). Онъ — слуга отечеству и государю, — эту службу онъ понимаетъ, какъ свой дворянскій долгъ, и въ такомъ дух воспитываетъ онъ сына. Человкъ самостоятельный, даже упрямый, честный и негибкій въ жизни, онъ не ужился на военной служб, вышелъ рано въ отставку и повелъ замкнутую жизнь въ своей деревушк. Дйствіе романа застаетъ его уже пожилымъ человкомъ, лтъ за шестьдесятъ, но сохранившимъ всю бодрость духа, всю ясность ума. Человкъ, нсколько суровый, даже деспотическій, онъ, въ то же время, былъ справедливымъ и сдержаннымъ. Къ жен, сыну и къ крпостнымъ относится онъ съ той патріархальной и «разумной» строгостью, которую рекомендовалъ русскимъ людямъ «Домострой», — но его и любили, и уважали. Пушкинъ подчеркиваетъ наличность въ его душ значительной доли «аристократизма»: къ крестьянамъ относится онъ, какъ «баринъ», — родословною своей гордится. Эта гордость дворянина, традиціей котораго, изъ вка въ вкъ, была «служба» родной земл, воспитала въ немъ сознаніе долга передъ родиной и государемъ. Отправляя сына на службу, даетъ онъ ему характерный совтъ: "служи врно, кому присягаешь; на службу не напрашивайся, отъ службы не отказывайся; не гоняйся за лаской начальника; береги
72
Старикъ Гриневъ напоминаетъ нсколько кн. Волконскаго (старика), одного изъ героевъ "Войны и Мира".
Молодой Гриневъ.
Молодой Гриневъ — "плоть отъ плоти и кость отъ кости своего отца". (Черняевъ). Онъ представляетъ собой типъ, во многихъ отношеніяхъ напоминающій своего отца: только суровость старика смняется y него мягкостью сердца, даже чувствительностью… На нашихъ глазахъ, въ два года выростаетъ онъ изъ ребенка, пускающаго змя и подающаго пнки съ варенья — въ самостоятельнаго человка, съ достоинствомъ выходящаго изъ затрудненій очень опасныхъ. "Гриневъ былъ однимъ изъ благороднйшихъ представителей дворянства второй половины XVIII вка. Какъ и вс люди его поколнія, онъ началъ жить очень рано и достигъ умственной и нравственной зрлости въ такіе годы, когда люди нашего времени смотрятъ на себя, какъ на школьниковъ" (Черняевъ).
Ключевскій о Геро повсти.
Любопытна характеристика Гринева, сдланная проф. Ключевскимъ: "Среди образовъ XVIII в. не могъ Пушкинъ не отмтить «недоросля», и отмтилъ его безпристрастне и правдиве Фонвизина. У послдняго Митрофанъ сбивается на каррикатуру, обращается въ комическій анекдотъ. Въ исторической дйствительности недоросль — не каррикатура и не акекдотъ, a самое простое и вседневное явленіе, къ тому же нелишенное довольно почтенныхъ качествъ. Это — самый обыкновенный, нормальный русскій дворянинъ средней руки. Высшее дворянство находило себ пріютъ въ гвардіи, y которой была своя политическая исторія въ XVIII в., впрочемъ, боле шумная, чмъ плодотворная. Скромне была судьба нашихъ Митрофановъ. Они всегда учились понемногу, — сквозь слезы при Петр I, — со скукой при Екатерин II, не длали правительствъ, но ршительно сдлали нашу военную исторію ХIII в. Это — армейскіе офицеры, которые протоптали славный путь отъ Кунерсдорфа до Рымника и до Нови. Они, съ русскими солдатами, вынесли на своихъ плечахъ дорогіе лавры Миниховъ, Румянцевыхъ и Суворовыхъ. Пушкинъ отмтилъ два вида недоросля, или, точне, два момента его исторіи: одинъ является въ Петр Андреевич Гринев, невольномъ пріятел Пугачева, другой — въ наивномъ беллетрист и лтописц села Горохина — Иван Петрович Блкин".
Отъ отца унаслдовалъ Грвневъ взглядъ на смыслъ своей жизни, на свои обязанности, — отъ матери — мягкость ея сердца. Жизнь помогла развиться этимъ добрымъ задаткамъ, полученнымъ еще изъ вліяній родной семьи. Благодаря стараньямъ отца, онъ пріобрлъ дома кое-какія свднія, и скудный запасъ ихъ онъ пополнялъ охотно, — это была одна изъ причинъ его скораго сближенія съ Швабринымъ, который покорилъ его своею образованностью и начитанностью.
Рано обнаруживаетъ онъ умніе жить своимъ умомъ; онъ длалъ промахи, но не совершилъ ничего постыднаго. Обыгранный не совсмъ чисто Зуринымъ, онъ съ негодованіемъ отвергаетъ предложеніе Савельича "не платить проигрыша", — и это негодованіе обнаруживаетъ въ юнош, только что вырвавшемся изъ-подъ родительской опеки, тонкость чувства чести. Онъ доврчивъ и наивенъ, но мужества y него — не заниматьстать, — исторія со Швабринымъ это доказала. Чистота его юношескаго сердца, его отзывчивость на все хорошее, простота и благородство души, завоевали ему любовь Маши Мироновой, золотое сердце которой было скрыто ея скромностью, смиреніемъ, ея провинціальною застнчивостью, даже дикостью. Его юное благородство, храбрость и искренность покоряютъ ему даже жесткое сердце Пугачева, — Гриневъ становится въ человческія отношенія къ нему, и, только благодаря этому, притаившіеся въ душ Пугачева добрые инстинкты открываются.
Поэтъ сумлъ своего «простого» героя и нарисовать «просто» — онъ не идеализировалъ его, не придавалъ ему красивыхъ позъ и не вложилъ ему въ уста патетическихъ рчей. Гриневъ ничего «романтическаго» въ себ не иметъ, — это образъ, написаный кистью художника-реалиста. Эпиграфомъ ко всей повсти Пушкинъ выбралъ изреченіе: "береги честь смолоду", желая этимъ подчеркнуть ту основную черту въ характер Гринева, которую онъ вынесъ изъ воспитанія, полученнаго доиа.
Старики Мироновы.
Во глав, посвященной характеристик Мироновыхъ, Пушкинъ эпиграфомъ беретъ фразу изъ «Недоросля»: "старинные люди, мой батюшка", — опредляя этимъ, что Мироновы живутъ въ кругу старозавтныхъ традицій, что даже Гриневы стоятъ гораздо ближе ихъ къ новшествамъ культурной жизни. Гриневы — представители захудалаго, но родовитаго дворянства, Мироновы — бдные, служилые люди, попавшіе въ дворяне, благодаря петровской табели о рангахъ.
Мироновъ.
Старикъ Мироновъ сорокъ лтъ тянетъ солдатскую лямку; онъ участвовалъ во многихъ походахъ — и противъ пруссаковъ (семилтняя война), и противъ турокъ. Онъ плохо знаетъ военные артикулы и, несмотря на всю любовь свою къ военному длу, не можетъ своихъ инвалидовъ научить различать правую ногу отъ лвой; онъ не знаетъ и законовъ военныхъ, — всмъ въ "крпости" распоряжается его властолюбивая супруга, которая даже въ засданіи "военнаго совта" принимаетъ горячее участіе. Но изъ своей многотрудной жизни онъ вынесъ спокойное мужество, врность солдатскому долгу и равнодушіе къ смерти. Въ послднія минуты своей жизни онъ явилъ примръ истиннаго героизма и выказалъ всю красоту своей безхитростной и кроткой, а, вмст съ тмъ, и мужественной, благородной души". (Черняевъ). Ршившись на борьбу съ Пугачевымъ, онъ зналъ, что идетъ на смерть, — и участь семьи не останавливаетъ его: онъ просто прощается съ подругой жизни, просто благословляетъ дочь. "Въ его послднихъ словахъ къ дочери сказывается вся сила его вры и вся искренность его безхитростной, простой, чисторусской морали: "Ну, Маша, молись Богу, будь счастлива. Онъ тебя не оставитъ. Коли найдется добрый человкъ — дай вамъ Богъ, любовь да совтъ. Живите такъ, какъ жили мы съ Василисой Егоровной". Къ солдатамъ своимъ онъ обращается съ рчью простой, чуждой аффектаціи: "что же вы, дтушки, стоите? умирать, такъ умирать — дло служнвое!". Въ немъ много комизма, но въ тхъ случаяхъ, въ которыхъ обнаруживается его величавое, чуждое всякой театральности чисто-русское мужество, онъ вселяетъ къ себ глубокое уваженіе, и вы преклоняетесь передъ нимъ, какъ передъ истиннымъ героемъ, ни мало не уступающимъ тмъ героямъ древней Греціи и древняго Рима, которымъ мы привыкли удивляться
73
Тушинъ, Тимохинъ и др.
Иванъ Игнатьевичъ.
Рядомъ съ Мироновымъ стоитъ близкій ему по духу Иванъ Игнатьевичъ. Въ этомъ кривомъ поручик-старик еще больше комизиа, чмъ въ его начальник,- онъ еще простодушне, еще безхитростне капитана Миронова, но y него такое-же мужественное сердце и довольно здраваго смысла. И Швабринъ, и даже Гриневъ не прочь посмяться надъ этимъ смшнымъ старикомъ, который безропотно исполняетъ вс приказанія капитанши — помогаетъ ей мотать нитки, по ея приказанію, нанизываетъ грибы для сушенія. Ho y него оказывается свои взгляды на жизнь и смерть… Онъ, напримръ, чуждъ предразсудковъ "культурнаго общества" и на дуэль смотритъ съ чисто-народной точки зрнія. Когда Гриневъ его пригласилъ быть секундантомъ онъ сказалъ: "помилуйте, Петръ Андревчъ. Что это вы затяли! Вы съ Алексемъ Иванычемъ побранились! Велика бда! Брань на вороту не виснетъ! Онъ васъ побранилъ, a вы его выругайте; онъ васъ — въ рыло, a вы его въ ухо, въ другое, въ третье — и разойдитесь; a мы ужъ васъ помиримъ. A то, доброе-ли дло заколоть своего ближняго, смю спросвть? И добро бы ужъ закололи вы его: Богъ съ нимъ, съ Алексемъ Иванычемъ, я и самъ до него не охотникъ. Ну, a если онъ васъ просверлитъ? На что это будетъ похоже? Кто будетъ въ дуракахъ, смю спростть?" Онъ осуждаетъ дуэль и съ точки зрнія христіанской, и съ точки зрнія здраваго смысла. Для него это только грхъ и нелпость, — «рыцарства» въ поединк онъ не понимаетъ и даже, вопреки начальнымъ требованіямъ "приличія", не считаетъ нужнымъ скрывать ввренную ему тайну. Умираетъ онъ такъ же просто, повторяя передъ Пугачевымъ слова своего единственнаго авторитета въ жизни — капитана Миронова. Въ эти слова онъ вноситъ только свое добродушіе, сказавъ самозванцу: "ты, дядюшка, воръ и самозванецъ!"
Вамилиса Егоровна.
Характервой парой къ Ивану Кузмичу была его жена Василиса Егоровна. Эта словоохотлвиая, прямодушная женщина отличалась властнымъ характеромъ; передъ ней пассовалъ ея, обстрлянный въ бояхъ, супругъ, — но, относясь къ нему немного свысока, она умла уважать въ немъ честнаго друга и честнаго воина. Она до такой степени сжилась съ нимъ, что жизнь y нихъ была общая. "Мы ужъ сорокъ лтъ на служб", — говоритъ она о муж. Вс дла мужа поэтому считаетъ она въ одинаковой степени своими. Она обладаетъ мужественнымъ характеромъ и на военномъ совт является ршительной сторонницей сопротивленія Пугачеву. Она была настоящимъ другомъ своему мужу и въ могилу не хочетъ отпускать его одного. Поэтому она отказывается спасаться бгствомъ изъ крпости: "нечего мн подъ старость лтъ разставаться съ тобой да искать одинокой могилы на чужой сторон,- вмст жить, вмст и умирать!" — говоритъ она. "Она была необразована и, по вншности, нсколько грубовата, но въ ея душ таился неисчерпаемый родникъ любви, соединенный съ отвагой и выносливостью человка, закаленнаго въ опасностяхъ и трудахъ боевой и походной жизни. Василиса Егоровна — такой же свтлый и привлекательный типъ стараго вка, какъ Иванъ Кузмичъ, Иванъ Игнатьевичъ, Савельичъ и старикъ Гриневъ съ женою (Черняевъ).
Марія Ивановна Миронова.
Марія Ивановна подстать Грнневу, — не сразу увидишь черты великой души и великаго сердца въ этой простой и незамтной двушк. И постигаютъ ее сразу или люди-сердцевдцы, какой представлена въ роман императрица Екатерина, или инстиктивно чуютъ величіе ея души людн безхитростные: Савельичъ называлъ ее "ангеломъ Божьимъ". Образованія она не получила никакого, — бдность не позволила родителямъ ея дать ей ни свтскаго лоска, ни блестящаго воспитанія: "они окружили ее атмосферой честной бдности и несложныхъ, но возвышенныхъ и твердыхъ взглядовъ на жизнь и людей"… Подобно многимъ русскимъ двушкамъ древней Руси, она все воспитаніе получила въ религіи, да въ семь. "Церковь сдлала ее христіанкой въ истинномъ смысл этого слова; отчій домъ поддерживалъ и укрпилъ въ ней то настроеніе, которое она вынесла оттуда и прочно привилъ къ ней несложные, но добрые навыки и убжденія, на которыхъ держалась старинная Русь". Впечатлительная и женственная, она отличается чуткостью сердца и тонкимъ, какимъ-то, смиреннымъ самолюбіемъ. Но, роняя тихія слезы самолюбія во время беззастнчиваго разговора матери объ ея бдности, падая въ обморокъ отъ шума битвы и при вид Пугачева она могла быть ршительна и смла въ своихъ поступкахъ: никакія мученія не заставляютъ ее подчиниться вол Швабрина: безъ колебанія идетъ она въ трудный путь, — ходатайствовать передъ императрицей за своего ни въ чемъ неповиннаго жениха. Замкнутая въ себ и скрытная, она жила внутренней жизнью и, мало говоря, не выдляясь изъ массы людей, сумла выработать въ себ знаніе людей и научилась въ нихъ разбираться (отношеніе ея къ Швабрину). Рисоваться она не умла, всякая аффектація ей чужда. Искренняя и простая, она не любитъ выставлять на показъ своихъ чувствъ. Даже прощалась она съ могилами родителей одна, чтобы дорогой ей человкъ не былъ свидтелемъ ея горя. Насколько сильны надъ ней древне-русскія воззрнія на жизнь, видно, хотя-бы, изъ того, что, узнавъ о нежеланіи родителей Гринева прислать ему благословеніе на свадьбу, она готова подчиниться вол Божьей и отказывается отъ мечты соединить свою сиротскую долю съ судьбой дорогого ей человка. "Нтъ, Петръ Андреичъ, говоритъ она, я не выйду за тебя безъ благословенія твоихъ родителей. Безъ ихъ благословенія не будетъ теб счастья. Покоримся вол Божьей. Коли найдешь себ суженую, коли полюбишь другую — Богъ съ тобою, Петръ Андреичъ, a я за васъ обоихъ буду Богу молиться!". Великодушная безъ мры, двушка готова молиться зa будущую супругу дорогого ей человка; она думаетъ только объ его счастье; "безъ ихъ благословенія не будетъ теб счастья" — говоритъ она. Подобно своимъ родителямъ, подобно кривому поручику, подобно этимъ "стариннымъ людямъ", она не живетъ модными идеалами, вычитанными изъ книгъ. Она осуждаетъ дуэль, видя въ ней проявленіе злого легкомыслія и эгоизма, — для нея не "правила чести", не приличія свтскихъ людей, — a внутренняя, "божеская правда" выше всего на свт. "Марья Ивановна прекрасно себ усвоила значеніе Евангельскихъ словъ: "будьте кротки, какъ голуби, и мудры, какъ зми"; она всецло была проникнута величавою народною мудростью, сложившеюся подъ вліяніемъ церкви и ея ученія". Она не кончила своей жизни, какъ Лиза Калитина монастыремъ, — она сдлалась счастливой матерью и преданной женой.
Сравненіе этой героини съ Татьяной.
Образъ Маши Мироновой гораздо полне и чище образа Татьяны Лариной. Кроткое лицо Марьи Ивановны окружено ореоломъ чистоты и поэзіи и, даже можно сказать, святости. Марья Ивановна, съ гораздо большимъ основаніемъ, чмъ Татьяна, можетъ быть названа идеаломъ русской женщины, ибо въ ея натур, въ ея стремленіяхъ, и во всемъ склад ея ума и характера не было ничего нерусскаго, вычитаннаго изъ иностранныхъ книгъ и, вообще, навяннаго иноземными вліяніями. Всми своими помыслами и влеченіями Марья Ивановна связана съ русскимъ бытомъ Только талантъ такого реалиста-художника, какъ Пушкинъ, спасъ образъ героини, этого "ангела во плоти" — отъ фальши. Онъ такъ прикрпилъ ее къ земл, къ сред, къ эпох, что эта идеальная героиня спасена была отъ той идеализаціи, которая многихъ героевъ стараго, до-пушкинскаго романа, обратила въ какихъ-то манекеновъ, живущихъ по правиламъ прописной морали.