История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10
Шрифт:
— Я предвижу, — сказала она, — что, либо по склонности, либо из вежливости, вы можете прийти ко мне, чтобы потребовать платы, которую я вам наверняка должна, и которую я вам и с охотой и из благодарности предоставлю; но я не должна дожидаться этого момента, чтобы предъявить вам новость, столь же неприятную для вас, сколь унизительную для меня. Посмотрите на эту рубашку и посудите сами о состоянии, в котором я нахожусь.
Приложив руку к голове, я ответил ей только:
— Идите спать, мадам, вы достойны лучшей участи.
Я до сегодняшнего дня не знаю, пошел ли бы я на риск опять потерять свое здоровье, будучи только что излечившимся от такой же болезни, не проделав предварительно необходимых обследований, чтобы быть до конца уверенным, но достоверно
Назавтра я пошел искать посредника, порядочного человека, который, когда я изложил ему дело, взялся уговорить хозяина вернуть все, что может принадлежать даме, если ему заплатят все, что должны, и оставить под секвестром все то, что принадлежит заключенному графу. Он вернулся через час в кафе сказать, что дело будет сделано, если я дам ему шестьдесят экю. Он заверил меня, что постарается проследить, чтобы отдали все, и чтобы чемодан был доставлен в мой отель. Этого же посредника я отправил узнать в Дрездене все, что касается графа. Через полчаса после того, как я вернулся в гостиницу, прибыл чемодан, в котором бедная женщина нашла все свои вещи, которых не надеялась более увидеть; у нее не хватило слов, чтобы засвидетельствовать мне свою благодарность, и она оплакивала свое состояние, которое мешало ей выразить все то, что она чувствовала ко мне.
Это есть в природе вещей; женщина, исполненная чувства, полагает, что не может дать больше мужчине, который ее облагодетельствовал, как отдаться ему телом и душой. Я полагаю, что мужчина думает иначе; смысл в том, что мужчина создан, чтобы давать, а женщина — чтобы получать.
Назавтра, за час до нашего отъезда, посредник пришел нам сказать, что банкир, обманутый Шверином, отправил экспресс в Берлин с вопросом министру, не сочтет ли король дурным, что применят всю строгость закона к графу, чья семья вполне респектабельна и титулована.
— Вот, — воскликнула Кастель Бажак, — смертельный удар, которого Шверин всегда опасался. Это сделано как раз для него. Король оплатит, но он направится окончить свои дни в Шпандау. Почему не было проделано это четыре года назад!
Она выехала со мной, очень довольная и полная благодарности, когда я сказал ей, что у меня есть дом, где она будет жить вместе со мной, и что я сразу передам ее в руки хирурга, опытность которого мне известна. Она уверила меня, что это сам Шверин сделал ей этот подарок всего месяц назад в Франкфурте, и что он теперь еще сильнее болен, чем она, находясь при этом в тюрьме, где ему хуже, чем в аду, поскольку нет ни су ни сменной рубашки. До какого состояния может быть доведен человек. Эта мысль заставила меня дрожать.
В Дрездене мое появление с этой дамой породило большое изумление. Она не выглядела девочкой, как Матон, она была презентабельна, умела держать тон, имела вид скромный и импозантный; я дал ей имя графини де Блазэн, я представил ее моей матери и всем моим родственникам, я предоставил ей мою комнату, перейдя в такую же сзади, и заставил дать обет молчания хирурга, которому ее передал; он вынужден был мне сказать, что возвратил ее еще не вполне выздоровевшей от тяжелой болезни. Я водил ее с собой в театр, я развлекался, представляя ее важным персонам. Ее удручало то, что ей не пришлось подвергнуться серьезному лечению [32] . Две пинты в день освежающей «птисанны (ptysanne)» вернули ей совершенное здоровье. К концу ноября она почувствовала себя настолько хорошо, что сочла в состоянии пригласить меня с ней спать. Я мог ей верить, и я ее хотел. Это была наша свадьба, тайная для всех. Я получил в то же время письмо от посредника, который передавал нам, что обокраденному банкиру было все выплачено по приказу короля, и что граф был перевезен в Берлин под хорошим эскортом. Шесть недель
32
ртуть — прим. изд.
Наступило время, когда я должен был уплатить сотню дукатов красотке, в которую уже стал по настоящему влюблен, потому что она была столь же умна и нежна, как красива, и я ей об этом сказал. Честно и прямо я ей сказал, что мое сердце и мой разум требуют, чтобы я ехал в Португалию, и что я не могу туда ехать в сопровождении красивой женщины без риска потерять свою удачу, а кроме того, это путешествие, очень долгое и дорогостоящее, станет мне не по силам. Кастель Бажак имела столько доказательств моей нежности, что не могла поверить, чтобы я устал от нее, ни что я хочу от нее отделаться, чтобы жить с другой. Она сказала, что обязана мне всем, и что я ей не должен ничего; но что если я хочу довершить свои благодеяния, я должен дать ей средство вернуться в Монпелье. У нее там были родственники, она была уверена, что не будет там заброшенной, и надеялась вернуться еще к своему мужу. Я дал ей слово чести, что верну ее на родину.
Я покинул Дрезден вместе с ней в середине декабря, имея в своем распоряжении всего четыре сотни дукатов, потому что фортуна была мне неблагоприятна в банк фараон, и потому что моя поездка в Лейпциг, со всеми привходящими обстоятельствами, обошлась мне в три сотни дукатов. Я никак не ставил в известность о своих нуждах мою красавицу, я думал только о том, чтобы ничем ее не тревожить, и постоянно осыпал ее знаками своей нежности. Мы останавливались на четыре дня в Праге [33] и прибыли в Вену в день Рождества. Мы остановились в «Красном Быке», м-ль Блазэн, торговка модными товарами — в одной комнате, я — в другой, рядом с ней, что не помешало мне ложиться спать с ней. Не позднее чем назавтра, в восемь часов, появляются двое мужчин, заходят в комнату Блазэн в тот момент, когда я пью с ней кофе.
33
здесь следует пассаж, вычеркнутый автором, о встрече с певицей Калори, которая на самом деле его старая знакомая лже-кастрат Беллино — Тереза, прим перев.
— Кто вы, мадам?
— Мое имя Блазэн.
— Кто этот месье?
— Спросите его сами.
— Что вы делаете в Вене?
— Пью кофе с молоком, как видите.
— Если месье не ваш муж, вы уедете отсюда в двадцать четыре часа.
— Месье только мой друг, и я уеду, когда мне будет удобно, по крайней мере, если меня не прогонят силой.
— Хорошо. Мы знаем, месье, что у вас есть другая комната, но это все равно.
Один из сбиров заходит в мою комнату, я следую за ним.
— Что вы хотите?
— Я смотрю на вашу постель, которая отнюдь не разобрана; вы спали с вашей знакомой.
— Какого черта! Я не спал ни один, ни с кем-то еще. Что значит этот шпионаж?
Он возвращается в комнату Блазэн, и они оба уходят, повторив ей приказ выехать в двадцать четыре часа. Я говорю Блазэн быстро одеваться и идти дать отчет обо всем происходящем послу Франции, продолжив ему говорить, что ее зовут Блазэн, что она не замужем, что она торговка, и что она ждет только первой оказии, чтобы ехать в Страсбург, оттуда — в Лион, а из Лиона — в Монпелье. В ожидании, пока она оденется, я иду нанять местную карету и местного лакея. Блазэн идет к послу, рассказывает ему все, как я ей сказал, и возвращается через час, говоря мне, что посол сказал успокоиться и выезжать только, когда ей будет удобно. Я одеваюсь, отвожу ее к мессе, затем с ней обедаю и, не собираясь выходить из-за плохой погоды, провожу весь день возле огня вместе с нею, которая решила занять место в карете, которая отправляется в Страсбург.