История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11
Шрифт:
— Ох! Это зло так говорить.
— Я сужу по его поведению. Я хорошо знаю эти штуки уже лет двадцать. Если это обменное письмо на Рим, почему он не учел его в Сиене, во Флоренции, в Ливорно?
— Может быть, у него не было времени. Он торопился уехать. Ах! Если бы вы все знали!
— Я не хочу знать ничего, дорогая Бетти, кроме того, что вы сочтете нужным мне сказать; но пока говорю вам, что все, что я вам высказал, — не предположения, не подозрения, но истина, основанная на том, что я увидел.
— Вы настаиваете на том, что он меня не любит.
— Он любит вас лишь настолько, чтобы избежать вашей ненависти.
— Как это?
— Разве не возненавидите вы человека, который лишь пользуется вашими прелестями?
— Я
— Я могу убедить вас этим вечером в Витербе, если вы этого хотите.
— Прошу вас убедить меня в этом, но со всей очевидностью. Это принесет мне самое большое огорчение, но я буду вам за это благодарна.
— И когда вы убедитесь в этом, верите ли вы, что перестанете его любить?
— Наверняка, потому что я полюбила его только в соответствии с представлением о его порядочности.
— Вы ошибаетесь. Вы будете его еще любить, даже когда поймете, что он мошенник, потому что этот человек сделал вас безумной, он лишил вас способности думать. Если бы не это, вы бы увидели все так же ясно, как и я.
— Все, что вы говорите, очень важно, но это лишь может быть. Докажите мне с очевидностью, что он меня не любит, и это меня убедит в том, что я должна его презирать.
— Вы увидите это сегодня вечером; но скажите мне, давно ли вы его знаете.
— Примерно с месяц. Но мы вместе только пять дней.
— А до этих пяти дней, оказывали ли вы ему свои милости?
— Ни единого поцелуя. Он проводил все ночи под моими окнами, и в течение дня не было случая, чтобы выглянув в окно, я не увидела его проходящим мимо по улице. Вы полагаете, что молодой человек, поступающий подобным образом, может лишь притворяться влюбленным?
— Я признаю, моя дорогая, что он вас любит, но лишь таким образом, как я вам сказал: чтобы достичь своего счастья за счет вашего; и даже, может быть, не зная его, так как может быть, что этот человек полагает, что вы не будете чувствовать себя несчастной, проституируя для него.
— Как вы можете думать столь по-черному о человеке, которого вы, в конце концов, не знаете?
— Слава Богу, что я его не знаю. Я уверен, что он убедил вас, не смея явиться к вам, бежать с ним.
— Это правда. Он написал мне, и я покажу вам его письмо. Он должен жениться на мне в Риме.
— И кто отвечает вам за его постоянство?
— Его нежность.
— Можете ли вы опасаться, что вас преследуют?
— Ничуть.
— Увел ли он вас от отца, любовника, брата?
— От любовника, который должен вернуться в Ливорно только через восемь-десять дней, который отправился в Лондон по своим делам и оставил меня с верной женщиной, которая, хотя и не будучи моей хозяйкой, не потерпела бы визитов ко мне нового любовника.
— Теперь я знаю и вижу все. Мне вас очень жаль. Скажите мне, любите ли вы англичанина, который скоро вернется в Ливорно, и достоин ли он вас.
Увы! Я любила его вплоть до момента, когда, после его отъезда я увидела в Боболи этого француза, который, к счастью или к несчастью, сделал меня неверной человеку, который меня обожает и который будет в отчаянии, когда меня не найдет.
— Богат ли он?
— Не очень, но достаточно обеспечен; он занимается коммерцией.
— Он молод?
— Нет. Это человек ваших лет, нежный, благородный, который ожидает только смерти своей жены, чтобы жениться на мне; эта женщина страдает чахоткой и, возможно, уже умерла.
— Ах, как я ему сочувствую! Подарили ли вы ему дитя?
— Нет. Но должна сказать, что Бог не предназначил меня этому человеку, так как г-н де л'Этуаль меня привлек неодолимо; он положительно овладел моей волей.
— Такое всегда кажется тем, кто совершил ошибочный шаг, побуждаемый к этому любовью.
— Теперь вы знаете все, и я не жалею, что ничего от вас не скрыла, потому что вчера вы показали себя дважды моим истинным
— Дорогая Бетти, вы увидите меня таким и в дальнейшем, и я вам очень понадоблюсь; и я даю вам слово чести, что не покину вас. Я люблю вас, я вам это уже говорил, и повторяю снова; несмотря на это, даже если вы будете любить этого француза, я не буду добиваться рядом с вами иного места, кроме места вашего истинного друга.
— Что ж, я принимаю ваше слово и обещаю вам, что ничего не скрою от вас.
— Скажите, почему вы не взяли с собой небольшой поклажи.
— Я бежала на лошади, но мой чемодан с платьями и рубашками будет в Риме два или три дня спустя после нас, с чемоданом графа. Я дала вынести его от нас за день до моего отъезда, и человек, который его получил, и которого я знаю, имел поручение от него самого.
— Прощай ваш чемодан!
— Ах, дорогой друг! Вы предвидите только несчастья.
— Мне достаточно того, дорогая Бетти, что мое предвидение не имеет силы заставить их сбываться. Я буду счастлив ошибиться. Но, несмотря на то, что вы доехали до Сиены верхом, мне кажется, что вы должны были бы везти с собой какой-то халат и иметь в ночном саке некоторое количество рубашек.
— Все это есть в маленьком чемодане, который я прикажу внести сегодня вечером.
Хорошо пообедав, мы проспали до четырех часов и прибыли в семь в Витербе, где нас весело встретил граф и где я должен был убедить Бетти, что он ее не любит так, как она полагает, что он ее любит. Чтобы решить дело, я стал показывать, что очарован Бетти, и подчеркивать счастье, которое я испытываю, встретив ее, счастье, которое ему выпало — владеть этим сокровищем, и героизм, который он проявляет, ничего не опасаясь, когда допускает, что она общается с другим мужчиной: ведь может так случиться, что она решит пренебречь супружеской верностью. Легкомысленный человек, он тут же начал раздувать похвалы, которые я ему делал; он сказал, что ревность столь далека от его характера, что он не может и представить себе ни того, как человек, действительно любящий женщину, может ее ревновать, ни того, как можно постоянно любить ее, не видя, что она внушает желание всем тем, кто ее окружает. Он стал рассуждать по этому поводу, и я предоставил ему возможность говорить все, что ему вздумается, не возражая ни на одну из его сентенций. Довольный проведенным экспериментом, я отложил вторую часть моего выступления на время после ужина, чтобы окончательно сговориться. За ужином я заставил его много пить, я ловил всякий момент, чтобы вернуться к предмету разговора, побуждая его смелее провозглашать свои принципы распущенности, восхищаясь все время силой ума, которую нужно проявлять, чтобы отбросить всякие предрассудки; и за десертом, когда я снова приступил к вопросу о любви и о тех совершенствах, которыми надо обладать, чтобы достичь полного счастья двух влюбленных, он заявил, что двое истинных влюбленных должны принципиально допускать полное взаимное попустительство.
— Бетти, которая любит меня, — сказал он, — должна обеспечить мне наслаждение Фанни, если выяснится, что я заинтересовался ею, а я, любя Бетти, должен предоставить ей возможность переспать с вами, если узнаю, что она проявляет к вам склонность.
Бетти слушала с огромным удивлением разглагольствования ее идола, уставившись на него и не произнося ни слова.
— Признаю, дорогой граф, — сказал я ему, — что ваша система превосходна и представляется мне уникальной, для того, чтобы установить на земле совершенное счастье, но она химерична. Все, что вы мне сказали прекрасного и великого, превосходно в теории, но не осуществимо и абсурдно на практике. Я верю, что ваша смелость велика, но не думаю, чтобы вы были достаточно смелы, чтобы спокойно вытерпеть уверенность в том, что другой наслаждается прелестями вашей любовницы. Держу пари на эти двадцать пять цехинов, что вы не позволите лечь со мной вашей жене.