История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 11
Шрифт:
На следующий день мы выехали на рассвете, причем Бетти поместилась на коленях у Б.М.; но англичанин смог сдерживать нетерпение, от слишком медленного движения коляски, только до Аквапенданте. Мы согласились, что лучше взять почтовых, наняв до Рима коляску кароссино, где имелось место для четверых, и куда я велел привязать мой чемодан. Мы проделали, таким образом, за двенадцать часов дорогу, на которую нам потребовалось бы три дня, если бы мы двигались в той же коляске. Мы прибыли на место на рассвете, и как только оказались на заставе, я предъявил начальнику таможни нотариальный акт, чтобы забрать чемодан Бетти. Он сказал, после проведенных формальностей, что позаботится отправить его в ту гостиницу, которую мы ему укажем, и это было сделано
Я направился прямо к барджелло (начальнику полиции ). Барджелло в Риме это человек, который многое может, решает множество разных дел, и весьма быстр в их решении, он все четко понимает, и просители не боятся к нему обращаться за защитой. Он к тому же довольно богат, живет с некоторой роскошью и имеет в значительной мере поддержку со стороны кардинала викария, губернатора Рима и даже Святого Отца. Попросив закрытую аудиенцию, я сообщил ему обо всем деле, не скрыв никаких подробностей. Я закончил, сказав, что требуется, чтобы мерзавца заключили в тюрьму, с тем, чтобы он вышел оттуда, только будучи изгнанным из Рима.
— Это будет только справедливо, — сказал я ему, — и вы видите, что все будет проделано законным путем, но, поскольку я тороплюсь, я хочу вас просить взять все на себя и, чтобы вы могли ускорить расследование, я передам вам пятьдесят экю на расходы на юстицию.
Он попросил сразу у меня обменное письмо на три тысячи экю и все то, что было в маленьком чемодане авантюриста, включая и письма. Я дал ему обменное письмо, под расписку, а относительно содержимого чемодана сказал, чтобы послали за ним в нашу гостиницу к часу. Он заверил меня, что все будет сделано в течение дня, как только тот будет приведен к нему, в присутствии кого-нибудь из доверенных лиц, кого я ему назвал. Он уже знал, что тот поселился у Роллана, и что он побывал на таможне, чтобы получить чемодан. Он засмеялся, когда увидел, что я удивлен тем, что он все знает. Он сказал, что это дело достаточно важное, чтобы отправить того в Чивита Веккиа (на галеры), если нам угодно будет дать сотню экю вместо пятидесяти, и я ответил, что это вполне возможно. Он был рад узнать, что лошадь тому не принадлежит; он сказал мне, наконец, прийти к нему в девять вечера, и что у него наверняка будет что сказать мне нового. Я обещал ему прийти вместе с англичанином, что ему понравилось.
По моим представлениям, у меня было много дел в Риме, из которых главное было повидать кардинала де Бернис, но я отложил все из-за этого срочного дела. Оно стало пока моим единственным. Итак, я вернулся в гостиницу, где встретил местного слугу, которого сэр Б.М. нанял для наших нужд, и который сказал мне, что тот, позавтракав, пошел спать. Было только восемь часов. Нам была нужна коляска, я решил поговорить с хозяином, и, к моему большому удивлению, я увидел, что это сам Роллан. Я полагал, что комедиант остановился именно у него.
— Я думал, дорогой Роллан, что у вас еще есть своя гостиница на площади Испании.
— Я уступил ее своей старшей дочери, которую выдал замуж за француза, который содержит гостиницу в цветущем состоянии, и взял себе этот дворец, где у меня есть превосходные апартаменты.
— А у вашей дочери сейчас есть много иностранцев?
— Есть только один француз, которого зовут граф д'Этуаль, который ждет свой багаж, и у которого хорошая лошадь, которую я хочу купить.
— Я советую вам подождать с покупкой этой лошади до завтра, но не говорите, от кого вы получили этот совет.
— Почему мне ждать?
— Я не могу сказать вам больше.
Этот Роллан был отец Терезы, которую я любил за девять лет до этой эпохи, и на которой мой брат Джованни женился в 1762 году, через год после моего отъезда. Читатель может об этом помнить.
— Я полагал, что мой брат не мог приехать в Рим.
— Он здесь вместе с охранной грамотой, которую вдовствующая Выборщица от Саксонии выпросила у Святого Отца для своего министра. Он хочет, чтобы его снова судили по поводу его несчастного дела, и он делает ошибку, потому что, даже если его будут судить сотню раз, результат будет тот же, и он подвергнется такому же осуждению. Никто с ним не видится, все его избегают, сам Менгс не хочет его видеть.
— Значит, Менгс здесь? Я думал, что он в Мадриде.
— Он взял отпуск на год, но вся его семья в Мадриде.
— Мне нужна наемная карета на весь день, как и для иностранцев, с которыми мы остаемся здесь.
— Вы ее получите.
Получив все эти новости, достаточно неприятные, потому что я не хотел видеть ни моего брата, ни Менгса, я пошел лечь поспать до времени обеда. Меня разбудили в час обеда, и одновременно мне объявили о некоем человеке, который должен передать мне записку; это был слуга барджелло, который пришел забрать все, что принадлежит комедианту. Я передал ему все вместе с чемоданом.
За столом я рассказал обо всем, что сделал, сэру Б.М., и он обещал быть вместе со мной в девять часов. После обеда мы выехали в карете, собираясь осмотреть некоторые виллы, и затем, проводив Бетти в гостиницу, направились к барджелло, который сказал нам, что наш человек уже задержан, и что если мы хотим, его дела будут настолько плохи, что наверняка его приговорят к галерам. Сэр Б.М. сказал, что хотел бы сначала поговорить с ним, и барджелло дал нам все необходимые разъяснения, чтобы увидеться с ним завтра. Он сказал, что тому не стоило никакого труда во всем признаться, сказав также, посмеиваясь, что это была проделка, которая не могла привести ни к каким несчастным последствиям, так как мадемуазель поехала с ним по доброй воле. Он вернул ему его обменное письмо, к которому тот отнесся вполне безразлично; он сказал, что его настоящей страстью является игра в комедиях, но он при этом остается, тем не менее, порядочным человеком, а в том, что касается лошади, он волен ее продать, так как часы, которые он оставил за нее в заклад, стоят дороже. Я забыл рассказать барджелло, что часы принадлежат Бетти. Отсчитав пятьдесят римских экю этому бравому начальнику всей юстиции Рима, мы отправились ужинать с Бетти, которая получила, наконец, свой чемодан. Она была очень довольна, узнав, что мошенник в тюрьме, но захотела нанести ему визит. Мы пошли туда на следующий день после обеда. Барджелло дал нам адвоката, который составил нам записку, по которой заключенному предписывалось оплатить расходы по поездке и его аресту, и денежное вознаграждение персоне, которую он ввел в заблуждение, по крайней мере если он не докажет в течение шести недель свое графское происхождение, подтвержденное послом Франции, оставаясь все это время в тюрьме.
Мы нашли его с этой запиской в руке, которую ему перевели на французский. Первое, что он сказал, когда меня увидел, было, что я ему должен двадцать пять цехинов согласно пари, которое я проиграл, потому что он оставил Бетти спать со мной. Англичанин, которому все уже было известно, сказал, что в этом он ошибается, но сам он с ней спал. Комедиант, слыша английский акцент, спросил, не он ли любовник Бетти.
— Да, и если бы я догнал вас в дороге, я бы вас убил, потому что вы ее обманули, и вы всего лишь нищий комедиант.
— У меня три тысячи экю.
— Даю вам обязательство на шесть тысяч, если ваше письмо не фальшивое; но вы останетесь в тюрьме до прихода ответа, и если оно фальшивое, вы отправитесь на галеры.
— Я принимаю предложение.
— Я поговорю с адвокатом.
Мы оставили его там и направились к адвокату, потому что сэр Б.М., будучи уверен, что письмо фальшивое, хотел получить удовольствие, видя совратителя Бетти на галерах; но это условие не могло быть выполнено, так как комедиант согласен был дать письмо, но желал, чтобы ему давали по экю в день на жизнь в ожидании ответа.