Иван Дорога
Шрифт:
В другой раз такая неприятная вещь как правда очевидно подпортила бы мой удобный взгляд на мир, но в этот она выполнила функцию некой губки или абсорбента. И стоило ее эффекту, дающему непривычную реалистичность восприятие мира, схлынуть, как на месте прежних вопросов осталась только легкость и некая лояльность. Кстати теперь это касалось не только Вовы, но и всех подобных ему вообще и мою выгоду от этого переоценить было невозможно.
Оказывается, незаметно для себя самого, я относился и к Вове и приезжим в общем с высокомерием и неким снисхождением, а теперь, когда этого не стало, попытка взглянуть на меня в прежнем качестве натыкалась на провал. Как же я веселился тогда! Тот первый случай, когда я заметил эту перемену стал особенно смешным. Это было на уроке химии и Лилия Абрамовна задала вопрос Вове и получив ответ,
Конечно нужно сказать и о том, что некоторое время мне пришлось привыкать к этому непонимающему взгляду всех моих знакомых. По сути говоря в этот период отношения с людьми существенно обострились, кроме того мою компанию могли терпеть только те, кто уже более или менее разобрался, кто он сам. А те, кто допускал неопределенность совершенно перестали выносить меня. Моя оценка тех же самых одногруппников претерпела такую же трансформацию, что и отношение общества ко мне. Теперь я безошибочно отличал в нашей лихой ватаге, людей со стержнем от других, только подделывающих обладание им. Оказывается у многих это выходило очень правдоподобно. Хорошо сказал по этому поводу Дэн, хотя он просто наблюдал и с ним я никакими мыслями по этому поводу не делился: – «Ваня, на тебе людей можно проверять – быки из стада, тебя терпеть не могут!».
Эту мою перемену само собой не могла не отметить Надя, она же и подсказала мне ответ на текущее положение моей личности. И сделала это так, как могут только женщины: точно, случайно и в вопросительно-утвердительной форме: – «Ваня, ты как-то повзрослел!?». Все тут же встало на место и уже не нашло и намека на внутренне сопротивление, сменив вопросительный знак, застрявший в уме, на точку, с открытым пустым пространством за ней.
Вскоре эти дурацкие соревнования остались позади. К декабрю я попривык к своему новому состоянию и стал считать его нормой. Тогда же крепко задумался, как я могу помнить прежнее состояние и оценивать текущее при условии моей перемены? Кто такой тот который может их помнить и сравнивать? Так словно внутри есть нечто постоянное которое не подлежит перемене и только и делает что наблюдает? Но уже наступающий новый 2000-й год подмял все мои экзистенциальные мысли под свой праздничный каток и размазал по дорожной наледи…и слава богу – им там самое место.
А зима в этом году выдалась по-настоящему снежная и со множеством солнечных дней. Впереди лежали долгожданные каникулы и новогодние праздники и даже нужда в деньгах не могла омрачить их предвкушение.
За пару недель до праздника поселковая администрация «в лице» четырех матерщинников в оранжевых жилетах и одного подъемного крана на базе автомобиля Маз, установила елку на центральной площади. Те же сквернословы нарядили ее игрушками и гирляндами. Часть небольшого стадиона заняли катком, доставку воды для которого обеспечил местный пожарный расчет. А руководитель лыжной секции с помощью старого оранжевого снегохода «Буран» и прицепленного к нему устройства, похожего на облезлые груженые санки, проложил через парк новую лыжню. В местном доме культуры за день до и неделю после праздника афишировалась серия вечеров. В программу входили выступления: ансамбля «Ручеек», детского хора (о существовании которого я раньше и не подозревал). Кроме того, нескольких одиночных исполнителей: очень экспрессивной пианистки в толстых как лупы очках, игроком на домбре в национальном тюркском одеянии, гармониста все того ансамбля «Ручеек», но уже сольно и гитариста Александра Назарова (мой друг Саня полез на большую сцену). К тому же безжалостный и беспощадный к себе креатив представителей местной культуры, в попытке актуализировать мероприятие планировал заканчивать каждый вечер «дискотекой от Морозко!», на что прямо указывала надпись внизу той же афиши.
Что касается моих приготовлений к празднику, то
Устав от калейдоскопа новогодних программ и фильмов я взялся тискал Надю, в естественной надежде довести ее до греха. Но похоже не вовремя? Она хохотала и отпихивала меня демонстративно переключая телевизионные каналы и все твердила о том, что сейчас придет ее мама. Я само собой не поддавался на эти уловки и продолжал свой нахрап и наконец дорвавшись, и ухватив ее за грудь, совершенно неожиданно схлопотал по морде. Вместе с тем Надя по инерции нажала кнопку на пульте, и опричник зычным голосом проорал с экрана: – «Живьем брать демонов!», и раздался треск замка на входной двери.
– Вот видишь, я же говорю – мама должна прийти! – громким шепотом сказала Надя, округлив глаза, я же только уставился на экран телевизора потирая щеку.
Из прихожей послышались грохот скрип и тихий шепоток, чуть приправленный матом. После двух последовательных звуков расстегнутой молнии, в комнату решительно ввалилась мама Нади и Надя, стиснув губы отвела лицо стараясь сдержать улыбку. Теперь в центре комнаты слева от нас стояла очень красивая стройная женщина в синем вечернем платье, наполовину снятом пальто и круглой съехавшей на бок шапки из чёрно-бурой лисы. Она некоторое время смотрела на нас и предприняв короткий кивок сказала: – «…Асьте!» и развернувшись так же бойко исчезла в проеме двери при этом громко топоча.
Пока мы старались заглушить свой смех, из коридора доносился: скрип, грохот, тихая пьяная болтовня и шум воды из крана.
Минут около десяти спустя в комнату вновь вошла мама Нади, но в уже совершенно другом виде. Теперь в ее образе уже не осталось и намека на опьянение, и я тогда слегка опешил и все думал, как это возможно? Тем временем она уселась в кресло под окном и направила на нас внимательный оценивающий взгляд, и после паузы сказала:
– Вы значит Иван?
– Да. – ответил я. – Добрый вечер!
– А я…Марина! – растягивая слова кивнула она.
– Очень приятно! – кивнул в ответ и мне от чего-то захотел сесть ровнее. – …а по отчеству?
– Не надо отчества, просто Мария! То есть – Марина.
– Мама! – недовольно влезла Надя. – «Просто Мария» – это сериал! Ваня не обращай внимание – у них на работе «Ёлка» была…только моего отчества не спрашивай. – добавила уже шепотом склонившись к моему уху.
– Каждый имеет право на отдых! – собравшись с мыслями выдохнул я.
– А у нее нет отчества! – все же расслышав выдала Марина, с опять вернувшейся к ней поддатой интонацией. – Нет отца – нет и отчества! …У нее только матчество, она Надежда Мариновна!
– Мама хватит, ты же пьяная – иди спать! – недовольно сказала Надя.
– А что хватит! Да выпили…по поводу. Может я хочу поговорить с молодым человеком? Спать! – становясь все пьянея возражала Марина.
– Мама! – нетерпеливо прикрикнула Надя.
– Надя – все хорошо, это новый год. – по-третейски отстраненно сказал я.
– Правильно – новый год! – подтвердила Мария. – А вы вообще, что здесь делаете? – и не дожидаясь ничьего ответа уставилась на экран телевизора. Князь Милославский предлагал Феде прекратить падать на колени, который в свою очередь не уставал восклицать сакраментальное «не вели казнить!». – Ой! – склонившись вперед шепнула Марина. – Смотрят «Иван Васильевич меняет профессию», какие милашки – не шалят, не пьют – фильм смотрят! – и неожиданно, как всякий пьяный человек, стала серьезной и сделав строгий вид, приподняла подбородок и спросила со всей серьезностью, и тут же после вопроса ее уронила. – Ребятки, а вы предохраняетесь?