Иван Дорога
Шрифт:
Машина, с уже известным мне помощником Ромы за рулем, подъехала через пять минут и скоро я все же вошел в свою калитку.
Надя сидела за кухонным столом и читала отцовскую книжку, сразу вскочив, как только меня увидела.
– Что?! – округлив глаза вскрикнула она.
– Нормально. Но о таких ухажёрах нужно предупреждать, это же не то что наши – подрались-разошлись, эти могут и электричеством начать пытать… – с насмешкой ответил я.
– Ты серьезно? – испугано замерев выдохнула Надя.
– Нет, но предупредить стоило. Иначе выходит, что ты меня используешь. – усаживаясь за стол напротив нее сказал я. – Или даже не так – просто водишь в слепую!
– Хорошо! – игриво сказала Надя и обойдя стол уселась мне на колени. – Говоришь использую? Я тебе открою одну страшную тайну…я и дальше планирую тебя использовать. – и увидев мой ошалелый взгляд добавила, – и рассчитываю, что ты станешь использовать и меня! – покачиваясь на моих коленях потянулась и ущипнула за шею.
– Это само собой – использую… Но, если говорить о том, как я планирую
Надя кивнула и вдруг спросила:
– А где твой отец?
– На работе – государственную тайну охраняет и учетные карточки призывников!
– А в чем тайна?
– Тайна в том, что никаких карточек там нет! Только подрамники от советских транспарантов, которые не смог украсть завхоз и пыльный призрак военкома. Он ходит по пустым кабинетам и скрипит казёнными ботинками! – Немного невпопад рассмеялся я и вдруг задумался. Чем сегодняшний день мог обернуться если бы эти кретины, приехали не к Поролону, а к кому-нибудь еще? Хотя разве такое может быть, чтобы все по-другому?
Своим друзьям я тогда ничего не сказал. Промолчал и о моей встрече с Маратом. А вообще у этих тоже жизнь не стояла на месте – время от времени выписывая неумелые кульбиты начинающего танцора и все больше высвечивала характер каждого.
За весь прошедший год, который всякий учащийся измеряет от первого сентября до средины июня, или от каникул до каникул, мои друзья изменились особенно заметно. Саня, например, неожиданно занялся игрой на гитаре. Хотя помнится когда-то он рассказывал, что попытка матери отдать его в музыкальную школу выдержала только несколько занятий. От них, полу контуженная преподавательница уроков пианино впала в хандру. Она же назвала манеру Сани жать на клавиши – «насилием над инструментом», с тех пор выяснилось, что до партитуры дело не дойдет и не вертеться Сани на круглом табурете! А вообще, в его бренчании на гитаре что-то было, хотя кажется он слишком торопился навесить на себя ярмо профессионала. Так вначале освоив мелодию «в траве сидел кузнечик…», он тут же взялся за гитарную партию песни «Nothing Else Matters» группы «Metallica», разучивая которую, по его словам, чуть не спятил. Такие любимые дворовыми гитаристами вещи как: «Прогулки по воде» группы Nautilus Pompilius или «Все идет по плану» группы «Гражданская оборона», выходили довольно похоже. А уж все что касалось творчества группы «Кино» вообще впечатляло, хотя нужно сказать с вокалом у Сани имелась загвоздка, проще говоря – паршиво пел. Но для каких-нибудь очередных наших посиделок его навыка хватало вполне. И когда он начинал завывать «Группа крови на рукаве!» или «Песен еще не написанных, сколько…?», толпа подхватывала песню и хором обогащала его вокальную нищету. Он между делом даже завел подругу готовую терпеть его творческие терзания и вместе с ним бороться с общественным неприятием его исполнений на трезвую голову.
У Лехи вообще жизнь сделала радикальный поворот. Дело в том, что с тех самых пор как его мать вновь вышла замуж, он по рассказам прибывал в несколько подавленном состоянии, наверное, привык быть в доме единственным мужчиной? Его новоиспеченный отчим как только прижился так взялся входить в хозяйский вкус. Стал указывать ему что делать и вообще уж слишком настырно лез в отцы. В этом возрасте и родных воспринять трудно, а тут отчим, да еще к тому же бывший военный и, как водится, с комплексом Наполеона. От этих «равняйсь-смирно!» Леха понятное дело ликования не испытывал и вечно ругался, то с отчимом, то с матерью, стал выпивать чаще обычного и по возможности не ночевать дома. Когда я пробовал с ним разговаривать на эту тему он отвечал, что лучше станет ночевать где придется, чем пойдет домой опять смотреть на эти «нравоучительные рожи». Надо сказать, в этих конфликтах мать всегда занимала сторону отчима, который в свою очередь не признавал понятия «личное пространство». В конце концов пришли к тому, что отчим как-то особенно крепко приложил Леху, а он схватился за нож. Тогда обошлось, но на «семейном» совете, обменявшись ультиматумами решили, что Леха едет учится в Томск, а отчим в свою очередь обеспечит его жильем и все расходы возьмёт на себя. Почему именно в Томск? Этот самый отчим был оттуда родом, и убедил Лехину мать в том, что и образование там лучше и присмотреть за ним в случае чего будет кому (полно родственников). К тому же городская атмосфера молодому человеку в контексте более широкого смысла социальной подготовленности куда полезней поселковой, а окончив последний школьный учебный год, там и поступит в университет. В общем в июле Леха уехал.
Общая и безжалостная перемена не обошла своим вниманием и Диму. Теперь он все сильней отстранялся от прежнего своего образа и превращался в нечто неестественно умиротворенное и молчаливое. Он все чаще пропускал наши походы на дискотеку и вообще стал замкнутым и перестал чудить как прежде. Чуть позже один знакомый между делом сказал будто видел Диму в компании неформалов местного разлива, но лично я их особенно не уважал. Вообще, они создавали слабосильное впечатление и не имели воли нести свою идею в массы с непоколебимой уверенностью, как подобает всяким отщепенцам. Из неформального
Настала пора посмотреть правде в лицо и признать, что нашей компании пришел конец, и я сделал это спокойно и без оглядки. Меня не мучила ни совесть не ностальгия, ни прочие сожаления. Но у меня была Надя и мне это далось легко. Кажется, к концу лета 98-го каждый из нас получил что искал, хотя никаких желаний по поводу случившегося не высказывал, но это уж, как водится – не искал бы пути, не нашел бы дороги.
Глава 6. Как Ванька-тракторист над собой рос
Новый учебный год ознаменовался введением нескольких дополнительных дисциплин, в числе которых к теории устройства автомобиля, теперь добавилась практика, а это, надо сказать, сомнительное удовольствие. Практика изучения устройства автомобиля заключалась в том, что в слабо отапливаемом гараже, ватага продрогших учащихся нависших над открытым капотом старого грузовика, пытается ответить на вопросы такого же замершего мастера по поводу назначения той или иной детали. С этим делом справлялись только более или менее опытные. Те, у кого имелся навык ремонта автомобилей (обыкновенно натасканные отцами, дядями и прочими родственниками владельцами часто выходящих из строя авто). Все прочие смотрели под капот с ошалелой пустотой рыбьих глаз, глядящих сквозь стекло аквариума. И никакие хорошие оценки по теории устройства автомобиля за прошлый курс, не могли помочь добавить в них хоть немного осмысленности. Я был в числе большинства и со всей прочей обмороженной группой тихо ненавидел этих чертовых опытных выскочек. Они будто в насмешку над нами отвечали на заданные вопросы с энтузиазмом и наигранной легкостью, дополняя их собственными измышлениями.
Вообще я на тот момент времени уже ответил себе на вопрос стоит ли развиваться в смысле более глубокого практического познания технических особенностей автомобиля. И вместе с отчетливым – нет и моей готовностью обеспечивать собственную успеваемость с помощью наличных средств, тут же узнал, что для нас ввели еще и устройство трактора. Даже при условии, что я поступил сюда, лишившись альтернативы и в попытке уязвить самолюбие матери – трактор это было уже слишком. Черт подери – нужно внимательней читать перечень профессий, предлагаемый учреждением, а теперь? А теперь, моя буйная и склонная к самоиронии и излишней драматизации фантазия, рисовала меня самого, как могучего мужика, стоящего на подножке в распахнутой двери трактора. Розовощекого широкоплечего со снисходительной улыбкой настоящего труженика, запечатленного на плакате в стиле соцреализма с надписью широкими белыми буквами: «Вперед – к новым трудовым свершениям!». Господи, это же не смешно!
Веселей пошло только когда начались уроки вождения и на мое раздутое самомнение и брезгливость наступил тяжелый сапог похвалы мастера: – «Молодец Дорогов! Раньше не ездил?». После этих слов в моей фантазии я уже сошел с картины и широко шагал по каменистой улице. Дети махали мне рукой, а женщины в ситцевых платьях (обычно что стирающие в тазах) выпрямлялись, прикладывали запястья к лбам и долго смотрели мне в след. На их лицах читалась ревность к той единственной, которую я замечу на танцах в клубе и конечно незамедлительно возьму в жены. Эти чертовы стереотипы отрывались в моих мозгах как могли. Один раз даже приснилась первомайская демонстрация в духе того же соцреализма. Она состояла из людей в фуфайках и пиджаках, красных платках и фартуках, с диким количеством кумача на руках, исписанного странными лозунгами: «Ваня – лучший тракторист!» и «Если мало красоты – больше красной ткани!».
При том что определение понятия «беда» вещь очень субъективная, то утверждение, будто она не приходит одна – есть не только расхожее фольклорное мнение, но и самый настоящий факт. Хотя фольклор ничего не говорит о том, что беда эта, а равно и ее компания, имеют свойства обостряться и нести все более сильные разрушения тому, кто принял их в качестве гостей.
К тому, что я и так просто разводил руки в изумлении от моих когнитивных всплесков, так еще и заимел завистника моей успеваемости, что до той поры было немыслимо. Конечно завистник этот был из числа не особенно выразительных одногруппников, но вносил свою ложку невроза в процесс обучения. Его звали Вова Кусков. Допустим, как только в свою очередь я проезжал на тракторе определенную мастером дистанцию, то Вова немедленно лез следом за мной и старался проехать ее с большей скоростью. Обычно это не получалось. Вова в старании как правило ронял конусы, условно изображающие дорожные препятствия и от этого его психическое состояние, как мне кажется, только ухудшалось. У меня уже люди стали спрашивать, чего же мы с ним не поделили? А я только пожимал плечами и объяснял, что с этим вопросом лучше обратиться к Вове, по тому как мне это тоже неизвестно.