Иван Саввич Никитин
Шрифт:
Некрасов...» Иван Саввич мог знать о нем из доверительного источника. Вот как
вспоминал об этом литератор' Ф. Н. Берг: «Еще в воронежском кружке... мне привелось
наслушаться много разных толков о Некрасове. Глава; если можно так сказать, этого
25
кружка Н. И. Второв был в родстве с одним юным студентом, жившим вместе с
Некрасовым на одной квартире и поддерживавшим оживленную переписку с своим
родственником... Старые письма его, довольно длинные, неоднократно
местами вслух — в них полушутливо-полусерьезно обрисовывались крайняя нужда и
лишения молодых людей». Мемуарист рассказывает, что некоторые стихотворения
Некрасова во второв-ском кружке заучивались наизусть. Симпатии Второва к поэзии
главы «Современника» несомненны, в архиве сохранились его собственные списки
произведений Некрасова, в частности «Родины», а в каталоге второвской библиотеки
значится некрасовский сборник 1856 г. Очевидно, что свою любовь к поэту Второв
передавал и Никитину.
Но в кружке воронежских интеллигентов были и противники Некрасова. Один из
самых- ярых — А. П. Норд штейн, «человек хладнокровный, но любящий и понимаю-
щий», как характеризовал его близко знавший А. Н. Майков.
Никитин питал самые дружеские чувства к НорДштей-ну, почитая его за
«благороднейшее существо». Но их поссорил «Пахарь». 26 апреля 1856. г. конфликт
уже обозначился: «...в стихотворениях ваших, — заявляет Нордштейн в письме к
«милому Ивану Саввичу», — вы изменили и взгляд и лад и стали упорно писать какие-
то некрасовские едкие сарказмы».
25 марта 1857 г. Нордштейн высказался вполне* «Я опять о «Пахаре». В нем не
предмет коммунистский, а мысль коммунистская», затем следует целая программа
славянофильско-эстетского толка, бичуются Герцен и его сторонники как заклятые
«враги России»,
Нордштейн со свойственным ему прямодушием й поверхностностью суждений
(«...я человек небыстрого ума», — аттестует он себя) выразил те идеи, которые в более
изящном философском оформлении старался привить Никитину А. Н. Майков.-В
одном из писем он поучает своего воронежского ученика: «...произведения партии,
своего времени, живут лишь минуту и умирают... Пусть вокруг нас кипят и враждуют
страсти; наш мир — художество...»
А что же Никитин? Он уже не тот робкий стихотворец, который два-три года назад
послушно внимал, своим наставникам. Жаль, что его письма к Нордштейну не со-
хранились, но все-таки корреспонденция последнего позволяет судить о позиции
автора «Пахаря».
Поначалу Никитин сопротивляется в шутливо-дружеском тоне, но, по мере
усиления нападок доброжелателя, его защита становится все более серьезной
твердой. Он не разделяет патриархально-славянофильских теорий своего оппонента, не
соглашается с тем; что «Запад гниет». Расхождения между взглядами Никитина и
Нордштейна становятся настолько непреодолимыми, что последнему пришлось
признать: «Общие интересы для нас исчезли...»
«не читать — значит не жить»
Рост поэта совершался стремительно, и требовались только благоприятные
обстоятельства, чтобы из стихослагателя он стал поэтом. Такой духовной эволюции
помогли книги.
Не любивший рисоваться Никитин, признавался А. Н. Майкову, что круг его чтения
до появления в свет первых поэтических опытов был довольно узок и не отличался
какой-либо системой. «Но в продолжение почти двух годов, покамест печатались мои
стихотворения '(имеется в виду сборник 1856 г.—lb. /С.), — замечает поэт, — я про-
читал довольно книг и книг хороших; в голове у меня просветлело...» Книги стали его
университетом, мечту, о котором пришлось оставить.
В процессе духовного возмужания ему помог Второв й его богатая библиотека.
Любовь к книге Николай Иванович Второв унаследовал от отца Ивана Алексеевича, не
26
чуждого литературных занятий, составившего солидную коллекцию печатных изданий
и списков бесцензурных произведений. И. А. Второв слыл весьма образованным
человеком, лично знал Пушкина, Жуковского* Крылова, Рылеева, Дельвига, о встречах
с которыми он, конечно, рассказывал сыну. Большого капитала он детям не завещал, но
зато завещал городу Каз1ани свое ценное книжное собрание, позже ставшее основой
местной публичной библиотеки. Часть литературы перешла к сыну. Он ее усердно
пополнял, особенно во время службы в Петербурге, а когда переехал в Воронеж,
библиотека Н. И. Второва была здесь, пожалуй, одной из лучших. Сохранился
подробный каталог книг Н. И. Второва, им написанный.
Во второвской библиотеке Никитин мог иметь доступ к сочинениям русских
авторов от Радищева до Некрасова; пользовался он и прекрасными личными фондами
А. П. Нордштейна, помещиков Потапова и Плотникова.
Постепенно у Никитина складывалась и своя домашняя библиотека. Приобретя или
получив в подарок какую-нибудь книгу, он устраивал, как говорил Н. И. Второв,
«радостный гвалт». «...Не читать — значит не жить» — эта афористичная никитинская
формула определяет сущность его культурного облика. Причем читать не все подряд, а
лучшие образцы русской и зарубежной словесности, ибо «литературные осадки», по