Иверский свет
Шрифт:
даже средь многолюдства.
Есть в них укор внимательный,
детская, что ли, старость?
Смерть — преступленье матери,
если дитя осталось.
Что ты, дитя приюта?
Выплакалась, не надо...
Матери — иуды.
Тернии интернатов.
Зачем из Риги плывут миноги
к брегам Канады, в край прародителей?
Не надо улиц переименовывать.
Постройте новые и назовите.
Здесь жили люди. И в каждом — чудо.
А
Я никогда Тебя не забуду.
Вернее — временно, пока живу.
Поставь в стакан замедленную астру,
где к сердцевине лепестки струятся, —
как будто золотые астронавты
слетелись одновременно питаться.
За спиною шумит не Калинин, а Тверь.
Мы с тобою стоим над могилой твоей.
Я тебя обниму. Я ревную к нему,
кто цилиндром черкнул по лицу твоему.
Молодая спина, соловьиная речь —
как накидки, поэтов снимавшая с плеч!
Ты меня на прощанье собой обручи.
Не забудь только снять с зажиганья ключи
А то впрыгнет в машину, умчит на лету,
точно дверцу, могильную хлопнув плиту.
На спинку божия коровка
легла с коричневым брюшком,
как чашка красная в горошек
налита стынущим чайком.
Предсмертно или понарошке?
Но к небу, точно пар от чая,
душа ее бежит отчаянно.
ЖИВИТЕ НЕ В ПРОСТРАНСТВЕ,
А ВО ВРЕМЕНИ
Н. А. Козыреву
Живите не в пространстве, а во времени,
минутные деревья вам доверены,
владейте не лесами, а часами,
живите под минутными домами,
и плечи вместо соболя кому-то
закутайте в бесценную минуту.
Какое несимметричное Время!
Последние минуты — короче,
последняя разлука — длиннее...
Килограммы сыграют в коробочку.
Вы не страус, чтоб уткнуться в бренное.
Умирают — в пространстве.
ХКивут — во времени.
ХУДОЖНИКИ ОБЕДАЮТ В ПАРИЖСКОМ
РЕСТОРАНЕ «КУС-КУС»
1
Г. Габр. Маркесу
Мой собеседник — кроткий,
баской!
Он челюсть прикрыл бородкой,
как перчаточкою
боксер.
«Кус-кус» на меню не сетует —
повара не учить!
Мой фантастический собеседник
заказывает
дичь.
«Коровы летают? Летают.
Неси.
Короны летают? Но в аут.
Мерси».
А красный Георгий на блюде
летел на победных крылах,
где, как лебединые
клювы,
копыта на белых ногах!
А парочкой на излете,
летая во мраке ночном,
кричали Тристан и Изольда,
обнявшись, как сандвич, с мечом.
Поэты — не куропатки.
Но
обломок ножа под лопаткой
сверкнет, как обломок крыла.
А наши не крылья — зонтики
стекают в углу, как китч.
Смакует мой гость: «Экзотика!
Отличнейшая дичь!»
II.
Голодуха, брат, голодуха!
Ухо
а-ля Ван-Гог.
фаршированный вагон
всмятку
пятка,
откушенная у
неочищенная фея
цветочная корзинка Сены
с ручкою моста
ирисы. ......
полисмены в фенах,
сидящих как Озирисы. .
Дебре трехлетней выдержки
1000
150 000 крон
персон
персон
для 3-х
2 фр.
роман без выдержки
Р. Фиш (по-турецки),
шиш с маслом .
хлеб с маслом.
блеф с Марсом.
и
урезки
5000 экз.
. . 450000
2 фр.
1000 000 000 000
«Мне нравится тог гарсон
в засахаренных джинсах с бисером».
Записываем:
«7 Фиат на 150 ООО персон,
3 Фиата на 1 персону»
Иона
сласти власти. . .
разблюдовка в стиле Людовика.
винегрет. .
конфеты «Пламенный привет».
вокальный квинтет. . .
2
миллиона лет
. 30 монет
. . нет
нет
нет
Голодуха, брат, голодуха,
особо в области духа! —
а вместо третьего
мост Александра 111-го. . .188?
Голодуха, брат, голодуха,
особенно в области духа,
от славы, тоски, сластей,
чем больше пропустишь в брюхо,
тем в животе пустей!
Мы — как пустотелые бюсты,
с улыбочкою без дна,
глотаешь, а сердце пусто —
бездна!
«КиЬаетэ (испанск.), Андрюха!»
Ешь неизвестно что,
голодуха, брат, голодуха!
Есть только растущий счет.
А бледный гарсон за подносом
летел, не касаясь земли,
как будто схватясь за подножку,
когда поезда отошли...
Ах, кто это нам подмаргивает
из пищ?
Габр. Маркес помалкивает —
отличнейшая дичь!
В углу драматург рубает
противозачаточные таблетки.
Завтра его обсуждают.
Как бы чего не вышло!..
На нем пиджачок, как мякиш, —
что смертному не достичь.
Отличная дичь — знай наших!
Послушаем, что за спич?
Ш
«На дубу написано «Валя».
Мы забыли, забыли с вами,
не забыли самих названий,
позабыли, зачем писали.
На художнике надпись «сука»,