Иверский свет
Шрифт:
ных юбочек усов, изнывая, вываливались
алые лизаки.
У, сонное зевало, с белой просвиркой, белев-
шей, как запонка на замшевой поду-
шечке.
У, лебезенок школьника, словно промокашка
с лиловой кляксой и наоборотным отпе-
чатком цифр.
У, лизоблуцы...
Над едало,к сластены, из которого, как из
кита, б»-ли нетерпеливые фонтанчики,
порхал «уплет:
«Продавщица, точно Ева, —
ящик
Два оратора перед дискуссией смазывали
свои длинные, как лыжи с желобками
посередине, мазью для скольжения, у
бюрократа он был проштемпелеван лило-
выми чернилами, будто мясо на рынке.
У, языки клеветников, как перцы, фарширо-
ванные пакостями, они язвивались и яз-
дваивались на конце, как черные фраки
или мокрицы.
У одного язвило набухло, словно лиловая
картофелина в сырой темноте подзе-
мелья. Белыми стрелами из него произ-
растали сплетни. Ядило этот был короче
других языков. Его, видно, ухватили
однажды за клевету, но он отбросил кон-
чик, как ящерица отбрасывает хвост.
Отрос снова!
Мимо черт нес в ад двух критиков, взяв их,
как зайца за уши, за их ядовитые
язоилы.
Поистине не на трех китах, а на трех язы-
ках, как чугунный горшок на костре, за-
кипает мир.
...И нашла тьма-тьмущая языков, и смеша-
лись речи несметные, и рухнул Вавилон...
По тротуарам под 35 градусов летели замерз-
шие фигуры, вцепившись зубами в уп-
ругие облачка пара изо рта, будто в воз-
душные шары.
У некоторых на облачках, как в комиксах,
были написаны мысли и афоризмы.
А у постового пар был статичен и имел фор-
му плотной белой гусиной ноги. Будто
он держал ее во рту за косточку.
Языки прятались за зубами — чтобы не от-
морозиться.
Сколько свинцового
яда влитЛ,
сколько чугунных
лжей...
Мое лицо
никак не выжмет
штангу
ушей...
Да здравствуют прогулки в полвторого,
проселочная лунная дорога,
седые и сухие от мороза
розы черные коровьего навоза!
КЕМСКАЯ ЛЕГЕНДА
Был император крут, как кремень:
кто не потрафил —
катитесь в Кемь!
Раскольник, дурень, упрямый пень —
в Кемь!
Мы три минуты стоим в Кеми.
Как поминальное «черт возьми»
или молитву читаю в темь —
мечтаю, кого я послал бы в Кемь:
...
...
...
...
...
...
...
Но
глядят с платформ,
здоровьем дразня.
Счастливые, в пыжиках набекрень,
жалеют нас,
не попавших в Кемь!
«В красавицу Кемь
новосел валит.
И всех заявлений
не удовлетворить.
Не гиблый край,
а завтрашний день».
Вам грустно?
Командируйтесь в Кемь!
ОХОТНИК
Я иду по следу рыси,
а она в ветвях — за мной.
Хищное вниманье выси
ощущается спиной.
Шли, шли, шли, шли,
водит, водит день-деньской,
лишь, лишь, лишь, лишь
я за ней, она за мной.
Но стволы мои хитры,
рыси-кры...
Выгнувши шею назад осторожно,
сразу готовая наутек,
утка блеснула на лунной дорожке —
с черною ручкою утюжок.
НАД ОМУТОМ
Девочка с удочкой, бабушка с удочкой
каждое утро возле запруд —
женщина в прошлом и женщина в будущем
воду запретную стерегут.
Как полыхают над полем картофельным
две пробегающих женских зари!
Как повторяется девичьим профилем
профиль бабушкин изнутри!
Гнутые удочки, лески капронные
в золоте омута отражены,
словно прозрачные дольки лимонные.
Но это кажется со стороны.
То ли мужик перевелся в округе?
Юбки упруги. В ведрах лещи.
«Бабушка, правда есть рыба бельдюга?»
«Дура, тащи!»
Как хороша эта страсть удивившая!
Донная рыба рванет под водой.
И, содрогнув, пробежит по удилищу
рыболовецкий трепет мужской.
Все конкретней и необычайней
недоступный смысл миропорядка,
что ребенка приобщает к тайне,
взрослого — к отсутствию разгадки.
ПЕСЧАНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК
Стихи для детей
Человек бежит песчаный
по дороженьке печальной.
На плечах красиво сшита
майка в дырочках, как сито.
Не беги, теряя вес,
можешь высыпаться весь!
Но не слышит человек,
продолжает быстрый бег.
— 5 10
Подбегает ом к Москве —
остается ЧЕЛОВЕ...
Губы радостью свело —
остается лишь ЧЕЛО...
Майка виснет на плене —
от него осталось ЧЕ...
Человечка нет печального.
Есть дороженька песчаная...
А. Дементьеву
Увижу ли, как лес сквозит,
Или осоку с озерцами,
Не созерцанье — сосердцанье
меня к природе пригвоздит.
Осенний свет ударит ниц