Из Астраханской губернии
Шрифт:
— Что такъ долго стоимъ? спросилъ козакъ, вроятно, уже здившій прежде здсь и знавшій обычая желзныхъ дорогъ, у стоявшаго около вагона козака.
— Да что, Потапычъ! отвчалъ тотъ, ухмыляясь:- приходится намъ пропадать!… Насъ отъ машины отцпили, машина свиснула, мы и остались здсь одни!…
— Машина на разводы вагоны повезла, замтилъ другой:- т здсь оставить надо.
— Машина не скоро придетъ, утверждалъ смясь козакъ: — насъ здсь совсмъ бросятъ.
— Сейчасъ придетъ!
О, несчастный козакъ! онъ, я думаю,
— Что локомотивъ долго нейдетъ? спросилъ помощникъ начальника волжско-донской желзной дороги, сидвшій въ первоклассномъ отдленіи нашего вагона.
— Не могу знать! отвчалъ кондукторъ, котораго спрашивалъ начальникъ.
— Узнать!
— Что нибудь да сдлалось съ машиной, заговорили въ нашемъ отдленіи.
— Что нибудь плохое!…
— Не было бъ бды!
— Машина съ рельсовъ сошла, донесъ начальнику запыхавшійся кондукторъ.
— Что?
— Рельсы разъхались!
— Какъ?
— Рельсы раздвинулись, машина и сла, пояснялъ прибжавшій кондукторъ.
Вы видали, вроятно, какъ маленькихъ дтей сажаютъ верхомъ на колни и качаютъ; дти воображаютъ, что они верхомъ дутъ, качающій ребенка приговариваетъ: „халъ-халъ мужикъ!… халъ-халъ мужикъ!… халъ… да и провалися!“ Съ послдними словами качающій раздвигаетъ ноги, и ребенокъ проваливается дйствительно. Желзная дорога съ нами сдлала то же самое; мы хали-хали!… хали-хали… Рельсы раздвинулись, мы и провалились!…
Вы не удивляйтесь этому случаю… да кто и не случай — кто обычай: въ Калачъ халъ помощникъ начальника дороги, съ нимъ то же случилось… Или ужь это счастье такое плохое, что, какъ онъ ни подетъ, непремнно съ нимъ что-нибудь да случится?!…
— Дали по телеграфу знать въ Царицынъ, что здсь остановка, сказалъ намъ кондукторъ.
— Для чего?
— А чтобъ такъ, въ Царицын, знали, что остановка, чтобъ еще позда не пускали.
— Долго мы здсь простоимъ? спросили козаки стоявшаго у нашего вагона кондуктора.
— Сейчасъ справятъ!
Вс пошли смотрть, какъ машина сла, какъ ее подымать будутъ: я остался въ вагон.
— Сколько народу сбили въ машин! объявили пришедшіе отъ машины оставшимся въ вагон. — Сколько народу сбили, и, батюшки мои!…
— Просто страсть!
— А все толку нтъ!
— Нтъ толку?
— Ни рожна не додлаютъ!
— Отчего жь такъ?
— Да ты взгляни на машину-то! Вдь въ машин этой пудовъ тысяча будетъ…
— Больше будетъ…
— Взять-то не сподручно…
— Ничего не подлаешь…
Толпа народу безпрерывно мнялась: одни уходили посмотрть на машину, другіе — возвращались съ новыми соображеніями и съ новыми извстіями.
— Самъ начальникъ на машину пришелъ, говорилъ одинъ возвратившійся.
— Еще народу пригнали.
—
— Чего Слава-Богу?…
— Скорй машину поднимутъ, скоре опять подемъ, скорй въ Царицын будемъ.
— Скоро будемъ!…
— А что?
— Машину же поднимешь народомъ: сколько хочешь сгоняй, руками не поднимешь.
— Какъ же быть!
— Какъ быть? — ждать!…
— Придется ждать…
— Чего же ждать будемъ, мой родной? спрашивала пожилая козачка-пассажирка.
— Какъ-нибудь поднимутъ машину, утшая козачку:- не вкъ же здсь ей стоять.
— Сейчасъ дали знать по телеграфу въ Царицинъ и Калачъ: пріхали бъ на подмогу.
Ждемъ часъ, ждемъ другой, третій: ни изъ Царицына, ни изъ Калача машинъ нтъ.
— Скоро машина изъ Царицына прідетъ? спрашиваютъ пассажиры у кондуктора.
— Скоро.
Идетъ другой кондукторъ.
— Скоро изъ Царицына машина?
— Не скоро.
— Что такъ?
— Изъ Царицына похала машина съ инструментами, да паровъ же хватило, назадъ вернулись.
— Такъ долю еще?
— Долю: пока пары разведутъ, пока то, пока другое; времени-то много уйдетъ.
Въ самомъ дл, намъ пришлось-таки пождать: мы должны были пріхать въ четыре часа, но за подниманіемъ машины руками, за возвращеніемъ позда съ инструментами, за недостаткомъ паровъ, мы едва-едва поспли въ Царицынъ въ одиннадцатому часу. Простой народъ-пассажиры были крайне недовольны скрытностію прислуги.
— Сказали бы, что столько прождемъ, говорилъ одинъ, глядишь, кто и пшкомъ бы ушелъ.
— Всего двнадцать верстъ.
— Пшкомъ давно бъ такъ, въ Царицын, быть, шумли третьеклассные пассажиры.
— Какъ не быть!
Какъ всему бываетъ конецъ, то и нашему ожиданію пришелъ конецъ: привезли инструменты, подняли машину; насъ перегнали ночью (было очень темно) на прибывшій поздъ, стоявшій отъ нашего въ нсколькихъ десяткахъ саженяхъ, и мы похали.
— Для чего насъ перегнали въ другой вагонъ? спрашивая любопытные кондукторовъ.
— Надо было! отвчалъ кондукторъ:- такъ машина стала, что ни въ задъ ни впередъ прозда не было, ни въ Царицынъ, ни въ Калачъ: стой на одномъ мст.
Наконецъ мы двинулись; разговоръ, разумется, начался о желзной дорог.
— Не случилось бы еще чего? спрашивала женщина-козачка, сильно оробвшая.
— Спаси Господи!…
— Долю и до бды!.
— На этой дорог и до бды недалеко, заговорилъ, какъ видно, бывалый козакъ:- а на другихъ прочихъ, о бдахъ, почитай, и не слышно!… Вотъ возьми чугунку изъ Москвы въ Питеръ: такъ и разговоровъ такихъ нтъ.
— А вы зжали такъ?
— Сколько разъ.
— Ну, а здсь дло другое, сказалъ козакъ-зеленая-шуба:- здсь, что ни поздъ, то бда.
— Срамъ сказать! продолжилъ бывалый:- начальникъ самъ только осмотрлъ дорогу, а черезъ пять минутъ — машина сла!… Чего жь смотрть онъ здилъ?