Из Астраханской губернии
Шрифт:
— А то какая бда разъ случилась, разсказывалъ козакъ:- изъ Царицына до этой станціи двнадцать верстъ все въ гору, все въ гору. Взъхалъ поздъ, почитай, на самую гору, вагоны-то и оторвись отъ машины… Машина побжала впередъ, а вагоны было остановились, а такъ и сталъ подъ горку назадъ двигаться… Кондукторамъ, чтобъ затормозить, а они съ вагоновъ-то пососкакивали… Вагоны чмъ дальше, тмъ шибче, чмъ дальше, тмъ шибче!… Да такъ разбжались за двнадцать-то верстъ, что твоя пуля летитъ!… Вдь на каждомъ вагон клади больше пятисотъ пудовъ, да въ самомъ-то вагон сколько!… Разбжался подъ гору —
— Перепятнало?…
— Да такъ перепятнало, что иныхъ и до смерти сразило, добавилъ разказчикъ.
— Извстное дло, проговорилъ кто-то: — брусомъ хватитъ, гд тутъ живому быть!
— Брусья-то какъ поразщипало! продолжилъ разсказчикъ:- вотъ вамъ зажигательныя спички!… Тутъ трескотни было!… Да еще спасибо что переводы были сдланы не на станцію, а такъ на разводъ: а то еще больше надлало бы бдъ!…
— Эка бда случилась!…
— Посл разборка пошла…
— Какая разборка?…
— А такая разборка: кого прямо на погостъ понесли, а кого черезъ больницу…
— И все-таки на погостъ?
— Все-таки на погостъ…
— Какъ, всхъ?
— Нтъ, какой и выздоровлъ… нельзя же безъ того!… Только самая малость.
— Тмъ и кончилось?
— Нтъ, посл пошла другая разборка: родственникамъ стали деньги выдавать за убитыхъ; а кого поранило, тмъ на вылечку, да и такъ на подмогу выдавали.
— Тоже въ больницу клали?
— И въ больницу клали, а все-таки денегъ давали; нельзя не дать.
— Какъ можно не дать?!… до той бды человкомъ былъ, а тутъ калкой сталъ.
— Тхъ денегъ и не заработаешь.
— Тхъ денегъ!… Не токма тхъ денегъ; душу свою не прокормишь!…
— Да, и не прокормишь…
— Тутъ-то, братцы мои, смху было! заговорилъ одинъ изъ чернорабочихъ при чугунк и пристани. — Тутъ было смху!.. разсказчикъ отъ одного воспоминанія и теперь расхохотался… — Приходятъ бабенка, продолжалъ онъ:- молоденькая бабенка. Такъ посмотрли въ книг. — „Теб говоритъ, слдуетъ сто рублей, — получай!“ — А баба-то: „Да разв я мужа куплю за сто рублей?“ — „Ты бабенка красивая, говорятъ ей: поторгуйся и дешевле добудешь!“ — Мы вс такъ и покатились со смху!… Мы смемся, а баба кричитъ!… Насъ еще больше смхъ разбираетъ, а баба больше кричать!… Насилу выпихнули ее за дверь!… сунули ей сто рублей да и выпихнули за дверь… Посл еще долю смялись: какъ кто скажетъ: „куплю за сто рублей мужа“ — вс такъ животики и надорвутъ со смху!…
— Изъ какихъ вы? спросилъ я разсказчика.
— Былъ-съ барскій, а теперь сталъ царскій! бойко и нахально отвчалъ тотъ.
— При какой должности состояли?
— Я былъ дворовый человкъ.
— При какой же должности?
— При конюшн конюхомъ… Куплю себ мужа за сто рублей! закончилъ онъ, и самъ себя наградилъ за свой разсказъ громкимъ и продолжительнымъ смхомъ.
Считаю нужнымъ прибавить, что изъ всхъ слушателей никто не раздлялъ смха двороваго человка, состоявшаго при конюшн конюхомъ.
Въ Царицынъ мы пріхали,
Изъ Царицына до Астрахани сухимъ путемъ, говорятъ, дорога убійственная, а мн приходилось хать этой дорогой, но здсь меня счастье выручило: въ Царицын встртился со мной господинъ, который устроилъ такъ, что я могъ хать на пароход, и это тмъ трудне было, что съ верху не приходило еще ни одного парохода, а тотъ, который намъ попался, былъ „Волга“ — товарно-пассажирскій, пріхавшій изъ Астрахани, и возвращавшійся назадъ. Мн хотлось этому господину прислать, на память нашей встрчи, книжку, и я просилъ его вписать въ мою записную книжку свой адресъ; книжки записной у меня теперь нтъ, кому послать — не знаю: безъ вины передъ нимъ виноватъ!
Въ Царицын, не выходя со станціи, я пробылъ сутки: дожидались отхода парохода, на что одинъ изъ моихъ спутниковъ сильно негодовалъ. Какъ ни былъ онъ бережливъ, а не вши, какъ говорятъ, и попъ умретъ, то и ему надо было что-нибудь для обда купить; онъ отправился на базаръ, а мы съ его товарищемъ сли пить чай; къ намъ подслъ станціонный староста, я мы за чаемъ разговорились о здшней желзной дорог.
— Эта дорога — такая несчастная, говорилъ староста:- рдко хорошо продетъ.
— Отчего же такъ?
— Да вотъ до первой станціи отъ Царицына къ Калачу мсто жидкое.
— Укрпить надо! замтилъ мой спутникъ, прихлебывая съ блюдечка свой чай.
— Какъ укрпить?
— На то мастера есть!
— Ничего и мастера не подлаютъ; вотъ вы хали съ самимъ помощникомъ начальника; тоже офицеръ по дорожной части: въ Калачъ халъ — провалился, изъ Калача въ Царицынъ похалъ — тоже слъ! Никакъ нельзя мста укрпить!
— Смотрите, какую штуку купилъ! едва бормоталъ спутникъ, вернувшійся съ базара; онъ не могъ слова сказать, не столько отъ скорой ходьбы, сколько отъ радости.
— Какую?
— Смотрите!
Съ этими словами онъ торжественно развернулъ мокрое полотенце и показалъ намъ рыбу.
— Смотрите!
— Что заплатилъ? спросилъ его товарищъ.
— Пять копекъ, торжественно и какъ-то побдоносно отвчалъ онъ своему товарищу.
— Кажется, недорого, отвтилъ тотъ.
— Какая это рыба? спросилъ станціоннаго старосту спутникъ-покупатель, показывая рыбу.
— Вобла.
— Дешево купили?
— На пять копекъ, пожалуй, пятокъ купилъ бы другой! отвчалъ староста.
— Какъ?.. пятокъ?!.
— Да ты пойми. За пять копекъ люди покупаютъ пять воблъ сушоныхъ, совсмъ готовыхъ; а эта, что она стоитъ?!. Да ты подойди къ берегу: сколько хочешь, столько и бери! Вотъ что твоя рыба стоитъ!.. А то заплатилъ пять копекъ!.. Обманули.
— Что ты?
— Врное слово…
— Чортъ съ нею и совсмъ! забормоталъ покупатель: — чортъ съ ней съ проклятою.
— Съ рыбой? спросилъ я.
— Нтъ! съ торговкой!…
— То-то.
— Какъ она, проклятая, запросила пять копекъ, я и думаю: не ошиблась-ли торговка… сейчасъ за рыбу, досталъ пять копекъ, сунутъ ей въ руку, а самъ бжать… Думаю — вернетъ!