Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Шрифт:
На самом деле происходило другое. В Берлине Сталин появился далеко не сразу, на встрече руководителей стран-победителей в Потсдаме. При этом охрана состояла из нескольких цепей, стоящих плечом к плечу и спиной к спине солдат войск КГБ.
Принято решение соорудить огромную статую Сталина на Волго-Донском канале. На нее нужно 33 тонны меди. Решение о статуе подписал сам Сталин. Торжественное заседание в Большом театре. Сталин присутствует на нем, с недовольной миной (дескать, зачем такая шумиха?) При этом демонстрируемом недовольстве он просматривает все произведения о себе. Юбилею целиком посвящен 12-й номер «Нового мира». Там пьеса Вс. Вишневского «Незабываемый 1919» — наиболее панегирическая и самая слабая из его пьес, вообще-то не блестящих. На одном из экземпляров сохранились сталинские пометы карандашом. По пьесе Сталин — верный ученик Ленина, по правке — чуть ли не учитель, одобряющий ленинские высказывания. Премьера пьесы состоялась 21 декабря 49 г. (в день рождения) в Малом театре. 20 декабря статья Чиаурели в «Правде» — «Лучший друг советского искусства». Фильм «Клятва» Чиаурели и Павленко, тоже с поправками Сталина (по словам режиссера, он велел изъять «камерные» эпизоды; вероятно, хотел, чтобы был только вождь). В начале 42 г. писатель Н. Погодин сочинил пьесу «Кремлевские куранты», поставленную
Несколько вариантов анекдота о Сталине и Пушкине (Сталине и Ленине): третее место на конкурсе получила работа «Сталин читает Пушкина», первое — «Пушкин читает Сталина».
А Главлит между тем продолжал свирепствовать, решительно отвергая всякие попытки нарушить свой монополию. Так 20 июня 50 г. министр связи Н. Псурцев обратился к Молотову (заместителю председателя Совета Министров), предлагая изменить порядок контроля за литературой, поступающей из-за границы. Псурцев мотивировал это тем, что централизация такого контроля (только при московском почтамте) приводит к значительному замедлению доставки периодической печати, которая иногда вообще теряет свою ценность. Псурцев предлагал открыть отделения Главлита и в других крупных городах (Ленинграде, Киеве, Вильнюсе, Таллинне, Риге, Одессе), чтобы ускорить и упростить контроль. Молотов распорядился «спросить Главлит», но тот решительно отверг предложение Псурцова, утверждая, что наиболее квалифицированный и строгий контроль может быть обеспечен именно при централизованной проверке в Москве (Бох523, 630). Так и оставалось до ликвидации Главлита в октябре 91 г.
Стремление изъять «уязвимые» материалы, централизовать их хранение в наиболее удобных подконтрольных учреждениях заметно и в других цензурных распоряжениях последних годов правления Сталина. В ноябре 50 г. секретный приказ Уполномоченного Совета Министров СССР по охране военных и государственных тайн в печати, начальника Главлита К. Омельченко местным органам Главлита: изъять из неэкспонированных фондов музеев экспонаты с изображением врагов народа и передать их в соответствующие архивные управления. Большей частью речь идет о групповых фотографиях участников съездов, митингов, торжеств, где среди других имеются и изображения «врагов народа»; материалы эти посетителям музеев не показываются, «тем не менее хранение их в фондах музеев является недопустимым» (Бох523).
В этом же духе издан секретный циркуляр Главного Архивного Управления МВД о порядке опубликования в открытой печати сведений о структуре, деятельности, содержании государственных архивов, направленный 21 июня 52 г. начальникам архивных управлений. В нем предлагалось соблюдать особую осторожность при подобных публикациях. Состав архивов по сути дела засекречивался, хотя и не безусловно. Напоминалось, что издание путеводителей по архивам прекращено по указанию министра внутренних дел СССР (Бох533). Путеводители в течение долгого времени действительно не издавались или составлялись в таком виде, что не давали представления о содержании архивов, превращая их в значительной степени в «вещь в себе». Да и вообще допуск к архивным материалам сопровождался всяческими препятствиями (кстати, как и допуск к старым газетам советского периода).
В 53 г. Сталин, как бы подводя итоги перед смертью, спровоцировал дело «врачей-убийц». Он вообще не доверял врачам, особенно врачам — евреям. Травля их началась вскоре после войны. По анонимным письмам-доносам устраивались бесконечные проверки. Врачи увольнялись с работы, иногда арестовывались. В 50-м году приняты два постановления ЦК с требованием ужесточить чистки евреев в медицинских учреждениях.
Яковлев цитирует запись в дневнике кандидата в члены Президиума ЦК КПСС Малышева на первом после XIX съезда пленуме Президиума. Сталин говорил: «Любой еврей — националист, это агент амери (канской) разведки <…> Они считают себя обязанными американцам. Среди врачей много евреев-националистов» (Яков 212). Но всего этого Сталину было мало. В январе 53 г. начата широкомасштабная операция, им самим спланированная. 13 января всегазеты поместили заявление ТАСС «Арест группы врачей-вредителей». В нем сообщалось, что раскрыта террористическая группа, ставящая целью путем вредительского лечения сократить жизнь активных деятелей Советского Союза. Перечислялись участники группы: Вовси М. С., Виноградов В. Н., Коган М. Б., Коган Б. Б., Егоров П. И., Фельдман А. И., Этингер Я. Г., Гринштейн, Майоров Г. И. Большинство названных — евреи (терапевты, профессора). В заявлении утверждалось, что документальными данными, исследованиями, заключением медицинских экспертов, признанием арестованных установлено, что преступники, являясь скрытыми врагами народа, осуществляли вредительское лечение больных и подрывали их здоровье. Они ставили неправильные диагнозы, а затем намеренно ошибочным лечением губили больных, видных партийных и государственных деятелей; арестованные, участники «банды человекообразных зверей», признались, что таким образом умертвили А. А. Жданова, А. С. Щербакова, хотели умертвить маршалов Василевского, Говорова, Конева и других, но арест расстроил их злодейские замыслы и им не удалось добиться своей цели. Врачи-убийцы, «ставшие извергами человеческого рода, растоптавшие священное знамя науки и осквернившие честь деятелей науки», «состояли на службе иностранных разведок, продали им душу и тело»; большинство было куплено американской разведкой, завербовано её филиалом — «международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт“»; последняя создана американской разведкой для оказания материальной помощи евреям других стран, на самом же деле для проведения широкой шпионской, террористической, подрывной деятельности против ряда стран, в том числе Советского Союза; Вовси заявил во время допросов, что получал директивы об истреблении руководящих кадров СССР из США через врача Шимиловича и известного еврейского буржуазного националиста Михоэлса; другие участники группы (Виноградов,
Заявление ТАСС, напечатанное в «Правде», сопровождалось статьей «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». В ней пересказывалось содержание заявления, с некоторыми комментариями его. Упор делался на необходимость повышения бдительности, усиления борьбы с благодушием, самоуспокоенностью, ротозейством. Они — благодарная почва для злодейского вредительства. О том, что беспримерная победа в войне, успехи на всех участках хозяйственного и культурного строительства привели некоторых к выводу, что исчезла опасность вредительства, диверсий, шпионажа; но так думать могут только правые оппортунисты. Успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы; так учит бессмертный Ленин, так учит товарищ Сталин. Далее следует цитата из Ленина. Затем цитата из Сталина. Довольно подробно говорится об ошибочности теории «затухания» классовой борьбы по мере «наших успехов». Заканчивается статья призывом к всемерному усилению революционной бдительности и прямым обращением к органам госбезопасности. Упрек в их адрес: они, хотя должны быть особенно бдительными, во время не вскрыли шпионскую организацию, «проглядели вредительски — террористическую деятельность гнусных выродков», продавшихся врагам Советского Союза; история знает примеры, когда под маской врачей действовали убийцы, изменники родины: Левин и Плетнев, которые по заданию врагов СССР неправильным лечением умертвили Горького, Куйбышева, Менжинского. Высказывалась надежда, что в будущем «органы» «не проглядят», вовремя обнаружат врагов народа. Заявлялось, что американско-английским поджигателям войны нанесен сокрушительный удар, а перед всем миром раскрыто «истинное лицо рабовладельцев-людоедов из США и Англии». Еще до начала процесса и до приговора выражалась уверенность, что советский народ с гневом и возмущением клеймит «презрением наймытов» (наемников — ПР), что «он раздавит их, как омерзительную гадину»; вдохновители же их должны знать, что возмездие не забудет их и найдет к ним дорогу. По сути дело и заявление и статья — призыв к развязыванию ненависти и антисемитских действий.
Возникла паника. Мне самому пришлось услышать в научномзале Ленинградской публичной библиотеки разговор двух испуганных и взволнованных ученых дам: что же теперь делать? Как же можно ходить лечиться, покупать в аптеках лекарства, когда везде врачи — враги народа — травят людей? Слухи о врачах (немцах) неоднократно возникали в дореволюционной России во время эпидемий (бывали даже самосуды), но правительство боролось с такими слухами, наказывало их распространителей, а здесь оно выступало их инициатором, широко используя печать.
Следователи не смогли найти документальных материалов о существовании заговора врачей и их шпионской деятельности. Тогда осенью 1952 года следствие взял в свои руки Сталин. «Он лично устанавливал сроки подготовки открытого процесса. По его распоряжению людей, далеко не молодых и слабых здоровьем, подвергли чудовищным пыткам и истязаниям. Сталин сам определял, какие пытки и к какому арестованному нужно применить, чтобы добиться ''признательных показаний''. Сам проверял, насколько точно выполнены его распоряжения на этот счет» (Яков211.)
Начало кампании связывалось с письмом Лидии Федосеевны Тимашук, награжденной за «бдительность» орденом Ленина (потом его пришлось отбирать). Вообще с письмом сложно. Оно было опубликовано в газетах. Вызывало ощущение инспирированного, явно антисемитского, ставшего поводом для травли. Отклики на него «читателей». Напоминание об ее сыне-летчике, погибшем в Отечественной войне: именно память о нем заставляла-де ее писать письмо. Позднее, как о антисемитском доносе Сталину, говорил о письме в докладе на XX-м съезде Хрущев. Жорес и Рой Медведевы в книге «Неизвестный Сталин» излагают историю с Тимашук по-иному, опираясь на документы. Хрущев, по их словам, намеренно грубо исказил истину. Тимашук такого доносительного письма вообще не писала. Писала она письмо не Сталину, а начальнику управления охраны КГБ Н. Власику, задолго до дела врачей. 28 августа 48 г. она — врач-кардиолог Кремлевской больницы — вызвана для снятия кардиограммы у Жданова, который лечился в санатории на Валдае. У того был сердечный приступ. Она, сделав кардиограмму, поставила диагноз: инфаркт. Другие же врачи инфаркта не нашли, не согласились с выводом Тимашук, поставили предварительный диагноз: сердечная недостаточность. Тимашук считала, что Жданову необходим строгий постельный режим, вместо прежнего, разрешавшего Жданову прогулки, посещение киносеансов. В письме Власику она защищала свой диагноз, посылала копию кардиограммы, утверждала, что без постельного режима могут быть катастрофические последствия. Ее диагноз не зафиксировали в истории болезни, а через два дня, 31 августа, Жданов умер. Результат вскрытия трупа подтвердил диагноз Тимашук, но его тоже не включили в официальное коммюнике о болезни Жданова. Никаких выводов Сталин не делал, неизвестно даже, дошло ли до него в 48 г. письмо. Все перечисленные ею в письме врачи были русскими, в том числе начальник лечебно-санаторного управления Кремля П. И. Егоров, главный кардиолог В. Н. Виноградов и др. К этому позднее добавился один существенный факт. Весной 52 г. арестовали личного врача Сталина профессора Виноградова. Он вроде бы, после очередного осмотра, осторожно порекомендовал Сталину уменьшить нагрузку и меньше заниматься работой (существует миф, может быть имеющий реальные основания, о смерти Бехтерева: он 21 декабря 1927 г., бодрый и здоровый, приехал из Ленинграда в Москву на Первый всесоюзный съезд невропатологов и психиаторов, делал там доклад, руководил заседанием; 23 декабря он на несколько часов опоздал на заседание, а на вопрос о причине якобы буркнул: «осматривал одного сухорукого параноика». Многие подумали: это о Сталине. Сразу донесли. Бехтерев в этот день был на спектакле, смотрел «Любовь Яровую». Его пригласили в театральный музей, он пил там чай, ел пирожные. А 24 — го утром ему стало плохо и поздно вечером он умер. Официальная версия: отравился консервами. Но ходили слухи, что его намеренно отравили. Есть сторонники и противники этой версии. Не исключено, что она — легенда. А, может быть, и правда).
Для подозрительного Сталина рекомендации Виноградова было достаточно. Его арестовали и стали готовить процесс. Тогда и извлекли письмо Тимашук, а Сталин присоединил его к придуманному им антисемитскому заговору. Он вообще был мастер подобных выдумок (см. Шатуновскую: про план, составленный Сталиным, со всеми деталями Московского и Ленинградского контрреволюционных центров, которых вообще не существовало). Арестовали врачей-евреев из Кремлевской больницы. Один из них, профессор М. С. Вовси — брат убитого по распоряжению Сталина Михоэлса: еще один повод для подозрений. Показания «выбили» из профессора Эттингера, умершего под пытками. Всё отчетливее вырисовываются контуры начинающегося погрома. Все газеты печатают фантастические обвинения. Атмосфера накалена до предела.
Адептус Астартес: Омнибус. Том I
Warhammer 40000
Фантастика:
боевая фантастика
рейтинг книги
