Из мещан
Шрифт:
Это оставалось необъяснимой загадкой даже для Рихарда!… Он, как покровитель Георгины, убедившись в прочности положения своей подруги детства, был рад за нее. И после ее свадьбы предпринял далекое путешествие…
Так прошло немало лет…
Многие ожидали, что Браатц вернувшись, женится во второй раз, но он не возвращался, чему была очень рада его невестка. В случае если бы Рихард не женился вторично, наследником всего его состояния сделался бы ее сын. Сама же она вступила во второй брак.
Когда,
О своей жене он никогда не вспоминал даже с госпожой фон Герштейн, продолжавшей питать к нему признательную дружбу.
Сама Георгина за эти истекшие годы мало изменилась. Брак ее оказался на редкость удачным. Муж ее давно отказался от былого образа жизни и слыл хорошим хозяином и семьянином.
За годы супружества брак их был награжден рождением трех сыновей и одной дочерью. Но, увы!… мальчиков угодно было Богу забрать к себе!… В живых осталась одна дочь.
Смерть здоровых, прелестных сыновей нанесла ужасный удар чувствительному сердцу матери. Она долго не находила себе места, горестно оплакивая милых крошек. Печаль ее была настолько велика, что, муж, сам скорбевший по утраченным сыновьям, старался чем-нибудь рассеять жену, окружая ее знаками внимания и любви.
Но если бы не девочка, прелестная, крошечная малютка, точная копия своей красавицы-матери, Георгина, наверное, сама сошла бы в могилу…
Осиротевшие родители всей душой привязались к своему единственному ребенку. Они боялись дохнуть, находясь под вечным страхом потерять ее. Ребенку ни в чем не было отказа, вследствие чего девочка не имела понятия о том, что называется послушанием и дисциплиной. Она привыкла во всем делать то, что ей хочется, исполнять любые свои капризы, не считаясь ни с чем.
„Дядюшка Рихард“, – как называла девочка вернувшегося барона Браатца, – тоже был в восторге от прелестного ребенка. Он питал слабость к очаровательной крошке, напоминавшей ему Георгину, его подругу детства. Его отношения к ребенку были таковы, что о строгости не было и помина, но девочка, однако, боялась его насмешливых порицаний и старалась вести себя более послушно.
Она питала безграничное доверие к „дядюшке Рихарду“, словно это доверие она получила в наследство от матери. А сам барон, который был одинок, вспоминал о своем былом страстном желании иметь ребенка. Вот почему, заметив, что отец с матерью только балуют ребенка, совершенно не думая о воспитании, барон старался исправлять дурные наклонности Полины.
Особенно огорчало его в ней упрямство и эгоизм, а также высокомерная гордость, которые, подобно туману, заволакивали добрые инстинкты и побуждения сердца.
Полину не редко барон называл „племянницей“, забывая совершенно о своем родном племяннике, Альфреде фон Браатц, сыне своего брата. Из этого не следует, что мальчик вел себя дурно и не был достоин расположения дяди. Вовсе нет!
В раннем детстве Альфред воспитывался под присмотром матери, но с тех пор, как она вторично вышла замуж за господина фон Блендорфа, она была зачислена в ряды фрейлин при
Он был слабого здоровья, и мать никогда не принуждала его к усиленным занятиям, полагая, что он „достаточно богат“, чтобы учиться! И товарищи по школе смеялись над ним, называя его „девчонкой“, когда он отказывался принимать участие в их играх и шалостях, предпочитая мечтать в уголке.
Когда Альфред вырос и возмужал, он также отказывался от развлечений, свойственных его возрасту. Он не находил ничего хорошего в буйных кутежах, в которых брат его принимал деятельное участие. Охота, призовые скачки также не прельщали его: он находил их утомительными.
А к женщинам, которые заглядывались на него, как на будущего владельца майората, он подходил с боязливой скромностью. В них он искал только „золотого сердечка“, способного на все мягкое, нежное и чувствительное, способное на жертвы, как и он сам. Он был мечтателем и кротким юношей, вот почему Рихард относился равнодушно и холодно к нему. Барон не признавал „женственных“ мужчин, и всю привязанность любвеобильного сердца он всецело отдал Полине.
Все это учла мать Альфреда, обер-гофмейстерина фон Блендорф. И когда Полина вышла из подростков, она стала приучать ее головку к мысли, что она, сделавшись ее невесткой, сумеет придать имени Браатц фон Диттерсгейм тот ослепительный блеск, которому и угрожала опасность со стороны скромного Альфреда.
Но Полина пока была еще девочкой, и серьезных разговоров на эту тему с нею нельзя было вести.
Вскоре девочка лишилась матери.
Умирая, Георгина завещала судьбу своей дочери „дядюшке Рихарду“ и она не ошиблась. Хорошо зная характер своего легкомысленного от природы мужа, она поняла, что истинной поддержкой в жизни для девочки будет Рихард, а не безвольный муж.
Полине в это время было всего четырнадцать лет. Жизнь впервые нанесла ей тягостный удар, и она растерялась, но истинное утешение она нашла у „дядюшки Рихарда“, а не у родного отца.
Барон Браатц понимал, что девочка-подросток нуждается в женском надзоре, в силу чего предложил Герштейну взять девочке гувернантку. Но тот почему-то все противился, и тогда Рихард устроил Полину в закрытое учебное заведение.
Первое время девочка грустила там, но барон старался чаще навещать ее, а когда она свыклась со своим новым положением, он снова уехал путешествовать. Но он всегда поддерживал оживленную переписку со своей любимицей и каждые четверть года навещал ее, следя за ее развитием.
Отец же ее, господин фон Герштейн, очутившись на развалинах опустевшего „домашнего очага“, снова окунулся в водоворот великосветской жизни!…
Дослужившись до чина полковника, он имел хорошие средства, благодаря разумной бережливости покойной жены. И теперь, не связанный семейными обязанностями, он снова получил возможность вести существование холостой молодежи. О дочери он не беспокоился: он знал, что она хорошо устроена благодаря Рихарду, другу его умершей жены.