Из недавнего прошлого

Северин Н.

На сроватой почв пятнами зачернлись спящія фигуры, закутанныя въ плащи, а въ ум съ новой силой зашевелились впечатлнія прежитаго дня: нахально надменный физіономіи, раздражительное ощущеніе усталости, голода и злобы подъ палящими лучами солнца, такого же непривтливаго и чужаго, какъ здшніе люди и порядки. А затмъ, замелькали въ ум загорлыя и запыленныя лица добровольцевъ изъ простаго народа, съ выраженіемъ безпредльной покорности судьб и суровой ршимости въ каждомъ движеніи и взгляд. Встрча съ ними и тогда освжила мн душу, теперь же, было особенно отрадно останавливать на нихъ мое измученное воображеніе. Отъ нихъ мысли мои невольно перешли къ тому человку, котораго они избрали себ вождемъ…. Я былъ въ двухъ шагахъ отъ него. Незатйливыя очертанія его жилища, съ каждой минутой все ясне и ясне выступали изъ туманной мглы…. Онъ врно тоже спитъ, какъ и вс, думалъ и ему врно снятся чудныя грёзы о слав, объ успшно достигнутой цли, о блестящихъ оваціяхъ освобожденныхъ имъ народовъ….

— Нтъ, онъ не спалъ. Въ то время, какъ мысли объ немъ кружились въ моей голов, одна изъ дверей, ведущихъ на крыльцо, неслышно отворилась и съ

лсенки сталъ кто-то спускаться, медленной, тяжелой поступью. Неужели это онъ? Долго не могъ я этому поврить, долго всматривался я въ согнутую фигуру, шагавшую неровной, порывистой походкой вдоль изгороди, прежде чмъ узнать въ ней самоувреннаго начальника, которому мы представлялись наканун. Куда длся смлый взглядъ, которымъ онъ каждому изъ насъ заглядывалъ въ душу, ободряющая усмшка умныхъ, толстыхъ губъ? Куда двалась мощная сила, проглядывавшая нсколько часовъ тому назадъ въ каждомъ его слов и движеніи?… Теперь черты его лица дышали скорбью и отчаяніемъ, скулы нервно подергивались…. Онъ машинально повернулъ голову въ мою сторону и глаза его остановились на мн… Представь себ, въ нихъ были слезы! Я отдался ему навсегда за эти слезы. Впослдствіи, когда мы сошлись ближе и коротко узнали другъ друга, и когда, трудясь вмст, мы иногда расходились во взглядахъ и мнніяхъ, въ такія минуты мн стоило только вспомнить это утро, чтобъ ему все простить. Эти слезы, нечаянно подмченныя въ его глазахъ, многое мн открыли и суровое предчувствіе будущаго молніей озарило мн душу. Въ то время, никто еще не подозрвалъ приближенія бды, никому еще не было извстно на какую врную гибель идетъ онъ самъ и ведетъ людей, вврившихъ свою судьбу въ его руки но онъ уже зналъ это и ни на что не надялся. Сколько надо было силы воли, преданности и любви къ иде, а также вры въ нее, чтобъ выдерживать такую пытку и ни единымъ словомъ, ни единымъ взглядомъ, не выдавать своихъ страданій! Я понялъ также, какія и меня ожидаютъ разочарованія въ арміи и, право же, мн часто кажется, что, только благодаря этому откровенію, я исполнилъ безъ ропота мой долгъ, ничмъ не возмущаясь и ни на что не надясь…. А вдь халъ я сюда совсмъ съ другими мечтами…. Нсколько часовъ спустя, меня назначили къ Хорватовичу….

И вдругъ, описывая свое знакомство съ сербскимъ генераломъ, мой сосдъ совершено неожиданно назвалъ свое имя…. Я чуть не вскрикнулъ отъ изумленія; имя это было такое извстное! Какъ это случилось, что я раньше не узналъ его, по выраженіямъ, по складу мыслей, по нкоторымъ эпизодамъ изъ его жизни, о которыхъ онъ упоминалъ въ разсказахъ о своемъ прошломъ?… Наружность его мн была давно извстна, сколько разъ приходилось всматриваться въ его симпатичное лицо на страницахъ иллюстрированныхъ журналовъ, среди группъ героевъ послдней войны и отдльно…. Въ ум затснились воспоминанія объ чудесахъ храбрости, самоотверженія и великодушія, вычитанныхъ объ немъ въ русскихъ и иностранныхъ газетахъ, разсказы очевидцевъ о томъ, какъ его вс тамъ любили, и свои, и сербы….

А, между тмъ, бесда за стной продолжалась, но только совершенно въ другомъ тон, чмъ прежде. Вроятно, чтобъ изгладить мрачное впечатлніе, навянное началомъ разговора, сосдъ мой теперь отвчалъ смшными анекдотами на вс разспросы и съ особенною любовью останавливался на случаяхъ, характеризирующихъ его слабости, ошибки и увлеченія.

— О! я тоже былъ трусомъ, да еще какимъ! вскричалъ онъ на какое-то замчаніе своей слушательницы;- вотъ я теб разскажу…. Это случилось нсколько часовъ посл моего прізда къ Хорватовичу. Чтобъ скрытно отъ непріятеля занять позицію на высотахъ, мы двинулись въ походъ ночью. Влво отъ шоссе, по которому мы шли, тянулись горы, усянныя пылавшими кострами. Это была боевая линія Сербской арміи. При блеск огоньковъ, сверкавшихъ то тутъ, то тамъ, можно было различить неясныя очертанія главнйшихъ пунктовъ окружающей мстности: ближе всхъ высокій Джувисъ, дальше плоскій Креветъ. за нимъ холмистый Гредитинъ и наконецъ Суповацъ, гд мы потомъ нашли такое множество сливъ, грушъ и винограда. Мн не дали никакого назначенія при Хорватович, стало быть, свободнаго времени для изученія среды, въ которой приходилось жить и дйствовать, было много. Наблюденія мои я началъ съ полковника и чмъ ближе всматривался я въ продолговатое лицо этого сухаго, высокаго и сутуловатаго человка, съ нависшими густыми бровями, длинной бородой и жестокой непреклонностью во взгляд, тмъ лучше понималъ я уваженіе и довріе, питаемыя къ нему нашимъ генераломъ. О! это былъ войникъ въ полномъ смысл этого слова. По наружности онъ напоминалъ скоре атамана разбойниковъ, чмъ начальника дисциплинированныхъ войскъ и гуманности въ немъ было такъ мало, что впослдствіи нервы мои не могли выдерживать раздирательныхъ сценъ, при которыхъ волей-неволей приходилось присутствовать, состоя при его особ. Но надо отдать ему справедливость:- къ самому себ онъ былъ точно также непреклоненъ, какъ и къ другимъ и жизнь его отличалась истинно спартанской простотой и суровостью. Впрочемъ, надо и то сказать, что съ такимъ войскомъ какъ то, которымъ ему доводилось командовать, трудно было бы сладить безъ жестокости…. За мародерство и трусость, онъ частехонько собственноручно разстрливалъ виновныхъ; а, между тмъ, право же сербы далеко не такіе трусы, какъ объ нихъ разсказываютъ; сколько разъ мн потомъ на опыт удалось убдиться, что съ умньемъ можно изъ нихъ сдлать настоящихъ героевъ…. Вотъ меня они тоже торжественно произвели въ юнаки…. Еслибъ они только знали, что со мной случилось въ первый день нашего выступленія въ походъ!…

— Начинала заниматься утренняя зорька, мы прошли деревню, стали бивуакомъ и войники наши заварили свой классическій паприкашъ. Хорватовичъ, не слзая съ лошади, отдалъ приказанія и взявъ въ прикрытіе одинъ эскадронъ, отправился на рекогносцировку. Это военное движене вполн его характеризовало: съ трубкой въ зубахъ, какъ-то особенно раскачиваясь на

сдл, онъ халъ впереди всхъ, за нимъ по старшинству, слдовалъ я, потомъ штабъ.

Тропинка, по которой мы подымались въ гору, шла густымъ, двственнымъ лсомъ. Гд-то вдали, влво отъ насъ, слышались пушечные выстрлы. По временамъ, Хорватовичъ, полуоборачиваясь во мн и тыкая пальцемъ въ воздухъ, произносилъ отрывисто: Креветъ!… ого! То Джунисъ!… Турцы…. Ну! Гредитинъ….

На каждый возгласъ я почтительно прикладывалъ руку къ козырьку. Наконецъ, дорожка наша круто повернула на право и вышла на тропу, боле протертую. Начальникъ нашъ пріостановился, взглянулъ внизъ и ткнувъ пальцемъ въ землю, проговорилъ лаконически: свиньи! Я и свиньямъ сдлалъ подъ козырекъ. Такое мое поведеніе, видимо понравилось начальству и оно милостиво улыбаясь, продолжало беззаботно подниматься въ гору… А, между тмъ, выстрлы раздавались все чаще и чаще.

— То наши, замтилъ Хорватовичъ, отвчая на недоумвающій взглядъ, которымъ я окидывалъ окружающую насъ мстность.

«Можетъ быть, и наши, а можетъ быть и турки», подумалъ я и, совершенно упустивъ изъ виду военное правило, предписывающее намъ ни отъ чего не отказываться и ни на что не напрашиваться, я предложилъ начальнику обозрть мстность и убдиться изъ какого именно лагеря летятъ пули.

— Добже, добже, отвчалъ онъ, не переставая насмшливо улыбаться.

Я отправился. Лсъ шелъ чмъ дальше, тмъ гуще; выстрлы не прекращались и объ тмъ, чтобъ придерживаться какому бы то ни было направленію, нечего было и думать: пули летали со всхъ сторонъ; съ оглушительнымъ свистомъ пронизывая листву и сбивая ее, он производили такой странный, нескончаемый шорохъ, что меня невольно началъ забирать какой-то глупый, непреодолимый ужасъ. Точно сверхъестественной силой тянуло меня въ таинственную бездну, изъ которой нтъ исхода. Я пробирался все дальше и дальше, выстрлы раздавались чаще, дождь листьевъ, сыпавшійся на меня, съ каждой минутой усиливался, усиливался также свистъ и шорохъ, повторяясь безъ конца эхомъ…. Напрасно пытался я поймать въ ум разбгающіяся во вс стороны мысли, сообразить и обдумать свое положеніе, изъ этихъ усилій ровно ничего не выходило. Гд начинается лсъ, гд онъ кончается и кончается ли онъ гд-нибудь? Что въ немъ и за нимъ? За какимъ именно изъ окружающихъ меня кустовъ ждетъ меня смерть, которая изъ пролетающихъ пуль заднетъ меня и куда заднетъ? Умру ли я мгновенно или буду долго мучиться?… Вотъ какія мысля неотвязно лзли мн въ голову, вмст съ неумстными воспоминаніями о турецкихъ зврствахъ и сцены, одна другой кроваве, тснились въ мозгу. Страхъ все крпче и крпче охватывалъ все мое существо… зубы судорожно сжимались, дыханіе спиралось, руки и ноги холодли…. Я чувствовалъ, какъ вся кровь приливаетъ въ сердцу, какъ блднетъ мое лицо, а глаза невольно раскрываются все шире и шире…. По черепу, нтъ-нтъ да и пробжитъ дрожь, ужасно раздражительная…. Отъ этой дрожи волосы приподнимаются на голов…. Преотвратительное ощущеніе, увряю тебя!… И вдругъ, совсмъ близко и явственно раздались поспшные шаги безчисленныхъ ногъ, все ближе и ближе, такъ близко, что мн уже замерещились зврскія рожи между спутанными втвями деревьевъ…. Какая-то невидимая сила, сила самосохраненія, отдернула меня въ сторону, за дерево…. кровь застыла въ жилахъ, сознаніе окончательно исчезло…. Машинально спрыгнулъ я съ лошади, поставилъ ее за собою, вынулъ пистолетъ и взвелъ курокъ… Сколько времени простоялъ я такимъ образомъ въ ожиданіи, стиснувъ до боли челюсти и устремивъ пристальный взглядъ въ ту сторону, откуда долженъ былъ показаться врагъ, этого я не знаю, помню только, что минуты тянулись томительно долго, что я любилъ себя въ эти минуты такъ, какъ никогда, и что мн было безконечно жаль себя…. Наконецъ, втви захрустли и затрещали у самаго моего уха, кусты передо мной зашевелились и мимо меня съ неимоврной быстротой промчалось большое стадо свиней!… Теперь, я не могу вспомнить про эту сцену безъ смха, но тогда, мн вовсе не хотлось издваться надъ собою, увряю тебя.

Приключеніе это мигомъ отрезвило его. Пули не переставали свистать, щелкать объ втви и шуршать листьями, но, теперь, весь этотъ гвалтъ особеннаго дйствія на его нервы не производилъ. Раскидывая умомъ, какимъ образомъ выбраться изъ лса, онъ вспомнилъ старину, въ немъ проснулись инстинкты охотника и онъ принялся отыскивать свой путь по солнцу. Не прошло и часу, какъ онъ благополучно добрался до оврага, на дн котораго сверкалъ ручей. Ружейные выстрлы шли отсюда, но никого не было видно. Вдругъ, у самыхъ его ногъ просвистала пуля…. Онъ нагнулся и увидалъ человка, въ которомъ тотчасъ же узналъ русскаго. Человкъ этотъ лежалъ за кустами на брюх; въ рукахъ его было ружье.

— Меня онъ не замчалъ, продолжалъ мой сосдъ. — Не перемняя своей лнивой позы, и не дождавшись, чтобъ дымъ отъ перваго выстрла разсялся, онъ снова взвелъ курокъ и снова выпалилъ. Справа и слва тоже раздались выстрлы… Я оглянулся — другіе люди лежали подъ кустами, въ той же поз, и тоже стрляли. — Что вы тутъ длаете? закричалъ я на нихъ. Произошло смятеніе. Оглядвъ меня съ ногъ до головы и признавъ во мн начальство, они начали приподниматься одинъ за другимъ и, переминаясь съ ноги на ногу, отвчали, что имъ тутъ приказано быть…. служить прикрытіемъ полковнику Хорватовичу.

— Только тутъ понялъ и восклицаніе, вырвавшееся часа два тому назадъ у нашего начальника. Эпитетъ «свиньи» относился къ моимъ соотечественникамъ и, надо сознаться, былъ ими вполн заслуженъ.

— Какъ же вы смете стрлять, когда поставлены здсь въ секрет?

Окрикъ этотъ окончательно ихъ смутилъ. Одинъ изъ нихъ, посмле прочихъ, началъ довольно сбивчиво объяснять, что, молъ, такъ и такъ, ваше благородіе, ручей тутъ, какъ изволите видть, вода въ немъ — вотъ здсь соленая, (онъ указалъ на воду, струившуюся у ихъ ногъ), а тамъ, гд эти самые турки, чмъ дальше, тмъ слаще… Ну вотъ, мы и палимъ, чтобъ значитъ маленько дорожку себ къ тому мсту прочистить… Они, чортовы дти, отъ выстрловъ-то, что твои воробьи разсыпаются, намъ и вольготно за водой-то ходить….