Из тьмы
Шрифт:
Она впилась взглядом в повестку. Ей захотелось разорвать ее на куски. Как будто она знала, чего она хочет, и насмехалась над ней, вырвалась пара предложений на юридическом. Этот документ должен быть представлен при вашей явке в суд, прочитала она. На нем будет проставлен штамп, подтверждающий указанную явку. Шепча проклятия в адрес человека, который принес повестку, она больше сосредоточилась на самом документе.
Впрочем, ничего не поделаешь. Она надела самый скромный наряд, который смогла найти - брюки были такими мешковатыми, что вполне могли бы сойти за длинную тунику в фортвежском стиле (по крайней мере, так
Последнее, чего она ожидала, когда добралась до здания королевского суда, была толпа газетчиков, стоящих снаружи. Они выкрикивали ей грубые вопросы: “Насколько хороша была рыжеволосая, маркиза?” “Это действительно его ребенок, не так ли?” “Ты скажешь судьям, что влюбилась в него?”
Задрав нос, она прошествовала мимо них, как будто их не существовало. Судебный пристав привел ее в зал суда и усадил на ряд стульев, предназначенных для свидетелей. Сам Лурканио сидел неподалеку. Он ухмыльнулся и послал ей воздушный поцелуй. Ее нос задрался еще выше. Он рассмеялся, внешне такой же дерзкий, как всегда. К ее ужасу, все больше репортеров в зале суда писали заметки о побочном эпизоде.
Вошла судейская коллегия. Двое из них были одеты в черные туники и брюки покроя еще более мешковатого, чем те, что были на ней. Они должны были быть одеты как древние каунианские судьи, подумала она. Третий был солдатом. Его форма блестела. На груди у него было два ряда медалей. Он сидел посередине, между двумя другими.
Все встали и поклонились, когда судьи заняли свои места. Краста немного отстала от большинства зрителей, потому что не знала, что от нее это ожидалось. “Садитесь”, - сказал солдат голосом, который звучал так, как будто он использовал его на поле боя.
К негодованию Красты, она была не первой свидетельницей, вызванной на скамью подсудимых. Там стояла тощая маленькая простолюдинка и все бубнила и бубнила о захваченных документах. Должно было быть более захватывающим подняться до тупости. Краста зевнула, полировала ногти и снова зевнула. Судьи продолжали допрашивать парня, казалось, целую вечность. Затем, когда они закончили, Лурканио набросился на него. Ей это не понравилось. Если бы он тоже мог задавать ей вопросы ...
Наконец военный судья отпустил скучную простолюдинку. “Маркиза Краста, вы выйдете вперед”, - сказал он. “Секретарь приведет к присяге”.
Вперед вышла Краста. Клерк забрал у нее повестку и проштамповал ее. Затем монотонно он сказал: “Клянетесь ли вы, что показания, которые вы даете здесь сегодня и в любых последующих выступлениях, будут правдой и ничем иным, кроме правды, зная, что за вами, возможно, ведется магическое наблюдение и вы подпадаете под действие законов королевства, касающихся лжесвидетельства?”
“Да”, - сказала Краста.
Люди захихикали. Один из судей в старомодном черном сказал: “Обычный ответ, миледи, ‘Да“."
“Тогда я верю”, - сказала Краста, тряхнув головой.
“После принесения присяги свидетель может войти в ложу”, - нараспев произнес военный судья. Когда Краста заняла свое место, он продолжил: “Вы маркиза
“Это верно”, - ответила она.
“И во время последней войны вы были любовницей полковника Лурканио, подсудимого здесь?”
Как бы сильно Красте ни хотелось это отрицать, ей пришлось кивнуть и сказать: “Да, была”. Лурканио мог бы обвинить ее во лжи, если бы она сказала "нет", и, несомненно, получил бы злобное удовольствие, поступив именно так. Она хмуро посмотрела на него. Она была так уверена , что Алгарве выиграл дерлавейскую войну. Люди Мезенцио победили Валмиеру, не так ли? Что еще там было? Пять лет назад она и не думала, что есть что-то еще. С тех пор она научилась по-другому.
Пошуршав парой листков бумаги, чтобы найти имя, главный судья спросил: “И полковник Лурканио - отец вашего сына Гайнибу?”
Если Краста хотела, чтобы она могла отрицать одно, то еще больше она хотела, чтобы она могла отрицать другое. Но это был не Лурканио, который солгал бы ей, если бы она это сделала: это были песочные, совсем не вальмиерские волосы ее собственного сына. Так ядовито, как только могла, она снова сказала: “Да”.
“Я замечаю, миледи, что вы здесь не под судом”, - сказал судья. “Мы ищем информацию против альгарвейца. Теперь, чтобы продолжить: будучи любовницей Лурканио, ты отдалась ему по собственной воле?”
. “Не всегда”, - воскликнула Краста. “Ну, был один раз, когда он...”
Лурканио разразился смехом, грубым, хриплым смехом. “Ты заслужила это, ты, жалкая сука”, - сказал он. “Я застукал тебя, когда ты терлась о Вальну. Должно быть, в тот день он устал от парней, но я хотел напомнить тебе, что они нравились ему по крайней мере так же, как ты ему нравился ”.
Все трое судей яростно стучали своими молотками. У всех троих были красные лица. Один из гражданских сказал: “Регистратор вычеркнет это из протокола этого разбирательства”.
“По большей части, ” продолжил военный судья, “ вы действительно по собственной воле уступили полковнику Лурканио? Это верно, маркиза?”
“Я полагаю, что да”, - сказала Краста очень неохотно.
“Тогда очень хорошо”, - сказал судья. “Вы, будучи его добровольной любовницей, считаете ли вы, что пользовались его доверием? Доверял ли он вам настолько, чтобы рассказывать о своих делах?”
“Если бы у него были романы, и я узнала бы о них, я бы не позволила ему прикоснуться ко мне, жалкому сукиному сыну”. Краста снова тряхнула головой. Неужели они думали, что у нее совсем нет гордости?
Несколько человек засмеялись, что озадачило и разозлило ее. Судьи призвали их к тишине. Мужчина постарше, тот, что в форме, сказал: “Это не то, что я имел в виду. Я имел в виду, говорил ли он с вами о своих обязанностях во время оккупации?”
“К ней!. Высшие силы, сэр, неужели я выгляжу таким глупым?” Сказал Лурканио. “Я оскорблен тем, что вы спрашиваете о таких вещах”.
Его тон подсказал Красте, что она должна была снова разозлиться на него, но она не могла понять почему. Он сказал правду. “Нет, он не говорил со мной ни о чем подобном”, - ответила она. “Зачем ему это? Я не могу представить ничего более скучного”.