Из тьмы

Тертлдав Гарри

“Никто не отдает мне приказов”, - сказала она. “Никто”. Она говорила громче, чем нужно, словно убеждая саму себя. Почти четыре года Лурканио отдавал ей приказы, и она - в основном - подчинялась. Она надолго забудет об этом, как бы сильно ни старалась.

Ты родила моего сына, написал Лурканио. Хмурый взгляд Красты потемнел. Она тоже хотела бы забыть об этом. Однако вопли маленького ублюдка сделали забвение невозможным. Так же как и шокирующие вещи, которые беременность сотворила с ее фигурой. В данный момент маленькая Гайнибу, к счастью, спала. Довольно скоро он просыпался и снова начинал шуметь.

Даже думать о Лурканио было легче, чем

о ребенке. Из-за ребенка, из-за того, кем он оказался, ей все еще приходилось надевать этот горячий, неудобный парик всякий раз, когда она появлялась на публике. Да, Лурканио и его незаконнорожденному сыну обоим пришлось за многое ответить.

О чем я тебя прошу, так это постарайся забыть, что он мой, продолжалось письмо.

Губы Красты скривились. “Чертовски маловероятно!” - сказала она.

Постарайся обращаться с ним так, как ты обращался бы с ним, будь очаровательный виконт Вальну действительно его отцом, писал Лурканио. Ты можешь думать обо мне все, что тебе заблагорассудится. Я сделал твою жизнь неудобной, я знаю, потому что я не позволял тебе поступать так, как тебе заблагорассудится -а какое преступление может быть хуже этого? Краста изучала его слова. Она подозревала, что среди них скрывался порез, но не могла его найти. Лурканио всегда нравилось оставаться незаметным.

Более того, продолжал он, вы были слишком дружелюбны со мной во время войны, чтобы устраивать Валмиеру в том виде, в каком она есть сейчас. Это, я знаю, вызвало у вас некоторое замешательство. Вы должны быть уверены, что упомянутый конфуз - это моя вина, и поэтому вы возненавидите меня за это.

Краста яростно кивнула. “Конечно, хочу!”

Она почти могла видеть, как Лурканио пожимает плечами. Тогда ненавидь меня, если хочешь, написал он. Я в любом случае ничего не могу с этим поделать. Но я умоляю тебя, моя бывшая дорогая, не ненавидь ребенка. В том, что здесь произошло, нет вины ребенка.

“Ах ты, лживый сын шлюхи”, - воскликнула Краста. Если бы маленькая Гайнибу не родилась с волосами песочного цвета, люди сейчас не думали бы, что она сама была коллаборационисткой. Даже крестьянская жена-корова Скарну не смогла бы продолжать презирать ее, не смогла бы обрезать ей волосы сразу после родов. Нет, Лурканио многого не понимал.

Или это сделал он? Я знаю, что с его нынешними волосами ему будет нелегко в вашем королевстве. Во время войны некоторые каунианцы пытались замаскироваться под альгарвейцев, выкрашивая волосы в рыжий цвет. Движение в другом направлении могло бы сослужить ребенку хорошую службу здесь, по крайней мере, на какое-то время. Позже, когда страсти остынут, люди, возможно, смогут лучше принять его таким, какой он есть.

“Хм”. Краста перечитала это еще раз. Это была не такая уж плохая идея. О, конечно, люди, которые знали ее, также знали, что у нее был альгарвейский бастард. Но с волосами маленького Гайнибу, выкрашенными в безопасный блондин, она сможет вывести его на публику. Она никогда раньше не представляла, что сможет это сделать. Ее свободная рука коснулась завитков парика. Пройдет совсем немного времени, и она сможет сбросить свою маскировку. Ее сыну, возможно, придется носить ее всю свою жизнь. “И это твоя вина, Лурканио, твоя и ничья больше”, - сказала Краста, как будто Гайнибу не появился у нее между ног.

Если у мальчика твоя внешность и мой ум, он может далеко продвинуться в мире, если у него будет хоть какой-то шанс", - писал Лурканио, высокомерный до конца. Я надеюсь, что вы дадите ему этот шанс. Мое время закончилось. Его время только начинается. Закорючка, которую он использовал для подписи, была под его заключительными словами.

Теперь

Краста действительно разорвала письмо на мелкие кусочки. Как только она это сделала, она положила их на комод, как она положила листок с записями своего брата на комод, пока рыжеволосые все еще занимали Приекуле. Тогда у нее были бы неприятности, если бы Лурканио нашел слова Скарну. В наши дни, если бы кто-нибудь нашел слова Лурканио ... Она покачала головой. Этого бы не случилось. Она не позволила бы этому случиться. Она смотрела, как вода в унитазе смывает промокшую бумагу. Ушла. Ушла навсегда. Она вздохнула с облегчением.

Мгновение спустя, почти по сигналу, маленькая Гайнибу заплакала. Краста стиснула зубы. Насколько она могла видеть, детский плач ни на что не годился, кроме как сводил с ума всех людей в пределах слышимости. Ее первым побуждением, как всегда, было развернуться и убраться за пределы слышимости как можно быстрее. Однако на этот раз она воспротивилась этому и вместо этого зашла в спальню ребенка.

Кормилица Гайнибу удивленно подняла глаза. Она меняла испачканное белье ребенка и вытирала ему попку. Краста сморщила нос. Гайнибу сделал что-то действительно отвратительное. “Здравствуйте, миледи”, - сказала кормилица. Она ловко закончила работу по уборке и переодеванию и взяла на руки сына Красты. Ребенок улыбнулся и забулькал. Кормилица тоже улыбнулась. “Он неплохой малыш, даже если...” Она остановила себя. “Он неплохой малыш”.

“Отдай его мне”, - сказала Краста.

“Конечно, миледи”. Голос кормилицы звучал удивленно. Краста вряд ли когда-либо говорила что-либо подобное раньше. “Будьте осторожны, держите руку у него под головой. Он все еще немного шаткий ”.

“Я справлюсь”. Краста забрала своего сына у другой женщины. Он тоже улыбнулся ей. Прежде чем она поняла, что делает, она улыбнулась в ответ. Он обманом вытянул это из меня, подумала она, почти как если бы поняла, что ее соблазнил взрослый мужчина. Когда она улыбнулась ему, Гайнибу засмеялся и заерзал. “Я ему нравлюсь!” Удивленно сказала Краста. Поскольку ребенок был ей не нужен, она думала, что он не будет заботиться о ней.

“Ему все нравятся”, - сказала кормилица. “Он всего лишь ребенок. Он ничего не знает о том, какими подлыми могут быть люди”. Она протянула руки. “Позволь мне забрать его, пожалуйста. Я собирался покормить его после того, как приведу его в порядок”.

“Вот”, - сказала Краста. Кормилица расстегнула тунику и дала ребенку правую грудь. Гайнибу жадно сосал. Груди Красты снова были сухими, хотя они все еще казались мягче и вялее, чем до того, как она родила. Только сейчас, услышав тихие, счастливые звуки, издаваемые Гайнибу, она задумалась, было ли хорошо ухаживать за ним. Она покачала головой. Когда он вышел с волосами песочного цвета, не блондин, она хотела, чтобы он умер. Ухаживала за ним сама? Нет, нет, нет.

Как можно небрежнее Краста спросила: “Как ты думаешь, он все еще слишком молод, чтобы красить волосы?”

“Покрасить его... ? О.” Кормилица моргнула, затем увидела, к чему стремилась Краста - к чему стремился Лурканио, хотя и не собиралась в этом признаваться. Другая женщина сказала: “Я не знаю, миледи. Вы могли бы спросить об этом целителя. Но когда он немного подрастет, я уверена, это не повредит. И это облегчило бы ему жизнь, не так ли?”

“Возможно”, - сказала Краста. “Я уверена, что это облегчило бы мне задачу. Я могла бы показать его на публике, не беспокоясь обо всех ужасных вещах, которые случаются с ... люди с детьми, у которых волосы не того цвета ”. Ее собственное удобство было на первом месте. То, что маленькой Гайнибу лучше выглядеть как все остальные, тоже было приятно, но явно второстепенно.