Из тьмы
Шрифт:
“Рано или поздно все наладится”, - предсказала кормилица. “Люди будут взволнованы чем-то другим, и тогда их не будет так сильно волновать, кто что делал во время войны. Вот как это работает ”.
“Я надеюсь на это”, - горячо сказала Краста. “Насколько я понимаю, люди уже подняли слишком большой шум по этому поводу”.
Кормилица сочувственно кивнула. Возможно, во время оккупации у нее был парень-альгарвейец. Насколько Краста знала, у нее самой дома мог быть маленький ублюдок. Кормилица сказала: “Множество женщин были дружны с рыжеволосыми. Именно так обстояли дела в то время.
“Он определенно был таким”, - сказала Краста, одарив своего сына ядовитым взглядом. Если бы он выглядел так, как должен был выглядеть, или если бы он вообще не появился, у нее и близко не было бы тех проблем, которые у нее были.
Но кормилица сказала то же самое, что и Лурканио: “На самом деле это не его вина, миледи. Он ничего не может поделать с тем, как он выглядит”.
“Полагаю, что нет”, - неохотно ответила Краста.
“И он славный малыш”, - продолжала кормилица. “Делая то, что я делаю, я вижу множество маленьких сорванцов. Он милее большинства. Я думаю, покрасить его волосы - хорошая идея. Вы, должно быть, очень умны, раз додумались до этого. Если он выглядит как все остальные, он должен быть в состоянии прекрасно ладить ”.
“Может быть”, - сказала Краста. Нет, она не собиралась признавать, что покрасить волосы Гайнибу было не ее идеей. Если кормилица считала это умным, она приписывала это себе. Лурканио? Она щелкнула пальцами. К тому времени, как ты прочитаешь это, я полагаю, что буду мертв. Она не скучала по нему. Напротив; пока он был жив, она должна была помнить, что не всегда могла поступать именно так, как ей хотелось. Немногие мысли могли быть для нее менее приятными.
“Дай мне еще Ганибу”, - сказала она. Кормилица срыгнула ребенка, прежде чем передать его ей. Краста всмотрелась в его маленькое личико. Если бы не цвет его волос, он действительно был похож на нее, насколько она могла судить.
Он снова улыбнулся, а затем, без всякой суеты, срыгнул на нее. Кормилица недостаточно хорошо его срыгнула. На этот раз Краста не рассердилась. Она продолжала изучать ребенка. В конце концов, со светлыми волосами он мог бы подойти.
Если у мальчика твоя внешность и мой ум, он может далеко продвинуться в мире. Краста покачала головой. Она спустила эти слова в унитаз. Поскольку они исчезли, они не могли быть правдой ... Не так ли?
Леудаст стоял на дальних склонах гор Эльсунг, глядя на запад, в Дьендьос. Что бы ни говорили его начальники, он никогда не ожидал, что доберется так далеко и так быстро. Он тоже никогда не ожидал, что Гонги сложат оружие и сдадутся. Он сражался с ними раньше и знал, что они так не поступают. Но они сделали это.
Он также знал, что натиск ункерлантцев был не единственной причиной ухода Дьендьоса. Каждый новый слух говорил о том, что с Дьерваром случилось что-то необычное и ужасное. Леудаст не хотел верить ни одному из слухов, потому что все они звучали абсурдно. Но если бы с их столицей не случилось чего-то по-настоящему ужасного, бросили бы дьендьосцы губку? Он так не думал.
Его полк продвинулся достаточно далеко, чтобы прямо на границе видимости он мог видеть горы, спускающиеся к низменностям еще дальше на запад. Он также мог видеть зелень на дне многих долин. Гонги, как он слышал, набирали много своих солдат из таких мест. Широкие, почти бесконечные
Капитан Дагарик подошел, чтобы встать рядом с ним и посмотреть на бескрайнее пространство скал, снега и зелени. После некоторого молчания, Дагарик спросил: “Вы знаете, что будете делать дальше, лейтенант?”
“Нет, сэр”, - признался Леудаст. “Боюсь, что нет. Я долго служил в армии”. Это было не навсегда. Мне так только казалось.
“Да, вы долго служили в армии”, - согласился командир полка. “Если бы вы все еще были обычным солдатом или сержантом, я бы не беспокоился об этом так сильно. Но ты теперь офицер, и ты был офицером не так уж долго. Тебе следует подумать об этом ”.
“Я думал об этом, сэр”, - ответил Леудаст. “Если бы я не был офицером, я бы сейчас был на пути домой. “Ну, во всяком случае, пытаюсь попасть домой. Но ... Ты не возражаешь, если я так скажу, ты умрешь, когда они сожгут тебя, независимо от того, сержант ты или лейтенант.”
“Это так”, - сказал Дагарик. Если бы он попытался отрицать это, Леудаст проигнорировал бы все остальное, что он сказал. Капитан продолжил: “Тем не менее, есть пара вещей, о которых вам следует подумать. Во-первых, какое-то время никто не будет палить в вас. После того, через что мы только что прошли, ты думаешь, кто-нибудь хочет новой войны в ближайшее время?”
Кто может сказать, с королем Свеммелом? Но Леудаст не настолько доверял Дагарику, чтобы сказать это вслух. Он действительно сказал: “В чем-то ты прав”.
“Держу пари, что знаю”, - сказал ему Дагарик. “И еще одно мое замечание в том, что нам нужны хорошие офицеры, и вы один из них. Простые солдаты и младшие офицеры - это призывники. Офицеры - это клей, который скрепляет вещи, особенно в мирное время. Потерять вас после всего, что вы сделали, всему, чему научились, было бы позором ”.
“Я все еще думаю, сэр”. Со времен своей службы простым солдатом и младшим офицером Леудаст знал, что лучше не говорить начальству "нет".
“Ты также должен помнить, маршал Ратарь положил на тебя глаз”, - сказал Дагарик. “Кто знает, как высоко ты мог бы подняться, имея его за спиной?”
Леудаст по-настоящему задумчиво кивнул. В армии, как и везде, тот, кого ты знал, значил по крайней мере столько же, сколько то, что ты знал. То, что он должен знать маршала Ункерланта - и что Ратхар должен знать его - все еще оставляло его удивленным. Нельзя отрицать, что Дагарик был прав. Офицеры без покровителей были склонны наблюдать, как их карьера увядает. Ему не пришлось бы беспокоиться об этом. Но...
“Сэр, я вообще не уверен, что хочу быть солдатом”, - сказал Леудаст. “Это не мое настоящее ремесло”.
“Ну, и чем же ты по-настоящему занимаешься? Фермер?” Спросил Дагарик, и Леудаст снова кивнул. Командир полка фыркнул. “Ты действительно не хочешь видеть ничего, кроме своей собственной деревни - того, что от нее осталось - до конца своих дней? Ты действительно хочешь каждый год толкать плуг за бычьей задницей, пока не упадешь замертво?”
“Это то, что я знаю”, - ответил Леудаст. “Это, пожалуй, единственное, что я знаю”.