Из тьмы
Шрифт:
“Что ж, ты был прав”, - сказала Гисмонда с гримасой.
“Так и было. У меня все еще только одна нога, но у меня все еще есть все мое серебро”. Сабрино вздохнул. “Но, о, как бы я хотел, чтобы я ошибся!”
Хаджжадж укоризненно посмотрел на Тасси. “Ты экстравагантна, ты знаешь. Тебе следовало бы обратиться ко мне, прежде чем заказывать драгоценности для себя”.
Янинская женщина топнула ногой, отчего ее бледные груди с темными кончиками призывно покачнулись. “Они были красивые. Я хотела их. Я достала их, ” ответила она на альгарвейском
“Ты должен был сначала спросить меня”, - повторил Хаджжадж. “Я счастлив предоставить тебе здесь убежище...”
Тасси дернула бедром. “Я должен на это надеяться!”
“Я не позволил вам остаться здесь из-за этого,” - сказал министр иностранных дел Зувейзи в отставке. “Я позволил вам остаться здесь из-за ваших проблем с министром Искакисом. Я старый человек: я не скрываю этого. Это не имеет для меня почти такого значения, как это имело бы тридцать лет назад. И есть кое-что, о чем тебе следует знать ”.
“И это так?” Зловеще спросила Тасси.
“Не так давно я развелся с женой - молодой женой, хорошенькой женой, женой, самой приятной в постели, - потому что она тратила больше, чем следовало, потому что думала, что может воспользоваться мной”, - сказал Хаджадж. “Я отправил ее обратно к отцу ее клана. Я бы тоже отослал тебя прочь. Тебе нужно это понять и поверить в это”.
“Ты бы так со мной не поступил”. Ее голос звучал очень уверенно. Как будто случайно, она почесала тазовую кость. Хаджжадж не верил в случайности - уж точно не в этот. Движение, он был уверен, было направлено на то, чтобы направить его взгляд на ее участок лобковых волос. Она заметила, что он обратил на это внимание; это выделялось на фоне ее бледности гораздо сильнее, чем у темнокожей женщины-зувайзи. Да, она знала, каким было ее оружие, и использовала его.
Но это оружие не спасло бы ее здесь. Хаджаджу пришлось убедить ее в этом. “Устало сказал он: “Тебе лучше выслушать меня. Ты мне нравишься. Я не влюблен в тебя. То, что я не хотел, чтобы Искакис наказывал тебя, не означает, что я влюблен. Ты не можешь делать в моем доме все, что тебе заблагорассудится. Я не обязан держать тебя здесь, и я не буду, если решу, что ты злоупотребляешь моим гостеприимством. Ты понял это?”
Тасси изучала его. Наконец, она опустила голову - и затем, мгновение спустя, кивнула. “Я думаю, ты имеешь в виду это”.
“Тебе лучше поверить, что я говорю серьезно”. Хаджжадж тоже кивнул.
“Как ты можешь быть таким холодным?” - воскликнула женщина из Янина.
“Я управлял делами своего королевства всю свою сознательную жизнь”, - сказал Хаджжадж. “Ты думал, я не смогу управлять своими собственными?”
“Но ты управлял делами своего королевства здесь”. Тасси дотронулась накрашенным ногтем до своего лба. “Твои собственные дела - им место здесь”. Ее палец остановился возле левого соска.
“Я нахожу между этими двумя меньше разницы, чем тебе кажется”, - сказал Хаджадж. “Если мой разум говорит мне, что мое сердце заставляет меня вести себя как дурак, почему я должен продолжать это делать?”
“Потому что твое сердце ведет тебя! Потому что ты страстный!”
Она
“Верно?” Тасси презрительно вскинула голову. “Разве ты не предпочел бы быть счастливым?”
Хаджадж подумал об этом. “Я счастлив - или настолько счастлив, насколько это возможно, когда Ункерлант слишком силен на этой земле. Если ты имеешь в виду, хочу ли я быть по уши влюбленным ... что ж, нет. У меня слишком много лет и неподходящий темперамент для этого. ” Его смешок был печальным. Многие из его соотечественников тоже считали его хладнокровным.
Тасси фыркнула, но тоже снова кивнула, на этот раз без янинского жеста. “Я запомню”, - сказала она и снова повернулась. Шла - не совсем подходящее слово; изгибы ее обнаженного зада делали все возможное, чтобы опровергнуть все, что сказал ей Хаджадж.
Он усмехнулся. Наслаждаться кем-то в постели - это не то же самое, что влюбиться в нее ... или в него, предположил Хаджадж. Ему потребовалось больше, чем несколько лет, чтобы прийти к такому выводу, но теперь он был убежден в этом.
И кроме того, подумал он, у любой женщины, которая захочет заставить меня по уши влюбиться в нее, будет не так уж много шансов сделать это, потому что я уже по уши влюблен в кого-то другого.
Как бы рассмеялся Колтаум, если бы сказал ей это! И почему бы ей не смеяться? Ее темперамент был во многом таким же, как у него. Это была одна из причин, почему он любил ее, почему они подходили друг другу, как нога и сандалия, почему он задавался вопросом, как бы он жил дальше, если бы с ней что-нибудь случилось. Браки по расчету обычно так не складывались. С другой стороны, судя по тому, что он видел, браки, порожденные первыми плодами страсти, обычно тоже складывались не так удачно. Время от времени тебе везет.
Он поднялся на ноги и вышел из библиотеки. Он не был сильно удивлен, когда Тьюфик подошел к нему несколько минут спустя и сказал: “Ты засунул блоху ей в ухо, не так ли, молодой человек?”
Никто не мог подслушать его разговор с Тасси. Но Тевфик мог быть не только мажордомом, но и пророком. Хаджжадж был убежден, что старик знал, что происходит, задолго до того, как это произошло. “Я надеюсь, что сделал”, - сказал теперь Хаджжадж. “Может быть, она послушает. Может быть, она будет продолжать думать, что может поступать так, как ей заблагорассудится, как поступала Лалла”.
“Она умнее Лаллы”, - сказал Тьюфик.
“Я тоже так думаю”, - сказал Хаджадж. “Я надеюсь, что это так, ради нее самой. Я не хочу возвращать ее Искакису, но если из-за нее я тоже не захочу видеть ее рядом . . . . ”
“Жаль, что маркиз Баластро не захотел оставить ее”, - сказал Тевфик. “Жаль, что Баластро тоже попал в Ункерлант. Ты мог бы послать ее к нему, если бы он этого не сделал ”.
“Во-первых, он больше не хотел ее. Это было одной из причин, по которой она пришла сюда, если ты помнишь”, - сказал Хаджадж. Дворецкий кивнул. Хаджадж также подумал, что жаль, что альгарвейский министр в Зувейзе был отправлен в Ункерлант. Если бы этого не произошло, он сам не был бы дипломатом в отставке. Но... “Очень жаль, что Баластро забрали. Знаете, люди Свеммеля застрелили его”.