Избранное. Том 1
Шрифт:
— Как бы он не оказался вашим политическим соотечественником, а? Ха-ха-ха!
— Будь у меня вредные мысли, вы сразу бы меня раскусили!
— А вдруг вы ловко притворялись?.. Но все равно вам ничего не скрыть от меня! Самое лучшее — раскайтесь и расскажите обо всем.
— А в чем я должен раскаяться?
— Вот наглец! Да я раздавлю тебя, как муху! Он хочет меня перехитрить, глупец!
— Вы меня не оскорбляйте! Если я не нужен — увольте!..
— Думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься? Будь умнее, джигит! Все я знаю и лишь даю тебе время: пока не поздно, покайся и назови сообщников,
Едва Заман скрылся за дверью, как в кабинете появилась старшая жена Юнуса.
— Что случилось? — встревожился он. Женщине было запрещено показываться в кабинете, и, если жена нарушила этот порядок, значит, произошло что-то необычное.
— Прочитай-ка вот это письмо… — проговорила она дрожащим голосом.
— Что за письмо? — зло огрызнулся Юнус, но листок развернул.
С первых же строк глаза его гневно округлились и, казалось, готовы были выскочить из орбит:
«Ты мой, Заман! Ты для меня вся вселенная, мой Заман! — так начиналось письмо Халидам. — Склонив колени и благоговея перед тобою, я повторяю: „Эй, Меджнун и Лейли! Эй, Фархад и Ширин! Эй, Гариб и Санем! Эй, Юсуф и Зулейха! Смотрите — это мой Заман!“…»
Юнуса чуть не хватил удар. Гордость байваччи была уязвлена, он застонал и покачнулся. Жена поддержала Юнуса и тут же затараторила:
— Нужно немедленно отдать Халидам за Керимбая, иначе накличем беду на голову!
Невыносимая обида жгла Юнуса, голова стала тяжелой и как бы чужой. Юнус сделал несколько шагов, опираясь на жену, и вдруг закричал:
— Собственными руками задушу этого мерзавца! Рози, Хамид, Заир! Приведите его!
Халидам, подслушивавшая из соседней комнаты разговор родителей, быстро накинула на себя паранджу и выскочила на улицу.
Юнус, ожидая появления слуг, корил себя: «Глупец! Пустил в свои объятия змею… И чего я ждал сегодня? Надо было вот сейчас, когда говорил с ним, связать по рукам и ногам и бросить и зиндан…»
— Байвачча, вы меня звали? — спросил появившийся в дверях Рози.
— Где вы все пропадаете? Приведи ко мне этого подлеца!
— Кого?
— Скотина! Свяжи и приведи Замана!
— Слушаюсь, байвачча!
Халидам добежала до первого извозчика и попросила везти ее как можно быстрее — куда, она укажет. Как назло, улицы были забиты тележками с фруктами, зерном, мукой, овощами — люди спешили на базар.
— Быстрее, быстрее, ака, поторопитесь, пожалуйста, — нервничала, Халидам.
— Тр-р-р-чу! Хоть сто раз ударь, быстрее не идет, бездельница! — отвечал извозчик, настегивая лошадь, но та нисколько не убыстряла шаг, а лишь ниже наклоняла голову.
Халидам хотелось сойти с тележки и бежать, но она боялась, что ее опознают. Прошла, казалось, целая вечность, и она тревожилась все больше и больше. Когда наконец добрались до дома Замана, ее охватила нервная дрожь. Расплатиться было нечем, Халидам сдернула с пальца золотое кольцо. Извозчик от удивления растерялся, потом воскликнул:
— Сам бог послал ее мне! — и, стегнув коня, быстро исчез из виду. На этот раз лошадка, видно, послушалась его.
Халидам открыла калитку.
— Заман
— Заманджан… — Женщина во дворе раскрыла рот от удивления, увидев, какая красивая девушка спрашивает Замана.
— Я спрашиваю, апа, где Заман? — повторила девушка.
— Заман? Заманджана нет дома…
Халидам исчезла так же быстро, как появилась. Она выбежала на улицу и теперь стояла, размышляя, что делать дальше. В это время появился на коне Рози.
23
Апа — мама, матушка, ласково-почтительное обращение к старшей по возрасту женщине.
— Вы видели Замана? — спросила Халидам, не открывая паранджи.
— Я ищу его, маленькая ханум, — ответил Рози, узнав ее по голосу. — В конторе его нет.
— Найдите его где бы то ни было, родной Рози-ака, и спасите… Отец хочет его выдать… торопитесь… быстрее…
— Идите домой, сестренка! Я найду, я сообщу ему! — И Рози пустил коня вскачь.
— Заман, мой Заман… — шептала бедная девушка. Голова у нее закружилась, и Халидам села прямо на дорогу…
Вдруг она почувствовала прикосновение ласковых рук и очнулась — перед ней была мать Замана. Женщина подняла девушку, завела во двор, дала воды. Халидам положила голову на плечо тетушки Раушанхан и расплакалась.
В это время Заман сидел у Лопяна, рассказывая о случившемся.
— Плохо, что ты выдал себя, — заключил Лопян, внимательно выслушав Замана, — нас сегодня же могут арестовать.
— Но ведь он только подозревает?
— Сегодня не показывайся нигде. И домой не ходи. Посмотрим, как развернутся события…
Лопян не успел закончить фразу — вбежал запыхавшийся Рози…
— Заман, тебе нужно бежать! Они хотят схватить тебя…
— Вот видишь… Немедленно скрывайся. — Лопян побледнел.
— Куда же скрываться? Будь что будет…
— Брось глупости! Повредишь делу, — оборвал Лопян и, подумав, добавил: — Вечером встретимся на китайском кладбище. Идемте, нужно торопиться.
Выйдя, они разошлись в разные стороны…
Как всегда в пятницу, кульджинский базар кипел с раннего утра, напоминая потревоженный муравейник. Расхваливали свой товар торговцы, озабоченно сновали взад и вперед или рядились до седьмого пота покупатели… Когда же в мечетях закончилась утренняя молитва, людей на базаре стало еще больше. В бурлившей толпе тут и там шныряли юнусовские прихвостни, разбрасывая какие-то листовки.
— Братья! — закричал кто-то во всю мочь с крыши ларька. — До каких нор будем терпеть? Гнет стал невыносим!
— С нас дерут по тридцать налогов! — вторил другой с арбы. — Неужели будем ждать, когда у нас вырвут душу?
Толпа ответила гулом. Торговля прекратилась, все смотрели на ораторов. Гнев и тревожное предчувствие охватывали людей. В толпе поползли слухи: «Прибыли люди Ходжанияза — освобождать ислам!»
Ораторы сменяли один другого, и каждое выступление подогревало ненависть к гоминьдановцам. Толпа возбуждалась все больше и больше.