Избранное

Глазков Николай Иванович

* * *

Мы зрители — Поэты и мыслители. Победы завоеваны не мной. Но нет за мною никакой Вины: Я все забыл и ничего не помню! Я единица, разделенная на ноль Волной войны, И нет ее огромней! Пускай противоречье легче Того, когда все мысли — братья, А все-таки противоречье Не противоречит правде. Я ничего не забывал. Войска ползли по карте стрелочками… Я б отдал войны за бульвар С раскрашенными девочками! К беде ведет войны дорожка. Войну, как хочешь, обэкрань, Она — бессмысленная роскошь, Дорогостоящая дрянь… Теки, вода, ты, ветер, дуй, Поэт — пиши стихотворенья. Возникла мировая дурь С секунды первой сотворенья. А почему она возникла И губит наше поколенье? А почему стальные иглы Не шьют сосновые поленья? А почему винт гайки уже, А у велосипеда руль? А почему?.. Все потому же Возникла мировая дурь! Времени массу, труда и учебы — Разве это не глупо? — Безжалостно тратить, чтобы Людей превращать в трупы? К тому же это напрасный труд: Люди и без того умрут! А я в военном деле нуль, И покорен строкою, Однако мировая дурь Мне не дает покою. Мои

пороки и достоинства В моих стихах найдет любой. Важнее объяснить устройство Всеобщей дури мировой! Есть дурь. Есть разум. Открывая, Он сокращает много бед. Но дурь вмешалась мировая, И происходит все во вред. — Взлечу, — мечтает разум, — выше Орлов, — и самолет готов; А вышло: Разрушенье городов. И так во всем, кроме стихов; Но так устроен свет, Что гибнет из-за пустяков И суеты сует. Живет не тужит Дурь мировая! Ей разум служит, Ее не признавая. А изменяясь, все течет, Воспламеняясь, все горит, И мудрецы на кой-то черт Изобретают динамит. Когда пройдет войны волна, Другой поэт довольно мило Расскажет, что была война, Которая происходила!

* * *

Историк отметит те лета, Когда на Россию нахлынули немцы. Историк — исследователь, дилетант, А мы — современники и туземцы. Как будто любят по сто жен нас, Такая вот усталость. Душевная опустошенность, Похожая на старость. И надо всем довлеет рынок, Как в древности когда-то. Бегут слова, я раб игры их, Они бегут, как даты. Все начали ворочать тыщами И в то же время стали нищими. Нас дурь заела мировая; Она как язва моровая!.. Когда простого черного хлеба Не хватает населению, То все равно, какое небо — Оранжевое ли, сиреневое. Впрочем, небо устало гневаться, Солнце тоже устало жариться, Только наши и немцы Взаимно уничтожаются, На радость сатаны На фронте умирая, А стоимость войны — Цена земного рая!

* * *

Возникло самое оно, И сгинула война, И глушат славное вино На берегу Вина. Необычайно мирова Небесная лазурь, И напечатаны слова, Понятно, без цензур. 1943

Пароход четвертый

Историк забудет, где, когда Двоятся события или троятся. Историк запомнит те года, Которые вовсе не повторятся. Когда-нибудь стихнут все грохоты битв, А мы соберемся во время пира И скажем: — Тогда было трудно быть, Но вспомнить легко обо всем, что было. И вспомнить легко, чего вовсе не было, И вспомнить легко, чего было мало, А было трудно: водки и хлеба Населению не хватало. Какбычегоневышлисты и прочие дурни В литературе заботились лишь об одном: Чтоб уровень стихов не превысил уровня Хлебных, продуктовых и прочих норм. Опять возвращаюсь все к той же теме, А имя ее — война. Все переменились и стали не те мы: На фронте — потери, в тылу — потери, А перед войной все только хотели, Но плохо хотели, хотеть не умели. Хотеть научил поучительный опыт, И люди умеют, но только не могут… Все стали хорошими, все стали плохими, Должно быть, такими, Какими Должны быть. Война грохочется, Все еще ворочаясь, Мне очень хочется, Чтобы закончилась. Станет тогда эдем на планете, А не негодяев притон. Верую больше всего на свете В эти «тогда» и «потом». Иногда говорят: тогда понастроим, Будет черт знает что под окном; А чего мы хотим, рассказал про нас кто им? Нет! Мы прежде всего отдохнем! Хорошо немчуру опрокинуть за Одер И закончить военную нудь, А потом даже тот, кто совсем не работал, Должен прежде всего отдохнуть. Зверства немцев взвесят на каких весах? Не возникло таких гирь еще. И увидит мир обидный для мира Версаль Ради временного хорошо. А история периодическая Очень любит войны скелет, Будет третья империалистическая Через двадцать пять — двадцать семь лет. Между датами войн спокойно Подготовятся немцы к войне И затеют новую бойню С новым гитлером во главе. Из-за вечной мировой дури Будет третья мировая война; Гораздо гениальней сидеть на стуле И шандарахать что-нибудь из вина. Бывали горечь и обида И женщина, какую встретил. А жажда жизни — это идол? Нет! Так как идол — жажда смерти. Все мысли, и чувства, и страсти Мои пускай будут равны Такому огромному счастью, Которое после войны. Огромное счастье далеко И мне не дается оно. Наклонная плоскость полога, Но не пропаду все равно. Устроим в мире мирово, Товарищи Поэтограда, Переименовывать его, Переименовывать не надо. Там жил поэт Глазков в годах Сорок втором и сорок третьем И о Поэтогородах Бредил. Конгениален был он трохи. Но не воспел знамен кармин. Его стихов за эти крохи Бросать не надобно В камин. Он не печатался в журналах И денег в прессе не стяжал, И всякой всячины немало Он о себе воображал. А там, где огнива нива, Люди бегут вперед И погибают, ибо Смерть города берет. 1943

Пятый пароход

* * *

А ветры годами Качают деревья, Шепча об Адаме И Еве. Китами Плывут облака; У них в чревах Ионы, А где-то в Китае Китайцев живут миллионы.

* * *

Я, впрочем, не прочь, Да и всякий любит Водку толочь Или воду в ступе. Не плюй в потолок Нейди на уступки… Ты много толок Всякой водки в ступке. А кто ты такой? Кому ты яму роешь? Кому, какой Пароход строишь? Плывет твой пароход, Куда ему охота, Ну а тебе доход Какой от парохода? Твои

стихи потом Исчезнут на две трети. Подумав не о том, Я сам себе ответил, Что, мирозданье разглядя, Я осознал вполне, Что негодяй и разгильдяй — Бессмысленны в войне. Скажу себе: стихом займись За то, что ты затмил Перед тобою здравый смысл, Весь объективный мир. Задумывался в жизни каждый, На женский пляж взирая в щель, И я задумался однажды Над смыслом всяческих вещей. Что победитель торжествует, Чтоб в мире радость была бы, Что победитель существует Для осмысления борьбы. Должны существовать все беды, Чтоб сокращать число побед, Звонок есть у велосипеда, Чтоб украшать велосипед. Порядки старые — для новых, Бродяги — чтоб бывать везде. Трамваи — те для остановок, Милицьонеры — чтоб свистеть. Я вижу мир как на ладони, А Гоцци лучше, чем Гольдони.

* * *

Если не по щучьему веленью, То тогда веленью по чьему Пропадает наше поколенье, Для чего, зачем и почему? Может быть, шатаясь по базарам, Где толпится всяческий народ, Я услышу новое о старом, А пойму совсем наоборот. Все прекрасно… Немо, Но в подводной этой тишине, Я услышал капитана Немо, Как потом услышат обо мне. Ничего такого не узнаешь. И мораль сей басни не ясна, Но восторжествует новизна лишь, — Слов моих неясных новизна. 1943

Объяснение в любви

1

Взгляд на вещи бывает разный, Я сжигаю свои корабли. Я сторонник пусть самой грязной, Но не чистой любви без любви. Сила страсти — за синей далью, Откровенно-правдивая ложь, Повседневное пропаданье, — Разумеется, ни за грош. Потому что они не пара, А весь мир хуже, чем нехорош. Всё поруганно и пропало, — Разумеется, ни за грош.

2

Вы кому-то, наверно, снитесь, Ночь раскинулась как синева, Антитезис, тезис и синтез — Вразумительные слова. Мне отнюдь не присуще злословье, Так же, как славословья обман, Антитезис Вы, предисловье И вступление, а не роман. Вы меня не поймете, не царь я И не узник, что под замком, Отрицание отрицанья — Есть такой мировой закон. Так сказать, на высшем этапе, Не приемлемом для рабов Предрассудков, — потребность в бабе Заключает в себе любовь.

3

Расскажу вам одну нелепость, Вы поймете меня до дна, Не придумал я, Вам и ей пусть Зарифмовка посвящена. Было так, что они не знали, Говоря о добре и зле, Что случится, но доказали, Будто нет любви на земле. Это можно сказать не каждой И гораздо лучше скрывать. А она их спросила: — Как же? Нет любви, есть одна кровать? Да, так, значит, вся жизнь — нелепость, Где все можно купить за рубли, Да? — И бросилась под троллейбус, Сожалея, что нет любви. А любовь ни смерить, ни взвесить, И ее, как правило, нет; Но она бывает раз в десять, А быть может, раз в двадцать лет. Точка зренья моя как поэта Такова, что любовь не судьба — В битвах жизни любовь лишь победа, А вся жизнь не победа — борьба.

4

Не моя, не любимая Вы вот Захотели хороших стихов, Но не сделали правильный вывод Из того, что отметил Глазков. Вы еще, так сказать, не жили, А хотите любви. Пусть так, А любовь эту Вы заслужили, Ту, которая не пустяк? Или омут мещанского счастья Означает весь рай земной? Или Вам не дано соглашаться, Потому что я умный, со мной? Или Вы не стремились в дали, Вам приятные издалека? Или мало Вы пропадали, Или ищете дурака? Или Вы не моя ученица, Или созданы не для труда, Но в любви, как во всем, — подчиниться, — И командовать можно тогда.

5

В твоей судьбе Все так неладно, Ты вещь в себе, Созданье Канта, И глушь и дичь Страны дым-дыма, Тебя постичь Необходимо. 1948

Хихимора

1

Не ищу от стихов спасенья. Так и буду писать всегда. У меня все дни — воскресенья. И меня не заела среда. Сочиняю вечно стихи мои, Хотя жажду иного счастья, И рассказываю о Хихиморе, Чтоб к ней больше не возвращаться. Она смотрит куда-то глазами И покачивается, как челн, И ни в чувстве ее, ни в разуме Смысл всего, а черт знает в чем. Астрология и алхимия — Повседневные наши труды. Дорогая моя Хихимора, Все зависит от ерунды! Наши встречи зависят от случая… Я люблю сочиняю стихи я… Ты из девочек самая лучшая, Ну а все остальные плохие!.. Впрочем, впадаю в ложь и я В процессе стихованья. Все девочки хорошие, Как говорила Фаня. Девочки скажут: выбирай нас, — Я легко поддамся внушению. Любовь — объективная реальность, Данная нам в ощущении! Поэтому вечно я Глазею на Первую встречную: Она или не она? и думаю, Когда иду, Тогда про ту мою И эту ту. А в ночь угрюмую, Когда темно, Иду и думаю: Что мне дано? Что дано? Причитанья причуд, Неоткрытых открытий высоты, Мысли, что мудрецы перечтут, А глупцы превратят в анекдоты… Что дано? Ничего не дано: Не дается оно, а берется. Надоело давным-давно, Что за все это надо бороться. Я тебя полюбил. Не веришь? Не верь. Но иного спасенья нет. Это очень просто: тушится дверь, На крючок запирается свет. Я, по всей вероятности, балагур… Обязательно будь моей, — И мы будем с тобою на берегу, На берегу морей. Черное море, Каспийское море — На географической карте России. И еще хорошо, что нас только двое, Я сильнее тебя, ты меня красивей. Пусть желанье мое исполнится, И, стихами отражена, Ты моя, если хочешь, любовница, Если вывески любишь — жена. Пусть желанье мое исполнится… Через несколько лет все равно Будет новое что-то и вспомнится, Как меня обмануло оно!