Избранное
Шрифт:
— Да как-нибудь соберусь… Когда время будет, — ответил Максим.
Звонит по телефону из Коктебеля, где отдыхает с матерью.
— Папа, я прочитал книжку «Легенды и мифы Древней Греции». Ты знаешь какая книга! О, если ты не читал — прочитай! Прочитай до моего приезда. Ладно? Приеду — поговорим!..
Приходит с улицы и плачет.
— Что случилось?
— Мы играли в банку. И Митька ударил
Вытирает слезы рукавом. Они бегут обильнее, когда жалуешься.
— Понимаешь, папа, банка была в стороне. А он — не по банке палкой, а меня по ногам, нарочно.
Поднимает штанину, и я вижу синяк у щиколотки.
Это уже третий, если не пятый раз приходит он со слезами. Максима я учу играть осторожно. Что же делать? Идти ссориться с мальчиком? Идти к его родителям?.. Но тогда Максим всякий раз будет искать моей защиты.
— Покажи мне этого Митьку, — прошу я.
Подходим к окну. Под окном, на площадке, идет игра в банку. Беготня. Крик.
— Вон он, в треухе. С расстегнутой курткой. Видишь, какая у него палка?
— И его вижу, и палку. И думаю, ты зря пришел жаловаться. Если ты уверен, что он ударил тебя нарочно, то ты можешь и должен дать ему сдачи. Такой же палкой хотя бы. Понял? Сам должен дать отпор… Другое дело, если он ударил тебя нечаянно…
— Да-а, неча-а-янно! Он и вчера ударил, и меня, и Андрея.
— Тогда не приходи ко мне с жалобами. Давай отпор сам. Ты можешь это сделать с успехом. Но запомни — только тогда, когда тебя обижают. Сам не обижай. Ты понял меня?
Беру его за руку. Щупаю мускулы.
— Ну! У тебя же сила в руках! Не позволяй себя бить! Да еще таким, как этот Митька. Что ж ты, не дашь ему сдачи?.. А дашь — в другой раз он подумает: лезть к тебе или нет… Повторяю: жалоб от тебя не хочу слышать… Иди гулять.
Молча уходит. На улице стоит в сторонке от играющих. Нужно же осмыслить новый поворот в разговоре с отцом. Нужно же собраться с духом, чтоб самому себя защитить от несправедливой обиды.
Минут через пятнадцать Максим снова гонял банку.
А дня два-три спустя Максим дал-таки с левой между глаз задиристому Митьке. Тот поостыл и перестал приставать не только к Максиму, но и к другим мальчишкам.
Сын ко мне с жалобами больше не приходил.
Тщательно готовится в школу — в первый класс. Примеряет костюм. Проверяет, как собран портфель.
Пришли в школу. Среди ребят, кажется, самый застенчивый. Когда ввели всех в класс — 1-й «Б», Максим стоял с букетиком цветов где-то позади, его и не видно было.
— Ну, как прошел первый день в школе? — спросил я, встречая Максима после уроков в школьном вестибюле.
Пожал плечами. Ничего не ответил.
Через неделю
— Что ж вы не отдали его в школу в прошлом году? Его ж хоть в третий класс сажай!
— Я приводил его в прошлом году. Не взяли.
— Ах, не было меня! Я бы взяла! Жаль, очень жаль!..
И опять — что скажешь?
— Папа, мне присвоено новое звание. Кавалер двух первых классов! Ты, конечно, понимаешь. Я ж учусь в первом классе общей школы и в первом — музыкальной.
Жена при ссорах твердит о разводе.
И Максим то и дело заговаривает со мной на прогулках об этом. Боже, о том ли думать ему? Я перевожу разговор на его, мальчишеские, темы. Он, не замечая этого, тут же подхватывает их, увлекается. Взахлеб начинает рассказывать о приключениях в школах, на уроках, об одноклассниках.
Возвращаемся с прогулки. Вдруг спохватывается:
— Ну и хитрый ты, папа! Я же не об этом хотел с тобой поговорить!..
Сидит на диване, задумавшись.
— Ты о чем, сынок? — спрашиваю.
— Да вот, папа, смотрю на твою стену книг и думаю: сколько же мне надо прожить, чтобы все их прочитать!
Год девятый
— Хорошо, если бы деревья умели говорить! Они так много видели! Они столько бы могли рассказать!..
— Знаешь, папа, в Мальтинии мне платят восемьсот тысяч рублей. А мне нужно только сто десять тысяч.
— Что же ты делаешь с остальными?
— Разделяю их. Ни копейки лишних себе не оставляю. Знаешь, там очень много нищих, несчастных людей.
— Но ведь твоих денег не хватит, чтоб спасти их от нищеты.
— Вот в этом-то мое страдание, папа!
Посмотрели с ним чешский фантастический фильм о поисках средства, исцеляющего от всех болезней, — «Секрет племени Бороро».
Вышли из кинотеатра. Стали делиться впечатлениями.
— Знаешь, папа, в Мальтинии есть болезнь, которая залечивается как раз испорченным бороро.
— Что же это за болезнь?
— Веренгия, — отвечает не задумываясь.
— Да, интересно. А не написать ли тебе фантастическую повесть под названием «Веренгия»?
— Да, я могу написать. Только не фантастическую. Все то, что я тебе рассказываю, не фантастика. Это правда, папа. Правда.
Умолкаем.
Я думаю, как же сильна фантазия, и как сильна детская фантазия! Он все, о чем говорит, все видит, ощущает, чувствует. Для него это — правда.