Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й
Шрифт:
— Сделайте одолжение, Ситгривс, положите куда-ни¬ будь свою ужасную пилу, а не то мне придется взять для самозащиты саблю. От одного вида вашей пилы у меня в жилах стынет кровь. — Непонятный страх перед столь полезным инстру¬ ментом у человека, так часто подвергающего свое здо¬ ровье и свою жизнь опасности, капитан Лоутон. — Спаси меня боже от нее! — вздрогнув, ответил драгун. — Но не станете же вы презирать свет науки и не от¬ кажетесь от хирургической помощи, если понадобится прибегнуть к пиле. — Откажусь! — Откажетесь? — Да, пока я жив и способен себя защищать, я не до¬ пущу, чтобы меня пилили, как воловью тушу! — крикнул непоколебимый драгун.— Но я хочу спать. Сломаны у меня ребра или нет? — Нет. — А какая-нибудь кость? — Нет. — Том, не подадите ли вы мне кувшин? — Проглотив залпом питье, капитан неторопливо повернулся спиной к своим друзьям и добродушно крикнул: — Доброй ночи, Мейсон! Доброй ночи, доктор Гален! 1 Капитан Лоутон глубоко уважал хирургические та¬ ланты своего приятеля, но относился весьма недоверчиво к действию лекарств на человеческие недуги. Он не раз утверждал, что человек с полным желудком, смелым сердцем и чистой совестью может выдержать любые пе¬ редряги и устоять перед любыми превратностями судьбы. Смелое сердце ему даровала природа, и, по правде говоря, он неизменно стремился к тому, чтобы первое и третье условия его кредо были также выполнены. Он любил го¬ ворить, что смерть поражает последними глаза, а предпо¬ следними — челюсти. И в пояснение добавлял, что тут яв¬ ственно сказывается умысел самой природы: пусть чело¬ век сам решает, какую пищу отправить в свое святи¬ лище — рот; а уж если кусок невкусный, пеняй на самого 1 Г а л е и — римский врач, живший во II веке до тт. э. и вплоть до средних веков считавшийся большим авторитетом в области медицины.
себя. Доктор хорошо
пронырливых фуражиров. Вот почему на арене военных действий не осталось ни одного жилого дома, кроме того, что принадлежал отцу Гарви Бёрча. Этот дом стоял ме¬ жду тем местом, где произошло столкновение американ¬ ской кавалерии с неприятелем, и полем, где драгуны ата¬ ковали отряды полковника Уэлмира. День сражения был для Кэти Хейнс богат событиями. Осмотрительная домоправительница сохраняла в своих политических взглядах строгий нейтралитет. Ее друзья поддерживали дело борцов за свободу, сама же девица уповала на то, что для нее, как и для женщин с более бле¬ стящими видами на личное счастье, настанет время, когда понадобится принести любовь к родине в жертву семей¬ ному очагу. Однако, несмотря на всю свою мудрость, эта милейшая особа в иные минуты мучилась сомнениями, на какую чашу весов ей следует бросить груз своего красно¬ речия, чтобы без ошибки ратовать за дело, которому со¬ чувствует разносчик. Его слова и образ жизни были так непонятны, что часто, когда она оставалась с ним наедине и уже совсем готова была обрушить обличительную речь на Вашингтона и его последователей, благоразумие ско¬ вывало ей уста, и в ее мозгу снова рождались сомнения. Что говорить, поведение этого загадочного существа, за которым она так внимательно наблюдала, могло сбить с толку даже человека с более широким кругозором и луч¬ шим знанием жизни и людей, нежели Кэти. Сражение на Уайт-Плейнс показало осторожному Ва¬ шингтону преимущества врага в организованности, воору¬ жении и дисциплине. Главнокомандующему американской армией предстояло преодолеть многие трудности ценою больших усилий и постоянной бдительности. Он отвел войска в горы северной части Вест-Честера, отбил атаки королевской армии, а сэр Уильям Хау 1 вернулся в опу¬ стевший город Нью-Йорк, завоевание которого не дало ему никаких преимуществ. Впоследствии враждующие армии не мерились больше силами в границах Вест-Че¬ стера, хотя что ни день, там снова появлялись партизаны 1 Уильям Хау — английский генерал; до 1778 года был главнокомандующим английской армией на территории Северной Америки. 52?
и случалось, что на утренней заре жители узнавали о бес¬ чинствах, совершенных под покровом ночи. Разносчик делал свои переходы главным образом в часы, когда люди спят. Нередко вечером солнце расста¬ валось с ним в одном конце графства, а утром встречало в другом. Тюк был его неизменным спутником, и те, кто внимательно следил за Бёрчем, когда он продавал свои товары, полагали, что его единственной целью была на¬ жива. Порой его видели неподалеку от нагорья склонен¬ ным под тяжестью своей ноши, порой — вблизи реки Гарлем шагающим легкой походкой, обратив лицо к захо¬ дящему солнцу. И всегда он появлялся неожиданно и лишь на краткий миг. В другое время его не видели — разносчик исчезал на долгие месяцы, и никто не знал, куда он отправился. Сильные отряды охраняли Гарлемские возвышенности, а северный берег острова Манхаттана щетинился шты¬ ками английских часовых; тем не менее Бёрч сновал туда и обратно, но его не замечали, и никто не причинял ему вреда. Он часто появлялся и у линии американских войск, однако с гораздо большими предосторожностями. Часо¬ вые, охранявшие горные ущелья, не раз говорили о стран¬ ной фигуре, пробиравшейся мимо них в вечернем тумане. Рассказы об этом доходили до офицеров, и, как мы уже упоминали, разносчик дважды попадался в руки амери¬ канцам. В первый раз он ускользнул от капитана Лоу¬ тона вскоре после ареста; во второй — его приговорили к смерти. На утро казни клетка оказалась открытой, а птичка улетела. Это непостижимое бегство произошло, когда Бёрч находился под надзором любимого офицера Вашингтона, а на карауле стояли солдаты, которых счи¬ тали достойными охранять самого главнокомандующего. Таких уважаемых людей нельзя было заподозрить ни в измене, ни в том, что их подкупили, и среди рядовых уко¬ ренилось мнение, будто, разносчик знается с нечистым. Кэти с негодованием отвергала такие предположения; размышляя об этих событиях, она приходила к заключе¬ нию, что нечистая сила не платит золотом. Не платит, ду¬ мала экономка, и Вашингтон; бумажные ассигнации и обещания — вот что мог раздавать своим слугам команду¬ ющий американскими войсками. После заключения союза с Францттей в Америке появилось больше серебра, но, хотя Кэти никогда не упускала случая заглянуть в замшевый
кошелек Бёрча, она ни разу не обнаружила ни одной мо¬ неты с изображением Людовика 1 между хорошо знако¬ мыми ей монетами с портретом Георга III. Словом, тай¬ ный клад разносчика со всей очевидностью доказывал, что его запасы золота получены от англичан. Американцы часто наблюдали за домом Бёрча с целью арестовать его, но всегда безуспешно; тот, кого подо¬ зревали в шпионаже, тайными путями узнавал об их на¬ мерениях и неизменно разрушал их планы. Однажды, когда сильный отряд континентальной армии целое лето стоял на постое в деревне Четыре Угла, сам Вашингтон распорядился денно и нощно не спускать глаз с дверей дома Бёрча. Приказ исполнялся в точности, но за все это время разносчик ни разу не появился; отряд отозвали, и на следующий день Бёрч вернулся домой. Вследствие по¬ дозрительной репутации сына постоянно беспокоили н отца. Однако, несмотря на самую тщательную слежку за стариком, к нему невозможно было придраться, а его имущество было столь ничтожно, что так называемые «патриоты» сдерживали свой пыл — не стоило усердство¬ вать ради конфискации или покупки таких жалких вла¬ дений. Старость и печали грозили в любой час избавить отца Гарви Бёрча от дальнейших преследований; масло иссякло в светильнике его жизни. Горестно расставались в последний раз отец и сын, но они покорились тому, что оба считали своим долгом. Старик скрывал от соседей, что дни его сочтены, и все еще надеялся увидеться с сы¬ ном перед смертью. Волнения минувшего дня и все уси¬ ливающийся страх, что Гарви опоздает, приблизили событие, которое старику хотелось отдалить. Ночью ему стало так плохо, что Кэти Хейнс испугалась и отправила случайно забежавшего к ним во время боя мальчика к мистеру Уортону с просьбой прислать кого-нибудь побыть с ней. Отпустить можно было только Цезаря. Отзывчи¬ вая мисс Пейтон нагрузила слугу съестными припасами и подкрепляющими сердце снадобьями и отправила его на помощь Кэти. Впрочем, умирающему старику не были уже нужны лекарства, и, казалось, его волновало лишь желание повидаться с сыном. Шум, сопровождавший погоню за Бёрчем, был слышен в доме, но никто из нахо¬ 1 JI ю д о в и к — французский король Людовик XVI (1774— 1792). 525
дившихся там не догадывался о его причине; Кэти п Цезарь знали, что отряд американской кавалерии ото¬ шел к югу, и вообразили теперь, будто он возвращается на свою прежнюю стоянку. Они слышали, как кавале¬ ристы медленно проехали мимо, однако экономка, уступив благоразумным наставлениям негра, сдержала свое любопытство и не вышла из дома. Старик лежал с за¬ крытыми глазами; Кэти и Цезарь думали, что он спит. В доме Бёрча были две большие и две маленькие ком¬ наты. Одна большая комната служила кухней и гостиной,
раскрыли и принялись перелистывать. Кэти не была боль¬ шим грамотеем, а Цезарь и вовсе но знал букв. Экономка некоторое время разыскивала слово «Матфей», а когда нашла, с гордостью показала его внимательно следившвхму за ней Цезарю. — Хорошо, теперь читай по порядку,— сказал негр, глядя через плечо домоправительницы и держа длинную тонкую свечу из желтого сала так, чтобы ее слабый свет падал на книгу. — Ладно, но придется начать с самого начала,— ото¬ звалась Кэти, аккуратно перелистывая страницы в обрат¬ ную сторону. Наконец, перевернув две сразу, она нашла густо исписанный лист.— Вот,— сказала Кэти, задрожав от нетерпения,— вот эти слова. Я ничего бы не пожалела, лишь бы узнать, кому он завещал большие серебряные пряжки для башмаков... — Читай,— коротко сказал Цезарь. — «...и черный ореховый комод...» Гарви не нужна та¬ кая мебель, раз он не женится... — Почему не нужна? Ведь была же она нужна отцу. — ...и шесть серебряных столовых ложек... Гарви всегда ест оловянной ложкой! — Может, он это здесь все сказал без многих слов,— заметил многозначительно Цезарь, указывая кривым тем¬ ным пальцем на раскрытую страницу. Итак, последовав совету Цезаря и побуждаемая собст¬ венным любопытством, Кэти принялась за чтение. Стре¬ мясь скорее добраться до наиболее интересной для нее части, она начала сразу с середины: — «Честер Бёрч, родившийся сентября первого, 1755 года»,— прочитала Кэти с запинками, не делавшими большой чести ее учености. — Так что он ему дает? — «Абигайл Бёрч, родилась июля двенадцатого, 1757 года»,— тем же тоном продолжала экономка. — Ей, верно, отдает ложки. — «Июня первого, 1760 года. В этот страшный день кара разгневанного бога поразила мой дом...» Мучительный стон, донесшийся из соседней комнаты, заставил Кэти невольно закрыть книгу, а Цезарь задро¬ жал от испуга. Никто из них не решился пойти взглянуть на больного, но оба слышали, что он по-прежнему тя¬ жело дышит. Все же Кэти не отваживалась снова открыть 527
библию и, осторожно защелкнув застежки, молча поло¬ жила книгу на стол. Цезарь опять уселся в кресло и, сму¬ щенно оглядевшись вокруг, заметил: — Видно, пришел его час. — Нет,— торжественно сказала Кэти,— он проживет до прилива или пока не запоет первый петух. — Бедняга! — продолжал негр, придвигаясь еще бли¬ же к огню.— Я надеюсь, он будет лежать тихо, когда умрет. — Нисколько не удивлюсь, если наоборот: говорят, человек, беспокойный при жизни, не знает покоя и в гробу. — Джонни Бёрч по-своему очень хороший человек. Все не могут быть священниками; если все будут свя¬ щенниками, кто же будет паствой? — Ах, Цезарь, только тот хорош, кто поступает хо¬ рошо! Ну скажи, для чего зарывать честно нажитое зо¬ лото в землю? — Господи! Верно, для того, чтобы скиннеры его не нашли. Но, если он знает, где золото, почему он его не выкопает? — Должно быть, на это есть причины, но тебе их не понять,— ответила Кэти и придвинула стул, чтобы ее платье прикрыло магический кирпич, под которым втайне хранил свое богатство Бёрч; не удержавшись, чтобы не сказать о своем секрете, хоть ей и не хотелось выдавать его, Кэти добавила: — Шероховатое снаружи часто содержит гладкое внутри. Не сумев проникнуть в скрытый смысл этой загадки, Цезарь огляделся по сторонам, и вдруг его блуждающие глаза остановились и зубы застучали от страха. Кэти тотчас заметила, как изменилось лицо негра, и, повернув¬ шись, увидела, что на пороге стоит разносчик. — Он жив? — спросил Бёрч дрожащим голосом, ви¬ димо страшась услышать ответ. — Жив,—ответила Кэти и, проворно поднявшись, услужливо предложила свой стул.— Он не умрет до рас¬ света или пока не кончится прилив. Разносчик ничего не замечал. Услышав, что отец жив, он на цыпочках прошел в комнату умирающего. Отца и сына связывали далеко не обычные узы. Друг для друга они были самыми дорогими в мире людьми. Если бы эко¬ номка прочитала еще несколько слов, написанных на ли- 528 17
стке, она узнала бы печальную историю их несчастий. Одним ударом они лишились близких и достатка, и с того дня, где бы они ни были, за ними по пятам следовали горе и. гонения. Подойдя к постели, Гарви наклонился над больным и, задыхаясь от волнения, прошептал ему на ухо: — Вы узнаете меня, отец? Старик медленно открыл глаза, и довольная улыбка мелькнула на его бледном лице; по контрасту с ней пе¬ чать смерти казалась особенно ужасной. Разносчик под¬ нес к запекшимся губам отца укрепляющее лекарство, ко¬ торое он принес с собой, и на несколько минут к больному вернулись силы. Он заговорил, медленно и с трудом. Лю¬ бопытство сковало Кэти уста, на Цезаря такое же дейст¬ вие произвел благоговейный страх, а Гарви едва дышал, прислушиваясь к словам отлетающей души. — Сын мой...— глухо произнес старик.— Скоро, дитя мое, ты останешься в одиночестве. Я хорошо тебя знаю и предвижу,' что ты будешь странником всю свою жизнь. Надломленный тростник может уцелеть, но никогда не выпрямится. В тебе самом те качества, которые поведут тебя по верному пути; продолжай, Гарви, так, как ты на¬ чал, ибо нельзя пренебрегать своим долгом и... Шум в соседней комнате прервал слова умирающего, и встревоженный разносчик поспешил узнать, в чем дело; следом за ним пошли Кэти и Цезарь. Один лишь взгляд, брошенный на фигуру, показавшуюся в дверях, со всей очевидностью сказал Гарви, зачем явился этот человек и какая участь ожидает теперь его самого. Пришелец был не стар годами, но черты его лица изобличали душу, мно¬ гие годы одержимую дурными страстями. На нем было платье из самой убогой материи и до того изодранное, что, казалось, он намеренно хотел выглядеть бедняком. Волосы его поседели раньше времени, а запавшие угрю¬ мые глаза бегали по сторонам, уклоняясь от встречи со смелым, честным взором. Резкие и беспокойные движения, вся его манера держаться свидетельствовали о низменной натуре, вызывали отвращение у окружающих и были во вред ему самому. Это был хорошо известный вожак одной из мародерских банд, которые рыскали по графству и, прикидываясь патриотами, совершали множество преступ¬ лений, начиная с мелких краж и кончая убийствами. За ним стояло еще несколько человек, одетых не лучше его; 18 йннпмор Купер. Том III 529
их лица выражали полное равнодушие и тупую бесчувст¬ венность. У всех были мушкеты со штыками — обычное снаряжение солдат-пехотинцев. Гарви знал, что сопротив¬ ляться бесполезно, и спокойно подчинился мародерам. В один миг с него и с Цезаря содрали приличное платье, а взамен дали лохмотья, снятые с двух самых гнусных бандитов. Разносчика и негра поставили в разные углы комнаты и, угрожая мушкетами, приказали отвечать правду на все вопросы. — Где твой тюк? — прежде всего спросили разнос¬ чика. — Послушайте,— дрожа от волнения, проговорил Бёрч,— в комнате рядом лежит мой отец, он умирает. Поз¬ вольте мне пойти к нему принять его благословение и закрыть ему глаза, и вы получите все, да — все. — Отвечай на вопросы, или мушкет отправит тебя туда, куда собирается этот выживший из ума старик! Где твой тюк? — Я ничего не скажу, пока меня не пустят к отцу,— твердо сказал разносчик. Мучитель со злобой поднял руку, готовясь привести свою угрозу в исполнение, но один из дружков остановил его: — Что ты делаешь! Ты забыл о награде? Скажи, где твое добро, Бёрч, и мы отпустим тебя к отцу. Бёрч тотчас же повиновался, и одного мародера по¬ слали за добычей. Тот вскоре вернулся и, бросив на иол тюк, заявил, что он легок, как перышко. — Ага,— крикнул вожак,— а где золото, вырученное за товары, которые в нем находились? Отдай нам золото, мистер Бёрч; мы знаем, что оно у тебя есть, не станешь же ты брать никчемные бумажные деньги. — Вы нарушаете свое обещание,— сказал Бёрч. — Давай золото! — свирепо рявкнул главарь и прижал к груди разносчика штык с такой силой, что из нее брыз¬ нула кровь. В эту минуту из соседней комнаты донесся легкий шум, и Гарви умоляюще воскликнул: — Пустите меня... пустите меня к отцу, я вам все отдам! — Клянусь, я отпущу тебя, если ты отдашь золото,— сказал скиннер. — Вот, берите этот мусор,— крикнул Бёрч, бросая ко¬ 530