Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й
Шрифт:
— Это правда, святая правда! — повторил старик. — Не может быть! — вне себя крикнула Сесилия. —• Лайонел, не верь им-, они противоречат сами себе. — Ты сама служишь подтверждением моим словам, — сказала Эбигейл, — ведь ты у алтаря признала над собой власть сына? Как же могла я, молодая, легкомысленная, неопытная, не поддаться обольщениям отца! — Так Джэб все-таки твой сын?! —воскликнул Лайо¬ нел и вздохнул с облегчением. — Но продолжай твой рас¬ сказ, ты среди друзей! — Да, да, — ломая руки, с горечью сказала Эбигейл. — Вы легко прощаете мужчине грех, за который осудите женщину. Майор Линкольн, какой бы презренной, отвер¬ женной я ни казалась вам, но ваша мать была не более прекрасна и чиста, чем я, когда моя юная красота при¬ влекла к себе взоры вашего отца. Он был знатен и могу¬ ществен, а я была простая и никому не известная девушка. Несчастный залог нашей пагубной страсти появился на свет уже после того, как ваш отец встретил вашу более счастливую мать. — Может ли это быть? — Да, это так, — прошептал Ральф. — Когда добродетель и честь были давно позабыты, пришел стыд. Я жила в доме надменных родных вашего отца, и у меня было много случаев убедиться в его непо¬ стоянстве и увлечении целомудренной Присциллой. Он ничего не знал о моем положении. В то время как мне хо¬ телось умереть от сознания своего позора, он не думал обо мне и доказывал своим поведением, как легко забывают в дни счастья тех, с кем раньше делили вину. Наконец ро¬ дился ты; он не знал того, что я приняла новорожденного из рук. его завистливой тетки. Какие черные мысли на¬ хлынули на меня в эту горькую минуту! Но благодарение богу, они рассеялись, и я избежала греха убийства. — Убийства! — Да, убийства! О, вы не знаете, как желанна месть для тех, кто несчастен! Случай не замедлил представиться, и на краткий миг я вкусила адскую радость отмщения. Ваш отец уехал добиваться своих прав, а в это время его любимую
на смертном одре так же страшна, как страшен сейчас мой Джэб. Но всемогущий бог справедлив, и я склоняюсь перед его волей. — Оклеветанная женщина! — повторил Лайонел.— Говори же, говори, и я буду всегда благословлять тебя! Эбигейл застонала,так протяжно и глухо, что окружав¬ шим ее почудилось, будто это испустил дух ее сын. Совсем обессиленная, она опустилась на скамейку и, по¬ никнув головой, опять спрятала лицо в складках своего платья. — Оклеветанная! — медленно, с презрительной усмеш¬ кой произнес Ральф. — Какого только наказания не заслу¬ живает развратница! — Да, оклеветанная! — воскликнул Лайонел. — Кля¬ нусь жизиыо, старик, рассказ твой был лжив! Ральф молчал, но губы его быстро шевелились, словно он возражал про себя на эти слова, а на его исхудалом лице появилась ироническая улыбка. — Не знаю, что вы могли услыхать от других, — снова заговорила Эбигейл, но так тихо, что тяжелое и мерное дыхание Джэба почти заглушало ее слова, — но бог мне порукой, вы не услышите от меня ни единого слова не- цравды. По законам нашей колонии больных заразной болезнью отделяют от здоровых, и ваша мать очутилась в моей власти, а также во власти другой женщины, ненави¬ девшей ее еще больше, чем я. — Боже правый! И вы подняли на нее руку? — От такого преступления нас избавила ее болезнь. Ваша мать умерла обезображенная; я же хоть и утратила очарование первой юности, но была по-прежнему хороша, а людское презрение и нищета еще не коснулись меня сво¬ им тлетворным дыханием. Эта мысль служила мне грехов¬ ным, но сладостным утешением. Тщеславная и легкомыс¬ ленная, я все же не столько любовалась своей молодой красотой, сколько радовалась безобразию соперницы. А ваша бабушка тоже, конечно, действовала по науще¬ нию дьявола... — Говорите только о моей матери, — резко перебил ее Лайоиел, — о своей бабушке я знаю все. — Черствая и расчетливая, ваша бабушка не знала разницы между добром и злом. Она даже возомнила, что может разбить сердце человека, а потом исцелить его но¬ вой любовью. Едва ваша кроткая мать испустила послед¬ 384
ний вздох, как был составлен гнусный заговор, чтобы очернить ее доброе имя. Ваша бабушка решила, что ей удастся с помощью хитрых речей привести оскорбленного в своих чувствах супруга к ногам ее дочери — ни о чем не подозревавшей матери вашей супруги, которая стоит сей¬ час рядом с вами. А я в своем легковерии возлагала на¬ дежды на то, что со временем мое дитя и чувство справед¬ ливости смягчат сердце отца и соблазнителя и я займу положение, которое занимала ненавистная мне женщина. — И мой обманутый отец услышал эту бесчестную клевету со всеми ее гнусными подробностями? — Да! Сначала он колебался и не хотел верить. Тогда я поклялась на святом евангелии, что все это правда. — И он, — спросил Лайонел, почти задохнувшись от волнения, — он поверил? Он поверил, когда услышал торжественную клятву, произнесенную женщиной, за которой не знал иной вины, кроме сердечной склонности к нему. А потом он разра¬ зился страшными проклятьями, и его красивое лицо ис¬ казилось от гнева, и мы обе подумали, что добились своего. Но мы не знали, как велика разница между глубокой страстью и мимолетным увлечением. Мы хотели исторг¬ нуть из его сердца любовь к умершей, но лишь разбили его; мы хотели ввести его в заблуждение и отняли у него рассудок. Эбигейл умолкла, и в комнате наступила такая тиши- па, что стал отчетливо слышен глухой рокот взволнован¬ ного города, подобный налетающему ветру, а гром канона¬ ды, казалось, зазвучал совсем близко. Дыхание Джэба внезапно прервалось, словно душа его ждала только конца этой исповеди. Полуорт незаметно для себя выпустил его безжизненную руку, забыв о том горячем сочувствии, ко¬ торое еще так недавно испытывал к бедняге. В этой мерт¬ вой тишине Ральф вдруг вскочил со своего места у ложа покойного и приблизился к Эбигейл, которая стояла, низко опустив голову, терзаясь муками совести и запоздалым раскаянием. Он набросился на нее, точно тигр, и закричал так дико и страшно, что все задрожали от испуга. — Чудовище! — воскликнул он.— Теперь ты не уйдешь от меня! Принесите сюда священную книгу! Пусть она поклянется еще раз! Пусть поклянется еще раз! И да будет проклята душа клятвопреступницы! — Отпусти эту женщину, негодяй! — закричал Лайонел, 385
поспешив на помощь к кающейся грешнице. — Вспом¬ ни, как ты, седовласый обманщик, лгал мне! — Лайонел, Лайонел! — взмолилась в ужасе Сеси¬ лия. — Опусти свою безумную руку! Ты поднимаешь ее на отца! Лайонел отпрянул и застыл у стены едва дыша. А сумасшедший старик в порыве неистовой злобы, навер¬ но, скоро прекратил бы муки несчастной Эбигейл, если бы ему неожиданно не помешали. Дверь с шумом распах¬ нулась, и в комнату ворвался незнакомец, которого Ральф хитростью оставил в плену у американцев. — Мне хорошо знаком ваш вопль, почтенный, баро¬ нет, — крикнул сторож дома для умалишенных, ибо такова была его должность, — и я выследил вас. Своими ковар¬ ными происками вы едва не отправили меня на виселицу. Но не для того я ездил из страны в страну, из Европы в Америку, чтобы позволить безумцу ускользнуть от меня. С этими словами он кинулся к баронету, и по его мрач¬ ному взгляду было видно, как велика и в нем жажда мести за все опасности, которым он подвергался, попав в американский лагерь. Едва старик увидал ненавистного ему человека, как он отпустил Эбигейл и с яростью окру¬ женного охотниками льва набросился на своего врага. Тотчас же завязалась упорная, жестокая борьба. Хриплые проклятья и площадная брань рассвирепевшего сторожа смешались с диким ревом безумного старика. Наконец Ральф, которому возбуждение придало невероятную силу, одержал верх над противником, и тот, побежденный, упал. Старик мгновенно склонился над ним и сжал ему горло своими железными пальцами. — Месть священна!—вскричал сумасшедший и раз¬ разился жутким торжествующим хохотом, дико тряся всклокоченными седыми волосами, упавшими на его свер¬ кающие глаза. — Свобода — наш девиз! Так умри же, проклятый пес! Умри, как злой дух в аду, и дай нам сво¬ бодно дышать! Страшным усилием сторожу удалось на миг вырваться из душивших его пальцев старика,, и он прохрипел: — Помогите же мне! Неужели вы допустите, чтобы у вас на глазах убили человека? Однако он напрасно взывал о помощи. Обе женщины в ужасе закрыли лицо руками. Полуорт не мог двинуться с места без своей деревянной ноги, а оцепеневший Лайонел 386
— Чудовище! — воскликнул Ральф. — Теперь ты не уйдешь от меня!
смотрел на яростную драку застывшим взглядом. В эту роковую минуту рука сторожа вдруг трижды опустилась на грудь Ральфа. После третьего удара старик с громким смехом выпрямился, а его противник, воспользовавшись этим, опрометью выбежал из комнаты, словно преступник, спасающийся от погони. Безумец продолжал стоять. Кровь ручьями текла из его ран, и, пока жизнь в нем боролась со смертью, липо его менялось с каждой секундой. Когда же силы его ис¬ сякли, луч сознания озарил его бледные, страшные черты. Судорожный смех прекратился. Сверкающие глаза пере¬ стали блуждать и, постепенно теплея, остановились на перепуганной молодой чете, которая пыталась ему помочь. Лицо старика приняло спокойное и доброе выражение, его губы зашевелились, но говорить он уже не мог и только протянул вперед руки, благословляя своих детей точно так же, как это сделала таинственная тень в церкви во время венчания. Еще мгновение, и он упал мертвым на безды¬ ханное тело Джэба, в котором он так долго не узнавал своего сына. Глава XXXIV Я видел старца дряхлого в гробу, Покинувшего мир бессчетных бед. Читалась летопись на желтом лбу Забот и горестей забытых лет, И в скорбный час последнего прощанья Был слышен женский плач, детей рыданья. Брайант Едва лишь начало светать, как бостонский гарнизон пришел в движение. Все напоминало такое же утро перед битвой полгода назад: одни, полные боевого задора, с жаром готовились к сражению, другие делали это неохот¬ но. Надменный английский главнокомандующий не мог стерпеть дерзости колонистов и рано утром отдал приказ выбить их с высот Дорчестера. Англичане принялись об¬ стреливать эти высоты из всех своих пушек, но американ¬ цы и под градом ядер продолжали спокойно возводить укрепления. Под вечер к ним прибыло пополнение, которое высадилось у форта. На холмах находился сам Вашингтон, 388
и все говорило о том, что одна сторона готовится к реши¬ тельному наступлению, а другая — к упорной обороне. Однако англичане еще помнили роковой урок, получен¬ ный ими при Бридс-Хилле. Тем же командирам приходи¬ лось играть главные роли и в предстоящей драме, в кото¬ рой должны были также участвовать и превратившиеся теперь в батальоны полки, понесшие тогда столь жестокие потери. Офицеры королевской армий более не презирали «необученный сброд», а зимняя кампания показала анг¬ лийским генералам, что, по мере того как дисциплина американцев крепла, они начинали действовать все более энергично и слаженно. Тысячи воинов уснули
С той ночи, когда разразилась буря, прошла неделя. Город всю эту пору находился в возбуждении: необычай¬ ные события чрезвычайно волновали жителей, наполняя радостью одних и приводя в отчаяние других. На исходе одного такого беспокойного дня из ворот до¬ ма, принадлежавшего одному из самых знатных семейств колонии, вышла немногочисленная похоронная процессия, сопровождавшая носилки с гробом. Над парадной дверью дома был вывешен темный щит с бегущим оленем — родо¬ вым гербом Линкольнов. Герб окружали символические изображения смерти, и среди них очень редкая эмблема — «кровавая рука». Этот геральдический знак траура, появ¬ лявшийся на домах Бостона только в случае смерти самых видных лиц — старинный обычай, исчезнувший вместе с нравами монархии, — привлек к себе внимание только уличных мальчишек, единственных праздных обитателей города, способных в подобное время заинтересоваться та¬ ким зрелищем. Они не преминули присоединиться к пе¬ чальному кортежу, который направился к кладбищу Ко¬ ролевской церкви. Носилки были накрыты столь широким погребальным покровом, что его края обмели порог церкви, где гроб встретил священник, о котором мы уже не раз упоминали. Священник с каким-то особым участием взглянул на мо¬ лодого человека в глубоком трауре, одиноко шедшего впе¬ реди всех за гробом. Процессия торжественно и медленно проследовала в храм. За молодым человеком шел сам английский главнокомандующий Хау вместе со своим другом, остроумным генералом Бергойном. С ними был ёще один офицер, носивший далеко не столь высокий чин, который благодаря медленному движению процессии не отставал от нее, несмотря на свою деревянную ногу, и до самых дверей церкви занимал своих спутников какой-то интересной и весьма загадочной историей. Далее следовали родственники обоих генералов, а замыкали кортеж старые слуги Линкольнов и кучка зевак, не отстававших от них ни на шаг. Когда заупокойная служба окончилась, генералы, вый¬ дя из церкви, возобновили свою тихую беседу с сопровож¬ давшим их офицером и умолкли, только достигнув откры¬ того склепа в отдаленном углу кладбища. Хау, до сих пор внимательно смотревший на собеседника, обратил свой взор в сторону опасных высот, занятых неприятелем. Ин¬ 390
терес, вызванный рассказом о стольких таинственных со¬ бытиях, угас, и лица генералов скоро приняли озабоченное выражение, которое свидетельствовало, что мысли их те¬ перь занимали не тяжелые несчастья одного семейства, а собственные их обязанности и предстоящие им важные дела. Носилки поставили у входа в склеп, и к ним подошли могильщики. Когда они сняли погребальный покров, то под ним, к изумлению большинства присутствующих, оказа¬ лось два гроба. Один был покрыт черным бархатом, при¬ битым серебряными гвоздями, и убран со всевозможной пышностью, другой гроб был из темного дерева и без вся¬ ких украшений. На стенке одного гроба виднелась тяже¬ лая серебряная дощечка с длинной надписью и дворянским гербом, на крышке другого гроба были вырезаны только две буквы: Д. П. Нетерпеливые взгляды генералов подсказали препо¬ добному Литурджи, что они торопятся, и быстрее, чем об этом можно рассказать, останки богатого баронета и его безымянного товарища были опущены в склеп и постав¬ лены рядом с прахом женщины, которая при жизни при¬ чинила столько зла и тому и другому. Из уважения к молодому человеку в трауре генералы чуть помедлили, но, заметив, что он еще хочет побыть на кладбище, тотчас же ушли в сопровождении всех, кроме упомянутого офицера с деревянной ногой, в котором чи¬ татель, конечно, узнал Полуорта. Могильщики закрыли вход в склеп на железный засов, повесили на нем тяжелый замок и вручили ключ Лайонелу. Молча взяв ключ, он дал каждому по золотой монете и знаком велел им удалиться. Теперь невнимательный наблюдатель мог бы подумать, что, кроме Лайонела и Полуорта, на кладбище не осталось ии единой живой души. Однако у подножия стены, при¬ мыкающей к склепу, защищенная от постороннего глаза надгробным памятником, на земле сидела женщина, за¬ кутанная в плащ. Убедившись, что они остались одни, друзья медленно приблизились к убитой горем женщине. Она услышала шаги, но не оглянулась и, молча повер¬ нувшись к стене, стала машинально водить пальцами по выпуклой надписи на каменной плите, вделанной в кир¬ пичи и указывающей на местоположение родовой усыпаль¬ ницы Лечмиров. — Мы ничего больше не можем сделать, сказал 391
Лайонел. — Они теперь там, где им не нужны людские заботы. Исхудалая рука, высовывавшаяся из-под красного пла¬ ща, задрожала, но пальцы продолжали свое бессмысленное занятие. — С вами говорит сэр Лайонел Линкольн, — сказал Полуорт, на руку которого опирался молодой баронет. — Кто? — дико вскрикнула Эбигейл, отбросив плащ и открыв свое изможденное лицо, еще больше изменившееся от горя за последние несколько дней. —Ах да, я позабыла! Сын наследует отцу, а мать должна следовать за сыном в могилу. — Его похоронили с почестями рядом с родными ему по крови и с человеком, который любил его за душевную чистоту. — Да, после смерти он получил лучшее жилище, чем у него было при жизни. Он уже никогда не будет знать ни холода, ни голода. — Я позаботился о том, чтобы вы больше ни в чем не нуждались, и надеюсь, остаток вашей жизни будет счаст¬ ливее, нежели ее начало. — Я одна во всем мире, — хриплым голосом сказала женщина. —* Старики будут избегать меня, молодые — презирать. Клятвопреступление и коварная месть тяжелым бременем лежат у меня на совести. Молодой баронет молчал, но Полуорт счел себя вправе ответить ей. — Я не собираюсь отрицать, что то и другое дурно, — сказал почтенный капитан. — Но, наверно, в библии най¬ дутся строки, которые помогут вам обрести душевный по¬ кой. Кроме того, позвольте мне вам посоветовать хорошо питаться, и ручаюсь, что совесть перестанет вас трево¬ жить. Я не знаю более верного лекарства. Оглянитесь во¬ круг: испытывает ли сытый злодей муки совести? Нет. Он начинает думать о своих грехах лишь тогда, когда у него пусто в желудке. Я посоветовал бы также вам сейчас же, не откладывая, основательно подкрепиться, а то от вас остались только кожа да кости. Мне не хотелось бы огор¬ чать вас, но мы оба помним случай, когда еда пришла на помощь слишком поздно. — Да, да, слишком поздно, — прошептала измученная угрызениями совести женщина. — Все приходит слишком поздно, и даже раскаяние! 392
— Не говорите так, — заметил Лайонел. — Божье ми¬ лосердие безгранично. Эбигейл бросила на него взгляд, выдававший ее тай¬ ный страх, и почти шепотом спросила: — Вы' присутствовали при кончине миссис Лечмир? Отлетела ли в мире ее душа на небо? Сэр Лайонел ничего не ответил. — Я так и думала, — продолжала Эбигейл. — Такой грех нельзя не вспомнить на смертном одре. Замышлять втайне злое дело и громко призывать бога в свидетели сво¬ ей правоты! Ах, омрачить такой светлый ум, погубить та¬ кую душу!.. Уходите отсюда!—с горячностью добавила она. — Вы молоды и счастливы, зачем вам так долго оста¬ ваться у могил? Оставьте меня, дайте мне здесь помо¬ литься! Ничто так не помогает в горькие минуты, как мо¬ литва. Лайонел бросил к ее ногам ключ, который держал в руке. — Этот склеп заперт навеки, — сказал он, — если только когда-нибудь его не откроют по вашему требова¬ нию, чтобы положить вас рядом с сыном. Потомки тех, кто выстроил этот склеп, уже все собрались здесь, двое еще живущих уедут завтра на другое полушарие, чтобы там окончить свою жизнь. Возьмите ключ, и да простит вас небо, как прощаю вам я. Он положил рядом с ключом тяжелый кошелек и, пе говоря больше ни слова, ушел, опираясь на Полуорта. Вый¬ дя из ворот кладбища и очутившись на улице, они бросили последний взгляд на Эбигейл. Она стояла на коленях, об¬ хватив руками надгробный памятник, и почти касалась земли лицом — по ее позе, полной глубокого смирения, было видно, что она молит бога о прощении. Через три дня в город, покинутый английской армией, с триумфом вошли американцы. Те из них, кто отправился на кладбище поклониться могилам своих отцов, наткну¬ лись на труп женщины, очевидно, замерзшей от холода. Она открыла склеп, но силы ей изменили, и она не смогла спуститься к гробу своего сына. Женщина вытянулась на бурой траве; лицо ее было спокойно и в смерти по-преж¬ нему хранило следы замечательной красоты, отличавшей ее в юности и сгубившей ее. Кошелек с золотом, к кото¬ рому она не притронулась, лежал на том же месте, куда его положил Линкольн. 393