Избранные сочинения в шести томах. Том 4-й

Купер Джеймс Фенимор

— А чем же другим его лечить? Он и заболел-то от не¬ достатка пищи. Пустой желудок все равно что пустой карман — добыча дьявола. Пусть лекаришки болтают о пользе диеты. Голод сам по себе — болезнь, и вряд ли найдется разумный человек, который согласится слушать их дурацкие теории о целительных свойствах пустого же¬ лудка. Пища поддерживает жизнь — она подобна косты¬ лю для искалеченного человека. Ширфлинт, поищи в золе железные части от моей ноги... Да поджарь еще кусочек мяса для этой бедной женщины. Ешь, мой милый мальчик, ешь, — продолжал он и потирал руки от истинного удо¬ вольствия, глядя, с какой жадностью изголодавшийся Джэб набросился на предложенное ему угощение. — Вто¬ рая радость в жизни — это смотреть, как голодный чело¬ век наслаждается едой. Ну, а первая радость — есть са¬ мому — еще глубже сидит в человеке. У этого окорока славный аромат настоящей виргинской ветчины! Найди- ка еще какой-нибудь черепок, Ширфлинт! Приближается 322

время, когда я обычно ужинаю. Редко бывает, чтобы че¬ ловек получал два таких удовольствия сразу! Полуорт^ умолк, только когда Щирфлинт подал ему жаркое, и, если бы посторонний наблюдатель мог заглянуть в старый пакгауз, куда капитан недавно вошел с такими жестокими намерениями, он увидел бы удивительное зрелище: офицер английской армии дружески разделял трапезу с нищими обитателями грязной лачуги! Глава XXVIII Прошу вас, Турио, оставьте нас на время, Нам нужно кой о чем поговорить. Шекспир, «Два веронца» В то время как на Портовой площади бушевала раз¬ нузданная толпа, в стенах величественного здания, распо¬ ложенного на примыкающей к этой площади улице, можно было наблюдать

совсем иную картину. Окна губернатор¬ ского дворца, как обычно в этот вечерний час, сияли огня¬ ми, словно поддразнивая погруженную в темноту сосед¬ нюю мрачную церковь, а вокруг великолепной резиденции представителя королевской власти расхаживали часовые. В этот дворец необходимо сейчас перенестись и нам, чтобы не утерять нить нашего бесхитростного повествования. Лакеи в богатых ливреях военного покроя торопливо скользили из комнаты в комнату: одни вносили графины с тончайшими винами в зал, где Хау давал банкет своим офицерам, другие выносили остатки с пиршественного сто¬ ла, хотя и пышно сервированного, но из-за осады больше -услаждавшего глаз, чем аппетит гостей. Нижние чины праздно слонялись по прихожим, и многие с тоской по¬ глядывали в ту сторону, откуда тянуло вкусными запаха¬ ми и откуда челядь уносила недоеденные кушанья, чтобы припрятать их где-нибудь для себя. Несмотря на спешку, слуги двигались, как по команде, — молча и согласованно, что служило наглядным примером несомненных преиму¬ ществ воинской дисциплины. В зале, который, как магнит, притягивал взоры слуг, готовых,, исполнять малейшее желание гостей, было светло 323

и уютно. В камине пылал яркий огонь; пол был покрыт огромными цушистыми коврами; окна почти целиком скрывались за узорчатыми шелковыми гардинами, падав¬ шими широкими складками. Убранство комнаты носило отпечаток изысканного комфорта и вместе с тем какого- то небрежного изящества. Даже самая мелкая принадлеж¬ ность обстановки была вывезена из далекой страны, за ко¬ торой тогда утвердилось исключительное право на постав¬ ку изделий искусных мастеров для тех, кто в тяжелые минуты испытаний забывал об удобствах, но во время до¬ суга любил потешить себя роскошью. Посреди этой приветливой комнаты стоял стол, госте¬ приимно уставленный яствами. Он был окружен военны¬ ми чинами самого высокого ранга; среди парадных мун¬ диров мелькали и штатские костюмы местных жителей, но смущенным лицам которых было видно, что их вера в несокрушимое могущество английской короны уже нача¬ ла колебаться. Наместник короля занимал обычное хо¬ зяйское место и с искренним солдатским радушием, сиявшим на его смуглом лице, предлагал вниманию гостей ту или иную бутылку из обширной коллекции лучших европейских вин, украшавших его стол. — Госцода, — воскликнул он, — хоть вы и приглаше¬ ны к столу британского генерала, но угощение у нас скуд¬ ное. Впрочем, британский солдат найдет здесь достаточ¬ но вина, чтобы выпить за своего короля. Наливайте бока¬ лы, господа, наливайте полнее! Не забудем своего долга верноподданных! Все бокалы до краев наполнились искристым вином, и после короткой торжественной паузы хозяин дома про¬ изнес магические слова: «За здоровье короля!» Гости дружно подхватили этот тост, и на минуту воцарилась ти¬ шина. Первым ее нарушил старый вояка в адмиральском мундире: размахивая бокалом, осушенным в знак верно¬ сти королю, он растроганным голосом добавил: — Да благословит его бог! — Да благословит его бог, — повторил за ним краси¬ вый военачальник, чье имя уже не раз появлялось на страницах этой книги, — и пошлет ему побольше верных слуг, которые выполняют свой долг не только за бутыл¬ кой вина. — Хотя я командую флотом его величества в здешних водах, — подхватил Грейвс, — но и в наших судовых жур¬ 324

налах будет отмечен как праздник тот день, когда вы, гос¬ пода сухопутное начальство, призовете нас вновь к испол¬ нению наших обязанностей в открытом море. Моряк утом¬ ляется от безделья так же, как солдат от работы. Я ведь «любитель простора» и останусь им даже в гробу. Ха-ха- ха! Что вы думаете об этом, господин шутник? Ха-ха-ха! Что вы на это скажете? — Превосходно, адмирал, очень метко, хоть и язви¬ тельно, а мне поделом, — с невозмутимой улыбкой ответил генерал, потягивая вино. — Однако, если вам так наску¬ чили бездействие и покой, я бы посоветовал вам захватить в плен несколько наглых янки — они слишком часто за¬ глядывают в порт и не только перехватывают наше продо¬ вольствие, но и оскорбляют взоры верноподданных своим гнусным присутствием. — Я приказываю дать сигнал о вступлении в перегово¬ ры, — перебил главнокомандующий, — и заключить пере¬ мирие. Там, где люди исполняют свой долг, и исполняют его хорошо, даже само остроумие должно почтительно умолкнуть. Мистер Грейвс, советую вам измерить глуби¬ ну этой запыленной бутылки. Я думаю, что вы найдете в ней хорошую якорную стоянку на эту ночь. Старый моряк тотчас же утопил свою досаду в стакане благородного вина и, причмокнув губами, незамедлитель¬ но налил себе второй. — Право, — воскликнул он, — вы ведете слишком не¬ подвижный образ жизни, чтобы выдерживать ваши вина как следует. Вину нельзя давать отстояться прежде, чем оно не покачается несколько месяцев на морских волнах. Потом можете оставить его в покое, а сами прилечь рядом и подремать, если вам это нравится. — Епископ не мог бы дать лучшего совета своему дворецкому, как поступить, чтобы вино созрело! — вос¬ кликнул шутник, но еще один выразительный взгляд глав¬ нокомандующего заставил Бергойна прекратить свои воль¬ ные шутки. Воспользовавшись наступившим молчанием, Хау заме¬ тил с радушным видом доброго хозяина: — Так как мы пока обречены на неподвижный образ жизни, единственное средство, которое я могу предложить, чтобы мое вино не отстоялось прежде времени, — это вы¬ пить его. 325

— К тому же нам грозит визит мистера Вашингтона и его томимых жаждой сподвижников, которые могут изба-- вить нас от этого труда, если мы сами не будем доста¬ точно энергичны. Во избежание этого мистер Грейвс не откажется выпить со мною, хотя бы для того, чтобы обма¬ нуть ожидания мятежников, — добавил Бергойн, изящ¬ но поклонившись все еще обиженному адмиралу. — Ну, я готов сделать что-нибудь гораздо более неприятное, лишь бы оставить мятежников с носом, — от¬ ветил, смягчившись, адмирал и добродушно закивал голо¬ вой, перед тем как осушить бокал. — Но, если действитель¬ но существует такая опасность, перевезите вино на мой корабль, и я найду для него место, хотя бы в своей собст¬ венной каюте. Уверяю вас, что ни янки, ни французы, ни испанцы не отважатся осадить крепость, которой я коман¬ дую. На лицах у генералов появилось серьезное выражение; некоторые многозначительно переглянулись, но никто не нарушил молчания, словно то, о чем все подумали, было предметом слишком деликатным, чтобы о нем говорить вслух в присутствии главнокомандующего. Наконец Клинтон, который все еще был в немилости у Хау и до., сих пор не принимал участия в общей бесе¬ де, решился вставить и свое замечание — со сдержанно¬ стью человека, не уверенного в том, как будут приняты его слова. — Наши враги все больше смелеют, по мере того как становится теплее, — вымолвил он. — Летом они, без со¬ мнения, доставят нам немало хлопот. Нельзя отрицать, что все их батареи стреляют метко, особенно та, которую они поставили на берегу. Я даже побаиваюсь, как бы они не захватили острова, тогда положение нашего флота станет опасным. — Захватили острова! Прогнать наш флот с его сто¬ янки! — закричал старый моряк с нескрываемым изумле¬ нием. — Счастливым будет для Англии тот день, когда Вашингтон со своим сбродом подойдет к нам на расстоя¬ ние пушечного выстрела! — Дал бы господь нам возможность встретиться с эти¬ ми негодяями в открытом поле, — воскликнул Хау, — то¬ гда мы бы покинули наши зимние квартиры. Я говорю — зимние квартиры, потому что, надеюсь, никто из вас, гос¬ пода, не рассматривает эту банду вооруженных мужиков 326

как осаждающую нас армию. Мы занимаем город, они — окрестности, но когда придет срок... Ну, в чем дело, лю¬ безный? — прервав свою реч!?, спросил он у лакея, кото¬ рый уже несколько минут стоял за его стулом, почти¬ тельно ожидая, когда на него обратят внимание. Слуга начал что-то тихо и быстро докладывать, види¬ мо не желая быть услышанным присутствующими и в то же время испытывая

неловкость от того, что ему прихо¬ дится говорить шепотом. Почти все из вежливости отвер¬ нулись, но старик адмирал, сидевший слишком близко, уловил слово «дама», и после столь обильных возлияний оно чрезвычайно его развеселило. Громко ударив рукой по столу, он крикнул с развязностью, на которую, кроме него, никто из гостей Хау никогда не решился бы: — Парус! Парус! Ах, черт побери! Под каким флагом идет этот корабль, дружище? Под королевским или мя¬ тежным? Вот так недоразумение! Или повар запоздал с ужином, или дама слишком рано пришла. Ха-ха-ха! А вы живете в свое удовольствие, господа сухопутные гене¬ ралы! Придя в восхищение от этого открытия, старый мор¬ ской волк от души расхохотался, чрезвычайно довольный своим остроумием. Однако никто не разделял его веселья: все делали вид, что не понимают его намеков, хотя неко¬ торые и обменивались украдкой с соседями насмешли¬ выми взглядами. С явной досадой, закусив губу, Хау строго приказал слуге громко повторить свои слова. — Одна дама, — дрожащим голосом сказал слуга, — хочет видеть ваше превосходительство. Она дожидается этой чести в библиотеке, сударь. — Вот как, среди книг! — загремел адмирал. — Это скорее подошло бы вам, господин острослов! А скажи мне, приятель, эта особа молода? И хороша собой? — Если судить по ее легкой походке, сударь, — отве¬ тил слуга, — то она очень молода. Но лицо ее скрыто ка¬ пюшоном. — Негоднице и надлежит приходить в дом короля, опустив капюшон налицо! Будь я проклят, Хау, но скром¬ ность — редкая добродетель среди сухопутных офицеров. — О, конечно, даже сам слуга заметил, что эта особа ходит чрезвычайно легко, — с улыбкой сказал Бер- гойн, делая движение, чтобы подняться со стула. — Веро¬ ятно, она пришла просить вспомоществования или раз¬ 327

решения выехать из города. Позвольте мне переговорить с ней и избавить вас от неприятной необходимости ей от¬ казать. — Ни в коем случае! — ответил Хау, с живостью вста¬ вая с места, -г- Я был бы недостоин занимаемого мною по¬ ста, если бы отказывался принимать просителей. Господа, поскольку дело .касается дамы, я позволю себе злоупотре¬ бить вашей снисходительностью. Адмирал, я предлагаю вам услуги моего дворецкого, он славный малый и сумеет описать вам подробно, какое плавание совершила эта бу¬ тылка с той минуты, как она покинула остров Мадейру. Хау поклонился гостям и вышел с несколько излиш¬ ней поспешностью. Когда он проходил по коридору, до его ушей донесся новый взрыв смеха простодушного адмирала, который, однако, смеялся один: все остальное общество с благо¬ воспитанной сдержанностью обратилось к другим темам разговора. Войдя в библиотеку, Хау оказался наедине с женщи¬ ной, занимавшей в эту минуту мысли и воображение всех его гостей, несмотря на их притворное безразличие. Со свободой и непринужденностью военного, не знающего над собой власти, он вышел на средину комнаты и с под¬ черкнутой, хотя и несколько двусмысленной любезностью спросил: — Чему я обязан удовольствием видеть вас у себя? И почему дама, у которой, судя по ее виду, должно быть немало друзей, взяла на себя труд сама посетить меня? — Потому что я молю о милости, в которой может быть отказано тому, кто будет просить недостаточно го¬ рячо, — прозвучал из-под складок капюшона нежный, трепещущий голос. — Дело мое не терпит отлагательств, а просить об аудиенции значило бы терять драгоценное время, и я взяла на себя смелость явиться к вам сама. — И вам, сударыня, разумеется, нечего опасаться от¬ каза, — ответил Хау с галантностью, которая более при¬ личествовала бы генералу, предлагавшему заменить его. Приблизившись еще на шаг к незнакомке, Хау сказал, указывая на ее капюшон: — Разве не было бы уместно призвать на помощь ваши глаза? Они смогут, я в этом уверен, сказать больше, чем слова. Кого я имею честь принимать? И какого рода ваше дело? — Перед вами жена, разыскивающая своего мужа, — 328

ответила та, откинув капюшон, и пристальному взгляду Хау открылось нежное личико Сесилии. Эти слова были исторгнуты у нее бесцеремонностью, с какой разглядывал ее генерал, но едва она произнесла их, как в смущении потупилась и густо покраснела, со¬ храняя, однако, внешнее спокойствие. Генерал посмотрел на нее с восхищением, хотя и с некоторым недоумением. — Тот, кого вы ищете, находится в городе или вне его? — спросил он. — Боюсь, что не в городе. — И вы желаете последовать за ним в лагерь мятеж¬ ников? Это вопрос, требующий размышления. Я вижу, что говорю с дамой необычайной красоты, но дозволено ли мне спросить, как я должен вас величать? — У меня нет причин краснеть за свое имя, — отве¬ тила Сесилия. — В стране наших общих предков оно слы¬ вет благородным, и, быть может, мистер Хау слышал его: я дочь покойного полковника Дайнвора. — Племянница лорда Кардонелла! — в изумлении воскликнул ее собеседник, и некоторая вольность его об¬ ращения тотчас сменилась почтительностью. — Я давно знаю, что вы живете в Бостоне, как знаю и то, что вы прячетесь от нас, словно принадлежите к нашим злейшим врагам, — прячетесь от внимания, которое каждый офицер нашего гарнизона был бы счастлив вам оказать, начиная от меня самого и кончая самым юным прапорщиком. Прошу вас, садитесь! Сесилия поклонилась в знак признательности, но про¬ должала стоять. — Недостаток времени и снедающая меня тревога не позволяют мне защищаться от подобных обвинений, — возразила она. — Но если мало одного моего имени, чтобы получить от вас милость, которой я добиваюсь, то я долж¬ на просить о ней от имени того, кого я разыскиваю. — Будь он даже самый закоренелый мятежник из свиты Вашингтона, у него есть все основания быть до¬ вольным своей судьбой. — Он не только не враг короля, но уже не раз проли¬ вал свою кровь за него, — ответила Сесилия и в смуще¬ нии невольно опустила на лицо капюшон, так как пони¬ мала, что приближается минута, когда ей придется на¬ звать имя человека, с которым она связала себя нерасторжимыми узами. 329

И его зовут? На этот прямой вопрос ответ был дан тихим, но твер¬ дым голосом. Хау вздрогнул, услышав хорошо знакомое ему имя офицера, пользующегося таким большим уваже¬ нием в армии. Однако на его смуглом лице появилась многозначительная улыбка, когда он с удивлением повто¬ рил ее слова: — Майор Линкольн! Теперь я пошшаю, почему он отказался вернуться в Европу для поправки своего здо¬ ровья! Так он не в городе, вы говорите? Быть того не может! Очевидно, здесь какая-то ошибка. — Боюсь, что это правда. Лицо главнокомандующего снова приняло свое обыч¬ ное жесткое выражение, и было видно, что известие это его встревожило. Ваш муж злоупотребил своими привилегиями, 330

пробормотал он другим тоном. = Вы говорите, сударыня, что он покинул город, и это без моего ведома и согласия? — Ради достойной цели! — вскричала Сесилия, забыв обо всем в тревоге за Линкольна. — Его толкнуло семей¬ ное несчастье; при других обстоятельствах он первый осудил бы такой поступок. Хау хранил холодное, но грозное молчание, которое казалось более страшным, чем любые слова. Сесилия минуту смотрела на гневное лицо генерала, словно хотела проникнуть в самые тайные его мысли, затем с чувстви¬ тельностью женщины, поддавшись самым худшим своим опасениям, воскликнула: — О нет, вы не воспользуетесь этим признанием во вред ему! Разве не пролил он свою кровь ради вас? Мно¬ гие месяцы был он на краю могилы, потому что защищал ваше дело. А теперь вы усомнились в нем? Но, сударь, хотя случай и возраст на время поставили его под ваше начало, он во всех отношениях равен вам, и, кто бы ни попытался запятнать его беспорочное имя, он сумеет опровергнуть возведенные на него обвинения перед ли¬ цом своего государя. — Это будет необходимо! — холодно ответил Хау. — Не слушайте мои глупые, бессмысленные речи! — умоляла Сесилия, ломая в отчаянии руки. — Я сама не знаю, что говорю. Разве у него не было вашего позволе¬ ния каждую неделю сноситься с окрестностями города? — Да, чтобы получать провизию, необходимую для восстановления его здоровья. —- А разве он не мог сам отправиться за нею под за¬ щитой парламентерского флага? Ведь вы дали ему раз¬ решение на это. — Но в таком случае наша неприятная беседа была бы излишней, не так ли? Сесилия помолчала, словно собирая все свои силы, чтобы решиться на что-то очень важное. Немного погодя она попыталась улыбнуться и вымолвила более спокойно: — Я слишком дерзко понадеялась на снисходитель¬ ность воина и имела слабость поверить, что к моей прось¬ бе снизойдут благодаря моему имени и положению. — Ни имя, ни положение, ни обстоятельства не^ могут никогда... — Не заканчивайте эту жестокую фразу, — перебила Сесилия, — она слишком больно меня ранит! Выслушайте 331