Изгнание беса
Шрифт:
Водак с грохотом вытряхивал ящики из моего стола. Прямо на пол. Расшвыривал пачки микрофотографий.
– Где твой пистолет? Ведь тебе положен пистолет . ..
– Дома,- растерянно сказал я.
– Ах ты!.. Ах, тебя! ..- сказал Водак. Увидел среди вороха бумаг полную обойму, засунул в карман.- Ах, эти ученые . . . Надо убираться отсюда, Анатоль!
Он сильно нервничал. Это меня пугало. Я впервые видел, как Водак нервничал.
Опять замяукали – в самое ухо. Я вздрогнул. Водак уронил ящик – брызнули чернила на светлый линолеум. Звук шел из угла. Где потолок рухнул. Из-под бетонных обломков торчали ноги – синие, почти черные,
Я посмотрел на Клейста. И Водак посмотрел тоже.
– Это рукан,- равнодушно сказал Клейст, перестав насвистывать.
Качаться он не перестал.
У меня холодок потек меж лопаток.
Есть люди, которые не переносят руканов. Что-то физиологическое – прямо до судорог. Полгода назад был случай: новый сотрудник неожиданно столкнулся с руканом нос к носу и упал – паралич дыхания. Спасти не удалось.
Я бы, наверное, тоже упал.
– Откуда он здесь?
– Пришел,- Клейст пожал плечами.
– Ну-ка, взялись!- решительно сказал Водак.- Шевелитесь, вы оба!
– Не надо его трогать,- посоветовал Клейст. – Пусть он так и лежит.
Согнувшись, Водак неудобно, снизу, повернул широкое лицо.
– А вот я сейчас дам тебе в морду,- тихо пообещал он.
Клейст посмотрел, как бы оценивая. Понял, что – даст. Вяло поднялся,- Драка мертвецов. Это смешно,- растянул углы губ.- Ты же мертвец, Водак. Только ты об этом не знаешь.
– Давай-давай,- Водак напрягся. Бычья шея налилась малиновым.
– А я думал, что руканы не ходят в одиночку,- сказал я, оглядываясь.
– Мало ли, что ты думал,- Водак хрипел от тяжести.- Поднимай!
Мы отвалили расколотую плиту. Визжа, распрямился железный прут. Хрупнуло стекло. Я раньше никогда не видел руканов. Только в кино. Он лежал, неестественно вывернув голову. Надбровные дуги выдавались вперед. Белые клыки намертво закусили нижнюю губу. Грудь у него была раздавлена. В кашу. Перемешались шерсть, мышцы и осколки голубоватых, чистых костей. Из порванных сосудов, как свернувшееся молоко, комками, вытекала белая творожистая кровь.
Водак совал мне аптечку.
– Я не могу,- ответил я.- Я не врач. Я обычный морфолог. Я в жизни никого не лечил. И я не хочу сойти с ума. Это же рукан.
– Приказываю,- железным голосом произнес Водак.
Я отчаянно замотал головой.
Мяуканье вдруг оборвалось. Творог перестал течь. Рукан закостенел на голенях скрюченными ладонями.
Ужасно длинные были руки.
– Готов,- опускаясь в кресло, сказал Клейст.
Гортанные крики донеслись с площади. И опять- выстрелы, Пуля ударила в потолок. Мы осторожно выглянули. Офицер в высокой фуражке махал рукой. Солдаты строились, оставив котелки. Шеренга растянулась гармонью и, повернувшись вокруг невидимой оси, тронулась в нашу сторону. Каски были надвинуты, автоматы уперты в бедро, – Все Правильно,- сказал Водак.- Я бы на их месте тоже прочесал комплекс, чтобы обеспечить себе тыл.- Он вдруг чихнул, порвав подсыхающую щеку. Достал из кармана платок, прижал к ране.
– И что будет?- спросил я.
– Ничего не будет. Видел, что они сделали с ранеными?
– Когда ждать ваших?
Водак пошевелил вывороченными, пухлыми губами – считал.
– Часа через четыре.
Я присвистнул и закашлялся бетонной пылью.
– А ты думал?- сказал Водак.- Раз они дошли сюда, то Комитет разбит. Или потерял управление. Там сейчас винегрет.
Пошел вдоль стеллажей с реактивами, читая желтые этикетки.
– Не посмеют,- в спину ему растерянно сказал я.
– Что мы о них знаем. Может быть, они как раз и хотят поджечь. Где вспыхнет апокалипсис? В Лондоне, в Париже, в Праге? . .
Он снял с полки две трехлитровые бутыли, потом еще две. Начал осторожно и быстро бить их о торчащий угол плиты. Расползалась блестящая лужа. Остро запахло спиртом.
Я читал об апокалипсисе р Бирмингеме. Разумеется, закрытые материалы. Нас ознакомили под расписку – с уведомлением об уголовной ответственности за разглашение. Грозил пожизненный срок. И, как я слышал, он был применен сразу и беспощадно – поэтому не болтали. Настоящая правда так никогда и не была опубликована, Несмотря на требования общественности. Несмотря на все обещания. Доктору Грюнфельду, тогдашнему председателю Научного Комитета, это стоило карьеры. Он ушел в отставку, но не сказал ни слова. И молчал после. Говоря?, он застрелился, не выдержав. Точно ничего не известно. Тогда апокалипсис вызвала случайная катастрофа. Но если, действительно, начнется обстрел Зоны? Или поступят проще – поставят любой танк на радиоуправление, подведут к Оракулу и взорвут? «Мы сгорим,- подумал я.- Речь идет о в с е й земле».
– Через подвал и мастерские можно пройти в парк?- спросил Водак, вытирая руки.
– Да,- сказал я.
– У нас есть двенадцать часов, чтобы выбраться отсюда.
– Почему двенадцать?
Он озирался. Схватил меня за халат – снимай! Стащил, разодрал с треском, щедро полил спиртом.
– Почему двенадцать?
– «Предел разума»- слышал?
Клейст процитировал громко и ясно:
– Если ситуация в районе Оракула выйдет из-под контроля и в течение двенадцати часов не представится возможным . . .
– Катарина!- сказал я. У меня враз пересохло в горле.
– Они уже эвакуировались,- с запинкой сказал Водак.- Гражданское население уходит в первую очередь.
Клейст прищелкнул языком.
– Бомба не будет сброшена. Если вас волнует только это .. .
Водак наклонился к нему, уперев руки в колени. Лицом к лицу.
– Отвечать быстро! Ты – пророк?
– Не надо меня пугать,- спокойно сказал Клейст.
– Конечно пророк. А я думал, вас всех перебили.
– Как видишь …
– Я умру?
– Да. Тебя расстреляют,
– Кто?
– Они.
– Когда?
– Скоро.
– А он?- Водак показал на меня. Я замер.
– Будет жить,- Клейст посмотрел с ненавистью.
Водак выпрямился.
– Я этому не верю.
– Сколько угодно,- вяло сказал Клейст. Затрещали рамы на первом этаже. Солдаты проникли в здание.
– К черному входу!- скомандовал Водак.
Клейст раскачивался.
– Ну!
– А мне здесь нравится,- сказал Клейст.- Я. пожалуй, останусь. Я ведь тоже умру – скоро . . .