Изгнанница
Шрифт:
И чем дольше она говорила, чем больше делала, тем скорее Зенон утвердился в своем решении.
– Только, милый, убери, пожалуйста, кошку. Давай обойдемся без нее…
– Боюсь, что придется обойтись без тебя. Милая. Ступай.
– Зенон, я могу…
– Что?
– Да, ваше сиятельство, - пеньюар в мгновенье ока закрыл обнаженные плечи. Эгита легко спрыгнула с кровати. Напоследок, перед тем, как уйти, она подарила Зенону взгляд. Будь она посмелее, у нее получилось бы выразить “ты об этом пожалеешь”, а так в выражении ее глаз скользнуло “смотри сам”. А умная девушка, безусловно, разыграла бы полную покорность.
А
И поэтому уйти у нее не получилось.
6
Позже Лорисс приписала необычную встречу у реки, со всем ее неправдоподобием, своему болезненному воображению. Скорее всего, ее угораздило заснуть после купания. Все знают, что в иные дни, достаточно просто закрыть глаза, чтобы померещилось невесть что. Трудно ожидать, что после всех переживаний, связанных с убийством человека, в том числе, в один “прекрасный” момент сознание не даст сбоя. Придумалось же такое: непонятный разговор, фальшивый Белый Принц, темнота, красные огни! Еще следует поблагодарить Отца, что ей не явился какой-нибудь демон!
Такое объяснение удовлетворяло и успокаивало, вселяло надежду на то, что стоит дать измученной душе неделю отдыха - виденья пройдут. И все хорошо, и все устраивало Лорисс. Если бы не портящее радужную картину, маленькое, но такое отвратительное слово. Полслова. Да, Тьма возьми, две буквы. “Но”.
Но тогда получается, что и той встречи с Белым Принцем в Благословенной роще тоже не было? Конечно. Вот все и стало на свои места. Она просто сходит с ума. Так проще?
Так получалось совсем просто.
Лорисс обрадовалась бы, если бы обнаружилось и третье объяснение. Но как она ни старалась, в голову ничего не приходило.
После короткой дневной стоянки, ехали молча. Езда на коне, если приноровиться, успокаивала. Конь марвари, великолепный жеребец соловой масти, с изогнутыми ушами, соприкасавшимися кончиками, вполне соответствовал свой кличке - Сокол. Чуткий, послушный, такого коня не нужно без конца понукать. Или наоборот, осаживать. Идет себе мерной рысью, а твое дело - не мешать коню. Знай себе, поднимайся и опускайся в седле. Легко при должной сноровке. А где ж ей не быть у деревенской девчонки? Глеб тоже хорошо держался в седле. Про графа с графиней и говорить нечего. У Флавиана спина прямая, словно сидят где-то невидимые зрители и придирчиво оценивают каждое его движение. Далмат неплохо справлялся с поводьями, только конь ему достался…
Лорисс благодарила судьбу за то, что Зайчик достался не ей. Вот уж намучилась бы она с ним. Стоило Далмату натянуть поводья, как конь тут же вскидывал голову, не принимая команды. “Дурно воспитанная лошадь”, - так сказал бы дед Осип. Лошади марвари, насколько Лорисс знала, не принадлежали к породам, предназначенным для знати. Зажиточная деревня вполне могла позволить себе приобрести пару лошадей. Невысокие, выносливые, неприхотливые. Казалось бы, чего еще желать? Но дед Осип, например, не любил эту породу. “Лошадь с норовом к чужим, а собака для своих, - повторял старик, и Лорисс его слушала.
– Вот ведь, какая скотинка, если полюбит хозяина, ходить будет за ним, как собака. Хочешь - по свистку бегать. Но если не полюбишься - берегись. Покладистая то она покладистая, а улучит минутку - так укусит, без колена останешься”.
Лавелия,
Как Глеб и обещал, они объехали три деревни. Здесь, в Двуречье, он стал осмотрительней, осторожнее. И злее. Узкая объездная дорога, которой давно никто не пользовался, не располагала к общению. Время от времени приходилось нагибаться, чтобы не получить хлесткой веткой по лицу. В этой части леса росли в основном лиственные деревья, слава Отцу. Потому что, одно дело получить удар веткой с листьями, а совсем другое дело - еловой лапой с длинными острыми иглами.
Лорисс думала, что на объездных дорогах придется то и дело останавливаться, но она ошиблась. Они двигались размеренной рысью, местами переходя на шаг. И только.
К вечеру небо заволокло тучами, и, несмотря на то, что до настоящей темноты было еще далеко, она наступила раньше. Где-то далеко прогремел гром. Тяжелые темные тучи постепенно занимали все видимое среди ветвей деревьев небесное пространство.
Графиня подняла руку, предупреждая о том, что скоро остановка. Лорисс сделала то же самое, подавая знак Лазарю.
Кобыла графини перешла на шаг, и Лорисс придержала поводья. Умному Соколу другой команды не потребовалось, он сбавил темп и скоро остановился. Дождавшись, пока Флавиан помог графине сойти с седла, спешилась и Лорисс.
– Держись, Сокол.
– Она потрепала коня по холке. В ответ тот благодарно мотнул умной головой. В углах рта у него застыла пена.
– Потерпи, скоро уже.
– Виль, - раздался негромкий окрик. Глеб обошел графиню, даже не взглянув на нее, и вплотную приблизился к Лорисс.
– За мной иди.
Недоумевая по поводу неожиданного приглашения, Лорисс пошла следом. Кобыла графини, качнув высоко посаженной головой, фыркнула и покосилась на Лорисс огромным лиловым глазом, всем своим видом давая понять, что не отвечает за себя, если той вздумается прикоснуться к ней.
Оставив отряд позади, они вышли на небольшую поляну. Деревья расступились, и Лорисс увидела стадо диких оленей, которое мирно паслось на поляне. Заметив людей, вожак поднял увенчанную рогами голову, и некоторое время не сводил настороженного взгляда с непрошеных гостей. Черные ноздри шумно втянули воздух. Лорисс и не заметила, отвлеченная царским поведением вожака, как исчезло стадо, только что щипавшее траву. На поляне остался, гордо подняв величественную голову, только вожак. Вот он медленно развернулся, дошел до густого подлеска и скрылся в зарослях.
Дорога, огибая поляну, поворачивала налево и исчезала за поворотом.
– Гляди, - Глеб указал рукой куда-то вперед.
Не сразу Лорисс разглядела невысокий сруб, стоявший недалеко от дороги. С первого взгляда теплом повеяло от пусть разрушенного, но такого узнаваемого забора с маленькими воротцами. Густая трава, почти полностью скрывшая щербатый забор, не позволила Лорисс ошибиться: домик давно никто не навещал.
– Дом Лесного Деда, - и улыбка осветила ее усталое лицо.
– Сам вижу. Что думаешь?