Изгнанница
Шрифт:
– Ты прав, Ангус… то есть Флавиан, - графиня протянула к огню озябшие руки.
– Мы будем называться по-другому. Пусть я буду Лавелия. Просто Лавелия. Не забудешь… не забудете?
– она огляделась вокруг.
– Прекрасно, Лавелия, - Флавиан с улыбкой посмотрел на почти готового зайца.
– Что касается ужина…
– Да, ваша… - Северин осекся, натолкнувшись на твердый взгляд Флавиана, - простите, Флавиан. Прошу и вас, Лавелия. Остались еще фрукты, сыр, мясо. Заяц, как видите, сейчас будет готов. А вот что касается продуктов на завтра…
Глеб кивнул и опустился у костра на корточки.
– А завтра, Флавиан, нам нужно
– Отлично, - Флавиан кивнул и выразительно посмотрел на зайца.
Граф стоял, повернувшись к Лорисс в профиль. Прямой нос, изогнутая бровь, красиво очерченные губы. Такому, теряй лоск - не теряй - все равно высокое происхождение на лице написано. Даже сейчас, несмотря на обстоятельства, он был чисто выбрит. В отличие от Глеба, который позволил темной щетине почти превратиться в бороду. Когда Лорисс представляли графу, его темно-русые волосы были красиво уложены локонами. За время, проведенное в пути, локоны распрямились. Флавиан аккуратно убрал их в хвост, перевязав темной лентой. Странное ощущение охватывало Лорисс, когда она смотрела на графа. В голову приходили непрошеные мысли о шестнадцатом дне рождения и о Белом Принце. Именно таким и положено быть Белому Принцу: высоким, красивым, с мягкими учтивыми манерами. Со спокойным голосом и твердым взглядом.
– Я не помешаю тебе, Виль?
– Лавелия присела рядом с Лорисс на корягу.
– Нет, ваша, - начала Лорисс, но не закончила. Неловко отодвинувшись, чтобы больше места досталось графине, она чуть не упала. Маленькая рука Лавелии весьма ощутимо поддержала ее за локоть.
– Никогда не думала, что мне придется когда-нибудь ночевать в лесу, на поляне, - Лавелия приняла из рук Далмата миску с мясом зайца.
– Хорошо, что ты, Далмат, умеешь готовить. Я беспокоилась, что нам придется голодать, если мы отправляемся в путь без повара. Но, как говорится, эс фортиан кромен раса. Не беспокойся - и все устроится.
– Вы изучали древний веррийский?
– Глеб вскинул на нее удивленный взгляд.
– Да. Я люблю старину.
– Сестра всерьез занималась изучением культуры древних верров, - Флавиан отщипнул кусок мяса и поднес ко рту.
– Она в подлиннике прочла древнюю “Песнь о Белом Принце”, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Я-то как раз понимаю, для меня верры - мои предки. Но для вас… Насколько я знаю, вы родом из Ивории. И потом, “Песнь о Белом Принце” не совсем… как бы это сказать… подобающее чтение для девушки.
– Правильно, - Лавелия вытерла руки о полотенце, предусмотрительно поданное Северином.
– Но я люблю все древнее. Предания, сказки, фольклор. Для меня все эти имена: Капризная Дева, Непослушная Она, Дорожная Попрошайка, Белоглазый Каду, звучат как музыка. Отец Света знает, как много я бы отдала, чтобы столкнуться с ними воочию или, хотя бы, поговорить с очевидцем! Но пока мне не везет. Столько написано об Отвергнутой Жене, о Черном Подарке, но все это видел кто-то и где-то. Ах, как подумаю, что так и проживу всю жизнь, и ни разу не встречусь с чем-нибудь необычным…
– Лавелия, ты увлеклась, - граф накрыл ладонью ее руку.
– Да, Ангус… Флавиан, прости. Знаешь, когда я думаю об этом, все правила поведения из “Добропорядочной девушки” у меня из головы вылетают. Я говорю о недопустимости эмоций в компании. Я готова поспорить
– Лавелия, - Лорисс показалось, что в голосе Флавиана мелькнуло недовольство, - мы говорили об Отверженных.
– Да. Особенно меня волнует Девочка-у-Дороги. Сохранилось так мало описаний.
Вот ведь, что значит графиня! Такая безобидная беседа, а как все вывернулось. Кто ж поминает ее ночью, будь она неладна! Лорисс почувствовала, как похолодело между лопатками или то виновата ночная сырость?
– Вы знаете наверняка, что Капризная Дева, например, относится к группе Отверженных, тогда как Белоглазый Каду - это демон. Вот мне и кажется, что Девочка-у-Дороги - не проклятое дитя, убившее при рождении мать, а скорее демон, питающийся людскими душами.
Тьфу, тьфу, будь она неладна. Лорисс подавила в себе острое желание плюнуть на приличия и бежать подальше от гостеприимного костра. На ее счастье, не только она была знакома с правилами безопасной ночной жизни.
– Тогда вам, Лавелия, - Далмат с удовольствием покатал во рту непривычное имя, - стоит поговорить с Вилем. Он у нас деревенский парень, много сказок знает.
– Правда, Виль?
– обрадовалась Лавелия, и посмотрела на Лорисс огромными, черными в свете Селии глазами.
Лорисс кивнула, старательно отводя глаза в сторону. Ей было не по себе от прямого взгляда завораживающих глаз.
– Вы не смотрите, что он молчун, - задушевно произнес Далмат.
– А я и не делаю поспешных выводов, - Лавелия легонько коснулась руки Лорисс, чем повергла ее в еще больший трепет.
– Я помню древнюю мудрость…
– С тем, кто молчит, держи ухо востро?
– с готовностью подсказал Далмат.
– Что ты, Далмат, сюда совсем не такая поговорка подходит, - Лавелия нахмурила брови.
– Я говорю о другой. Один - сто раз скажет, а другой - один раз сделает. Мне кажется, что Виль…
– Заговорились мы, - Флавиан поднялся с травы.
– Пора устраиваться на ночлег.
***
Не было неба, не было линии горизонта. Речная серая гладь, туманом поднималась над водой и сливалась с небосводом. В сплошной дымке между небом и водой размытым светлым пятном пробивался Гелион. Исчез противоположный берег, и Лорисс решила, что так должен выглядеть океан, которого она никогда не видела. Рядом с песчаным пляжем река омывала островок с одиноким деревом. Плакучая ива купала в воде длинные ветки. И лишь мелкая рябь тревожила безупречную гладь.
Выйдя на берег, Лорисс постояла, давая телу обсохнуть. Следовало спешить. Скоро рассветет и проснется Глеб. Что он сделает, не обнаружив ее на посту - страшно даже подумать. Но отказать себе в простом удовольствии помыться в одиночестве, было выше ее сил.
– Привет.
Тихий голос так удачно вплелся в умиротворяющую гармонию, что казался естественным продолжением шороха ее босых ног по мокрому песку, или шелеста воды, омывающей островок. Поэтому льняные брэ осталась у Лорисс в руках, а не упали на песок. Не возникло у нее и чувства опасности, пока она оборачивалась на голос. Но то что, или скорее, кого она увидела, лишило ее дара речи. На долгий, долгий миг. Она уже решила, что так и не сможет вымолвить ни слова, глядя на того, кто восседал на покрытой мхом кочке. Именно восседал. Воспользовавшись кочкой, как троном, облокотившись на поднятое колено, буквально в двух шагах от нее сидел тот, кого она знала как Белого Принца.