Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны

Ружникова Ольга

Элгэ даже не успела обрадоваться, как неугомонный братец уже дерзко сверкнул фамильными зелеными глазищами:

– Мы дождемся, пока она сама решит, с кем идти. Я поклялся Эйде защищать ее и Мирабеллу.

То-то перед тем, как бежать к сестре плести заговоры, взял с Виана слово не покидать поляну. А потом и вовсе сидел в трех шагах от защищаемых. Лучше бы кому другому не доверял. Патриарху Мидантийскому Иоанну, например!

– С ними вы недалеко уйдете, - незнакомец говорит с Диего, как с семилетним. И Элгэ вполне его понимает. Спасителя, а не брата.
– А если вас схватят - Эйде и Мирабелле конец. Тебя, кстати, могут пощадить -

твой дядя вряд ли повторит эксперимент. А вот Эйда Таррент живой им не нужна. Я найду место, где ее спрятать, а вы - нет.

– И где вы ее спрячете?
– резко бросил Диего.

– А вот этого, прости, не скажу.
– Пламя в глазах незнакомца полыхнуло так, что взгляд братишки показался легкой искрой.
– Вы, без сомнения, храбрый молодой человек, герцог Илладэн. Но определенные виды пыток развяжут язык любому. Я выразился достаточно ясно?

– Да, - ответил за Диего молчавший всё это время Октавиан.

– Я никуда...
– начал упрямый мальчишка.

И его перебила уже сама Элгэ:

– Мы останемся здесь, пока она не придет в себя. И спросим ее саму.

Что Элгэ говорит, Творец милосердный? Но в подземелье они все убедились, что дети порой видят куда зорче взрослых. И до сих пор не по годам умный братишка еще ни разу не ошибся.

Его жизнь для Элгэ дороже обеих северянок вместе взятых. Но чтобы оставить умирать одних вместо другого - нужно быть Валерианом Мальзери. А она - Элгэ Илладэн.

Глава четвертая.

Эвитан, окрестности Лютены.

1

Илладийцы ему до конца не верят - и правильно. Учитывая, что Рунос ехал убивать и умирать, а не спасать. И если б пришлось запечатать пробужденные катакомбы их кровью - сделал бы это. Потому что жизнь тысяч - важнее спасения нескольких. Жизнь целого города - по неведению забывших отцовские заветы потомков выстроенного вблизи древнего капища. А оно однажды уже сожрало всё живое в округе. В том, прежнем, древнем городе.

К счастью, хватило крови жрецов. К счастью, всё позади. Целитель не убил невинных, и вместе с ними - собственную душу. Вместе с телом. Ибо что творит лишенный души, Рунос помнит отчетливо. Шрамами на запястьях, дикими ночными кошмарами и предсмертными криками, что кровью запеклись в сердце.

Сегодня самого страшного не случилось. И не ставшие жертвами безмолвно смотрят на не ставшего убийцей. А на его плаще слабо шевельнулась едва очнувшаяся светловолосая девушка с севера. Связанная Вечным Обетом - о чём ей вряд ли известно. Еще одна тайна, о которой Рунос расскажет Эйде Таррент, но не сейчас. Время еще есть. Вряд ли в ближайшие часы она сделает хоть что-то, запрещенное Обетом.

Ну что ж, отец Жерар, верный слуга кардинала. Его Высокопреосвященство болен и будет болен до конца лета. Но Жерар поверил незнакомому лекарю и его словам. И не откажет в помощи девушке, преследуемой злейшими врагами Творца. И не только его.

Губы Эйды Таррент слабо порозовели, огромные глаза разом распахнулись. Два серых озера печали настороженно оглядели всех. Нашли дочь. И тут же просиявшая весенним солнышком мать потянулась к ребенку. Девочка в ответ прильнула к ней.

А время, отведенное прощанию, истекло.

– Эйда Таррент.
– Зелье должно снять и боль, и головокружение - если старинный рецепт не врал.
– Вы - не совсем здоровы, но решить должны сейчас.
– Рунос, наверное, в глазах

юного Диего выглядит безжалостным зверем. Если правы те, кто знал покойного герцога Алехандро, - сын пошел характером в отца.
– Идешь ли ты в Аравинт вместе со своими спасителями или воспользуешься моим покровительством и убежищем, что я могу предоставить?

В глубоких серых глазах плеснулось понимание, но абсолютно неверное. И Рунос от души мысленно выругался.

– Надо ли говорить, что моя помощь - бескорыстна?

Эйда Таррент молчала минуты три. Только гладила дочь по голове, перебирала пушистые светлые волосы. А Диего Илладэн только что не подпрыгивал на месте - так хотел высказаться.

– Я еду с вами, - наконец, обернулась девушка к Руносу.
– Вы - враг моих несостоявшихся убийц, и вам доверяет моя дочь. Этого достаточно, - она грустно улыбнулась. И обернулась к остальным - непроницаемой Элгэ, ошалелому Диего, равнодушно-холодному Октавиану Мальзери.
– Я вам очень благодарна. Но на пути к Аравинту и я, и Мирабелла станем лишь обузой.
– Рунос не видел лица северянки, но готов поклясться: улыбается она всё так же горько.
– Вы и сами это понимаете.

2

Лошади пасутся в поле. Чужие. И одна из них кажется смирной.

В детстве Эйда Таррент верила в сказки. Но, наверное, даже тогда понимала: в жизни их не бывает. Ири лет до десяти утверждала, что слышит язык деревьев и трав. И Леон, подражая ей, тоже врал, что слышит. Врал неумело.

А вот Эйда и Иден не выдумывали чудес. И не убеждали всех и себя, что с ними тоже произошло что-то эдакое.

Как бы обрадовали зеленоглазую сестренку неведомо как вернувшиеся к всадникам кони! До того - в панике порвавшие привязь и разбежавшиеся по чаще.

Обрадовали бы... Но вряд ли больше, чем Элгэ и Октавиана. И теперь две пары зеленых, как у Ирии, глаз и одна черная смотрят на потерянных скакунов так, будто незнакомец не призвал их сюда, а воскресил из мертвых.

"Магия существовала лишь в легендах", - сказал он. Тот, кому сразу и безоговорочно поверила дочь Эйды.

3

Нужно спешить, но теперь Рунос сам тянет время. Неужели именно так это и бывает: чужие зеленые глаза глянут в душу - и вмиг перестанут быть чужими? Отныне изумрудный взгляд поселится в твоем сердце... и уже не уйдет из снов. А ты думал, что в Белом Храме узнал о любви всё? Ты не знал о ней ничего...

Любовь - это дар и проклятье, надежда и отчаяние. И ты слишком безошибочно угадывал ее в других, чтобы теперь ошибиться насчет себя...

Прощай, Элгэ Илладэн, чужая возлюбленная, юная вдова. Будь счастлива с тем, кого выбрало твое сердце. Эвитан принес тебе слишком много горя. Пусть чужие края будут милосерднее - ты заслужила счастье. А тот, чье будущее давно перечеркнуто прошлым, не смутит твой покой, не бойся. И как бы ни звучало твое новое имя - пусть ни один враг не узнает его.

Сегодня рассвет вновь, как всегда, встал над древними развалинами мертвого города. И над городом живым - так и не узнавшим, что ему грозило. Рассвету всё равно, кому жить, а кому - иначе. И уж тем более ему нет никакого дела до бывшего герцогского сына, что с отчаянием и молчаливой тоской смотрит вслед дочери другого герцога. Так ни разу и не обернувшейся.