Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны

Ружникова Ольга

Самый банальный вариант - Андроник положил свой весьма мерзкий глаз на девушку. Иди речь о Бертольде Ревинтере, Анри бы так не решил: тот ради подобного пустяка и усилий не приложит. Но этот хлыщ... он может. Еще с первой встречи напоминал собаку с пистолетом в пасти. Надушенную, напомаженную. Завитую. И никогда не знаешь, выстрелит или нет.

Вот и выходит, что всё ныне доступное Анри Тенмару - это ждать. Слушать доклады младшего Ревинтера. Исправлять их и молить Творца, чтобы Роджер не соврал, а сам Анри не ошибся.

Ревинтеру сложно поверить

до конца - такое не изменить. Но это еще не повод отказать ему в помощи. Как и тем, кого он вдруг взялся защищать.

5

Лютена щерится бедными лачугами и ухмыляется богатыми особняками.

Эйда тоскливо огляделась. В аристократический квартал лучше не соваться. Но и в бедном найти мать с ребенком - вопрос времени. Учитывая, что ее знают в лицо.

Единственная, кому можно было верить до конца, - Ирия. Но ее давно нет в живых. Значит... больше идти не к кому.

Просить помощи у церкви - гиблое дело. Для святош мать незаконнорожденного ребенка - грязь под ногами. Если не хуже.

Девушка тяжело вздохнула. Проблема - не только в погоне. У беглянок нет ни меара. А Мирабелла целый день ничего не ела.

В монастыре Эйде приходилось выполнять и самую черную работу. Может, теперь пригодится?

В первых трех домах девушке просто отказали. В четвертом пригрозили вызвать стражу - разобраться "с нищей шлюшкой-попрошайкой". И вообще "много вас здесь ходит - только и норовят обокрасть". В пятом едва не опознали в Эйде какую-то известную воровку, что "вот так же бродила - а потом из соседнего дома всё вынесли". В шестом недвусмысленно назвали место, где "грязные, распущенные девицы вроде тебя найдут себе занятие по вкусу". Что Эйда - вдова, не поверил никто.

В седьмом доме попросту велели убираться - "пока собаку не спустили". А на улице встретил накрапывающий дождь, на глазах превращающийся в ливень.

Девушка поплотнее закутала Мирабеллу в плащ Руноса. Зубы уже начали дробный перестук, а всё тело сотрясает дрожь. Сейчас бы в тепло... куда угодно, но под крышу! Или хоть сесть на сухое! Впрочем, еще немного - и сойдет и мокрая земля.

– Эй, красотка, хочешь развлечься?

Эйда затравленно обернулась - навстречу двум похабным смешкам. Пара щербатых нищих откровенно уставились на попятившуюся девушку.

Лиаранка крепче прижала к груди дочь, развернулась и побрела прочь - с трудом заставляя себя не ускорять шаг. Вслед раздался свист:

– Красотка, куда же ты?

Эйда бросилась бежать.

– Эй, ты давно здесь ошиваешься! Всё равно ночью никуда не денешься. Стой - если не хочешь, чтоб заодно придушили твоего щенка!

Мерзавцы правы. Ей некуда деться и негде прятаться. Для этих... людей она - дешевле любой уличной шлюхи, потому что ту хоть кто-то защищает.

Эйда, задыхаясь, помчалась дальше. Только бы не споткнуться! Творец милосердный, снизойди к мольбам грешницы!

Теперь она знает, куда ей нужно.

Невозможно представить,

как Эйда выдержит то, что предстоит... даже ради Мирабеллы! Но выхода не осталось.

Друзей у беглянки нет, родных - тоже. Церковь попросту запрет ее в монастырь - в очередную Башню Кающихся Грешниц, чтобы поскорее уморить. А Мирабеллу вернут туда, где держали все эти год и семь месяцев.

Эйда содрогнулась! Любая мать выдержит все муки Бездны - лишь бы избавить от них свое дитя.

На улице беззащитная девушка станет общей игрушкой... а за жизнь ее дочери никто не даст и меара. Значит - всё, что угодно, лишь бы спастись от этих животных. Впрочем, нет - сравнение их со зверями слишком оскорбляет последних. До изощренной жестокости людей невинным тварям далеко.

Где веселый квартал, Эйде сообщила первая же встреченная горожанка. Окинула брезгливым взглядом грязную, оборванную шлюшку, поморщилась и махнула рукой в нужном направлении.

Если не знаешь, как выбирать, - бери первое попавшееся. Лиаранка решительно постучала в дверь ближайшего борделя по левой стороне улицы.

Открыла девица примерно ее лет. Гораздо менее размалеванная, чем ожидала бывшая графиня.

Может, служанка?

– Прошу вас, мне нужно поговорить с хозяйкой бор... этого почтенного заведения.

– Почтенного - скажешь тоже!
– фыркнула девушка. С любопытством, но, кажется, без презрения оглядывая потрепанный наряд Эйды. Что плащ, что подол юбки - не определить, где грязнее.
– Матушка отдыхает. Сейчас позову.

"Матушка"... Будто речь о монастыре. Лиаранка, конечно, наивна. Но не настолько, чтобы предположить, будто дверь в борделе открывает родная дочь хозяйки.

– Что тебе, милая?

Похоже, "отдыхала" "матушка" недалеко. А из-за ее спины торчит курносый носик той самой служанки.

Мановение унизанной перстнями руки - и любопытную девушку как ветром сдуло. Куда-то в задние комнаты.

Эйда растерялась. Бордель-маман - лет тридцать. Ну или тридцать пять. Ничего общего со старухой из романов Ленна. Красивая, пышная дама в ярком, но не кричащем наряде. Да и декольте... у лагерных шлюх не в пример глубже.

– Я прошу вас взять меня на работу, госпожа, - склонила Эйда голову.

Как назло, Мирабелла выбрала именно этот миг, чтобы проснуться. И с любопытством уставилась на собеседницу матери. Конечно, где ребенок прежде мог видеть столь красивых теть?

– У меня нет работы для такой, как ты, - покачала головой хозяйка заведения.

Мягкий тон, сожалеющая улыбка. Не возьмет! Так Эйде уже отказывали - в самом первом доме.

– Для "такой" - это "какой"?
– безнадежно уточнила девушка.
– Для нищенки? Оборванной бродяжки? Одинокой матери? Я могу быть кем угодно. Мне приходилось быть служанкой.

Вот и всё. Сейчас кликнет слугу, чтобы "проводил" назойливую девчонку.

– Ты не поняла, - всё то же отрицание в голосе. И та же сожалеющая улыбка!
– У меня есть служанки. Мне нужны девушки... но не такие, как ты.