Изгнанники Эвитана. Том Третий. Вихрь Бездны
Шрифт:
Более неподходящего момента для выражения нежных чувств баронесса найти не могла. Но теперь уже поздно. Остается надеяться, что знающий Алана в лицо Всеслав с затылка его не признает.
А целоваться с красивой, пусть и недостаточно пышнотелой девицей, пока словеонский князь идет через двор, - не самое неприятное занятие.
Худа? Да не то, чтобы слишком...
Да вовсе нет! И грудь у нее на месте, и...
3
Баронесса
– Вы с ума сошли, сударь?
– проворковала Ирэн.
И Эдингем готов поклясться - даже не покраснела. Впрочем ее лица не видно. Куда больше интересно декольте! Самое глубокое из всех Алисиных дам. И оно никак не желает рваться дальше...
– Сударь!
– У хрупкой, худенькой Ирэн - неожиданно жесткие пальцы. И отнюдь не слабые ручки. Мало того, что природа не скупясь отмерила герцогской племяннице фамильной силы Тенмаров, так девушка еще и тяжелым крестьянским трудом занималась! В монастыре, наверное.
Все многочисленные... ладно - немногочисленные любовницы-недворянки Эдингема берегли руки. А у баронессы Вегрэ под нежной кожей - затвердевшие мозоли матерого фехтовальщика. И осиная талия - сильная, как у танцовщицы, сплошные мышцы. И без корсета, вдобавок. Он ей вообще не нужен. Нечего утягивать.
– Сударь, мы еще не женаты, - Ирэн, ловко вывернувшись из его рук, скромно потупила красивые глазки.
Гибкая, стремительная... Действительно танцовщица? Темный бы побрал этих южанок! Даже у самой тощей из бывших подружек Алана было за что приятно ущипнуть. А Ирэн Вегрэ - сама, без всяких корсетов - сплошь из китового уса и железа.
– Сударь, что будет с моей репутацией?
Эдингем помянул про себя ее репутацию - вместе с репутацией ее дяди и дядиного сына-изгнанника. С трудом поборол естественный вопрос, что еще способно повредить доброму имени семейной любовницы Тенмаров. И чуть не поинтересовался, кому именно Ирэн хранит верность: первому любовнику или последнему?
– Я готов сделать вам предложение в любой день и час!
– жарко прошептал Алан. Старясь успокоить если не дыхание, то мысли!
А баронесса даже не покраснела. Опять...
– Вы... вы шутите!
– чрезвычайно интересующая Ревинтера прелестная племянница покойного дядюшки нервно комкает в изящных пальцах кружевной платок.
– Вы... не можете... после того, как я... чуть не позволила вам...
И что ответить? Что другим она позволяла не в пример больше? Что Алан Эдингем - не такой мерзавец, как пресыщенные развратники, рожденные под герцогской короной? Те, что передавали Ирэн из рук в руки!
Что Алан - не дряхлый, давно женатый герцог, затащивший брошенную любовницу сына в собственную, воняющую старческой немощью постель? Шестнадцатилетнюю дурочку, которой деваться было некуда.
–
Будь Ирэн Вегрэ законченной шлюхой - уж наедине-то стесняться бы не стала.
А Эйда потеряна навсегда...
Но первое, чем займется Эдингем после свадьбы, - попытается хоть немного откормить худющую баронессу!
От дальнейшего обдумывания планов на будущее, а заодно и девицу - от ответа, избавили приближающиеся голоса. Темный! Они - совсем рядом!
– Творец милосердный!
– Ирэн в отчаянии стиснула в кулаки отнюдь, как выяснилось, не хрупкие ручки. А лихорадочный взгляд заметался по гладкому золоченому шелку стен.
Алан выругался вслух: один из голосов - точно Всеслава. Конечно, можно понадеяться, что словеонский князь пройдет мимо. А еще - что молния в лесу не ударит в самое высокое дерево.
– Если нас увидят - я объясню, что сделал вам предложение!
Всеслав - не девица Ирэн и не ее грустноглазая покровительница. Он-то точно сообразит, что здесь делает офицер Ревинтера! В любовь верят лишь женщины... и сам Эдингем - дурак наивный. А вот князья любят не чаще герцогов и министров-Регентов.
Кто вообще пустил Всеслава гулять тут по дорожкам? Темный побери, в словеонском особняке что, собственного сада не нашлось?! У Ревинтера бы никаких подозрительных князей дальше особняка не пропустили.
– Что обо мне будут говорить?! И так - сплетни...
– Ирэн всхлипнула.
А Алан ощутил себя последней скотиной.
Ведь... правда. А женский язык - злее мужского. И своя добродетель не простит чужого греха. Особенно когда причина добродетели - ее ненужность никому. Или самим отчаянно хотелось, да трусость не позволила.
Хрупкая ручка жалобно стиснула широкое запястье Эдингема. Зловеще горит рубиновый огонь перстня. Чей подарок - отца или сына?
– Мы спасены! Портьера!
– горячий шепот обжег ухо.
Спасительная створка бархата и впрямь скрывает нишу. И им двоим довольно места, если встать рядом... Если сжимать руку Ирэн... И не шевелиться, увы!
Неприятно укололо сердце - баронессе хорошо знакома беседка.
Нет, если б она уже прятала здесь предыдущего любовника - для страха не было бы причин вообще!
Глава восьмая.
Эвитан, Лютена.
1
– Здесь нам никто не помешает.
– Всеслава принесла-таки нелегкая прямо в беседку. И чего ему дома не сиделось?
– Присаживайтесь, сударыня.
И какую же дуру угораздило завести роман с женатым словеонским дикарем - пусть и князем?
– Благодарю вас, сударь...
– Есть такие голоса - услышав их хоть раз, запоминаешь надолго. Если не навсегда. И узнаешь везде. Тихий голосок Алисы Ормхеймской - как раз из таких.
– Я слушаю вас, князь.