Излом
Шрифт:
— Ты собрался? – сходу взял быка за рога Пашка. – Привет, Татьяна…
— Едем с Серым в командировку бизнесом заниматься… Шеф не даст соврать, – кивнул на любующегося женой директора.
На пороге появился сонный Денис и поздоровался с чужими.
— У вас культурный и симпатичный сын, – потрепал его по голове Марк Яковлевич.
— В отца пошёл! – отвлёк его от членов семьи.
— Не дай бог! – рассмешила директора Татьяна.
— Ну ты и живёшь! – удивлялся Марк Яковлевич, управляя «Волгой» и дымя сигаретой. – Но ничего, через годок–другой, если будешь дядю слушать, квартирку себе огоришь.
«Ну
— Ага! И гараж с машиной…
«Волга» лихо подкатила к какой-то автобазе и нырнула в раскрытые ворота. Марка Яковлевича уже ждали. Через полчаса, успев с кем-то переговорить и всё утрясти, он мчался всё на той же «Волге», а следом мы с Пашкой на грузовиках, кузова которых закрывал брезентовый тент.
К управлению я приноровился удивительно легко, хотя давно не сидел за рулём. Ехали мы по знакомым местам, и я с удовольствием глазел по сторонам, вдыхая тёплый пыльный ветер. Целью нашего путешествия, по словам директора, была деревня, находящаяся примерно в десятке километра от «Красного бойца». На окраине наш караван остановился около высокого кирпичного забора, за которым скрывался огромный особняк. Какой-то горец, несмотря на лето одетый в папаху, отвёл озабоченного Марка Яковлевича в дом. Нас туда не пустили.
— Смотри, Серый, у него и оружие под рубашкой, – сказал подошедший ко мне Пашка и показал глазами на охранника.
— Чего зыркаете? Щас ухи отрежу, – без злости, скорее от скуки, обратился ко мне кавказец.
— Как же тогда я глядеть стану? – озадачил его.
— Слушай, дарагой, – задумался он, – моя про ухи сказал…
— Так фуражка на глаза сползать будет, – рассмешил горца.
— Вах! Молодэц! Э–э-э, брат, да ты вэсёлый…
— Конэшна. Служба-то у тебя тяжёлая. Спать, поди, с петухами ложишься?
— Э–э-э, дарагой, зачэм обэжаешь… У нас нэт пэтухов, с женщинами спим, – расстроился джигит.
Из соседнего, тоже кирпичного, дома вышли ещё два кавказца и стали нагло нас рассматривать, недовольно переговариваясь на своём языке. Обсудив нас со всех отрицательных сторон, горцы ушли в дом.
Наконец появился Марк Яковлевич, по–моему, немного навеселе.
— По коням! – весело заорал он. – За мной! – отвёз нас к неприглядному домишке на другой стороне села. – Здесь ночевать будете, мужики. За всё заплачено, – попрощался с нами.
Хозяевыми оказались плюгавый одноглазый дедок и дородная бабка, которая тотчас радушно накрыла на стол, а её супружник откуда-то выудил бутылку «Рояля».
— Располагайтесь кто где место сыщет, – произнёс он, сдёрнув надетый на майку пиджак, и гордо покосился на пришпиленный к нему орден «Отечественной войны».
Я добродушно оглядел его маленькую, прямую и по–мальчишески стройную фигуру.
— Садитесь, садитесь, – приглашала хозяйка.
Дважды предлагать не пришлось.
— Угощайтесь робяты, вот огурчики, помидорчики, сало, – зрячий глаз деда молодо заблестел, оглядывая стол. – Дай бог не последнюю, – бодро провозгласил он, опрокидывая рюмку в рот.
— До дна выпил, бесстыдник, – осудила его жена, чуть пригубив свою.
Само собой её слов бедовый ветеран не расслышал.
— Хорошая песня, душевная, – глядя на экран телевизора,
На экране, испещрённом помехами, солистка народного ансамбля, томно закатывая накрашенные глаза и потряхивая накладной косой, усердно выводила старинную русскую песню.
— Эх, не так, не так надо, – щёлкнул он пальцами и облизал их, – гармошку бы сюды…
— Успокойся, старый, мы своё отпели…
Между тем певица колхозного ансамбля, победившего на районном смотре, завывая и притопывая в такт, тряхнула обширным задом и протянула руки к гармонисту – истрёпанному парню с искусственным цветком в фуражке и толстыми ловкими пальцами. Забегав глазами, тот стал пятиться, тоже притопывая каблуками хромовых сапог. Взяв высокую ноту и потряхивая приличной грудью, солистка пошла на него. Пашка глазами, а не руками, к сожалению, впился в грудь певицы.
— Не так, не так поют, – окончательно расстроился дед. – Гоняется за мужиком, будто он червонец задолжал… Эх, бабка, – расчувствовался вояка, – помнишь, как мы, бывало, в клубе эту песню пели?.. У нас даже фотография есть… Я на стуле сижу, на коленях гармонь, она вот, худенькая такая, рядом стоит, руку свою мне на плечо положила и поёт… и как пела! – мечтательно произнёс он. – С душой! Помнишь, старая?
— Чё уж теперь, – махнула та рукой, – не чета этой финтифлюшке была.
— Бабка, чего ты как красна девица?.. Давай, как раньше, по полной шмякнем да споём…
— Разгулялся старичок, – подняла рюмку. – Смотри, чтоб не получилось, как у нашего колхозного бухгалтера. Помнишь Яшку–хромого?
Дед покивал лысой головой.
— Как же не помню?
— Тот, как на гулянье каком за стол садится, – обратилась она к нам, – так первый тост у него: «Под столом увидимси–и!..»
— Ха–ха–ха, – закатился дед.
— Главное, тост всегда сбывался… «А где Яшка-то? – кинемся искать. – Да вот же он, на своём месте спит», – молодо засмеялась бабка.
— Грамотный был человек, семь классов кончил, – похвалил его старик.
— Помер недавно, сердешный, – жалостливо произнесла хозяйка. – Простой был, покладистый, такие долго не заживаются.
Начинало смеркаться. Зажжённый свет ударил по глазам, заставив сморщиться.
— А чего это у вас неруси сколько? – задал вопрос.
— Беженцы, мать их, – ответил дед. – Какие лет десять назад прибежали, какие недавно. Устроились пастухами в колхозе, теперя большая половина стада ихняя. Председатель было рыпнулся, чего уж ему сказали, не знаю, только нонче тихонько сидит. Участковый их стороной обходит, местные страшатся. Теперя они хозяева, не мы.
— А чего бояться-то?! – стукнул кулаком по столу опьяневший Пашка.
— Как же, ружья у этих нехристей, – перекрестилась бабка.
— К Юльке помчишься или тут ночевать будешь? – приколол Заева перед сном.
Рано утром приехал Марк Яковлевич. Вид у него был – хоть картину рисуй, а мы даже не умылись толком. За ночь наши машины под завязку загрузили парным мясом и плотно накрыли брезентом. Грузчиков, конечно, мы не видели и в глаза. Я отогнал свою машину на Сенной рынок, а Пашка – в Крытый. Русские бомжи под присмотром кавказцев споро таскали туши в мясной отдел. Денег я получил прилично, но в два раза меньше обещанного. Правда, Марк Яковлевич разрешил нам два дня отдыхать.