Излом
Шрифт:
13
Денис закончил первый класс, к нашей с Татьяной гордости, на пятёрки. Я знал, что парень растёт умный, но чтобы до такой степени.
Лето было в самом разгаре, жара стояла несусветная. Благо мебели стали возить меньше, покупать тоже. Кризис нашей «военки» постепенно перекинулся на другие сферы производства. Директоров и чиновников различных уровней это, разумеется, мало трогало. Марк Яковлевич готовил документы на приватизацию магазина.
— Скоро хозяевами станем, – объяснял
«Скоро ты будешь хозяином, а я как был «овном», так «овном» и останусь», – без конца бегал в душевую споласкивать лицо.
Не успевал вытереться, как тут же опять начинал потеть. Народ по очереди принимал водные процедуры. На женщинах–продавцах, кроме халатов и трусиков, одежды не наблюдалось. Да и эта, на мой взгляд, казалась лишней. Халаты без конца расстёгивались то сверху, то снизу. Особенно часто, когда в торговом зале с контрольной проверкой появлялся Марк Яковлевич.
Правда, выходил он обычно не один, а с замом – красивой женщиной бальзаковского возраста, с большими выразительными глазами и необъятной пятой точкой, напоминающей лошадиный круп.
Пашка теперь беспрестанно что-то ронял, в основном коробок спичек или пачку сигарет. Особенно всё валилось из рук и карманов, когда рядом находились две подруги – Томка и Ленка. Они любили, чтобы их звали, как девчонок, хотя тётям перевалило за тридцатничек. Если кто-то хотел досадить, то называл подруг по имени–отчеству. Когда Заев, выкатив глаза, нагибался за своей потерей, они раздвигали ноги и интересовались, чего он там ищет. Пашкина любимая по пятам ходила за ним, предлагая зашить карман.
Перед самым обедом меня подцепила весьма капризная клиентка. Покупала она полутораспальную кровать с деревянными полированными спинками. Кровать ей кое-как подобрал, цвет и рисунок полировки совпали с её любимым шифоньером. Потом вместе с Тамарой и Леной направился в бендежку, где хранились матрасы.
Мне пришлось перелопатить несколько упаковок, так как нужный товар находился в самом низу. Когда с трудом добрался до него и торжественно извлёк на Свет Божий, он оказался совершенно не таким по цвету и качеству. Наступил обед. Наконец дамочка сделала выбор и указала на самый первый из предложенных, только теперь он вновь оказался внизу.
Вконец обессиленный, там же свалился на груду матрасов. Решил остаться без обеда, но зато отдохнуть. Ленка с Томкой, к моему удивлению, не вышли, а заперли дверь и легли рядом.
«Интересненько…» – подумал я и расстегнул халат.
— Жарко! – потёр грудь ладонью.
— И правда, – согласились они и стали расстёгивать халаты.
Лена была хрупкая блондинка с мальчишеской фигуркой и высокой причёской. Меня давно интересовало, натуральные у неё волосы или крашеные. Её небольшая упругая грудь с удивительно твёрдым соском прижалась к моему правому плечу.
«Поехали…» – пронеслось почему-то в голове.
Моё
«Какую же выбрать?» – мучительно соображал я.
Но выбирать не пришлось, девочки проявили незаурядную сноровку.
Как это было прекрасно! Я уже не понимал, где нахожусь, восторг охватил меня…
Уходя, они синхронно послали мне воздушный поцелуй.
— Насильницы! – успел бросить им вслед.
«Пойду помоюсь», – приведя себя в относительный порядок, направился в душ.
Усталости не ощущал, что показалось странным после таких нагрузок.
«Троих обслужил, – думал я, – клиентку и двух подруг…»
Распахнул дверь душевой и удивлённо замер. В глаза бросились четыре ноги и огромные ягодицы, сдавленные ладонями. В полумраке помещения увидел Пашкину физиономию. Губы его посылали меня на три буквы. Я был сытый и умиротворённый, как кот на масленицу, но прежде чем закрыть дверь, наступил ему на ногу.
«Ну и денёк сегодня…» – пошёл перекурить к столяру.
У кабинета директора стояли две продавщицы и Петя–глухой, внимательно к чему-то прислушиваясь. Увидев меня, поднесли палец к губам.
— Что-то директор с замом подозрительно давно заперлись, – объяснил потом Петя–глухой.
«Разведчик хренов», – оглядел огромный живот и маленькие уши, – ему, конечно, легче было бы ноги потерять, чем слух, он и на протезах бы, как бабочка, порхал по замочным скважинам…»
Вскоре появился нервный Заев и сходу кинулся выяснять отношения.
Оказывается, мой визит испортил ему финал.
— Позор! – хватался за голову.
Под мой смех столяр посоветовал привязывать кое–куда чайную ложку, на что Пашка и вовсе обиделся.
Вечером было стыдно глядеть Татьяне в глаза. Да ещё, как нарочно, пришёл почти трезвый.
«Лучше бы напился», – терзала меня совесть.
Через несколько дней всё повторилось. На это раз совесть не докучала.
Как-то в конце смены в магазин заявился Лёша Чебышев, да не один, а с кладовщицей по спирту.
— Чё, бээф несёте? – широкой улыбкой встретил их Заев. – Главный, ты, по–моему, скоро в книгу рекордов Гиннесса войдёшь, как самый тощий житель земли…
— Да пошёл ты, кошёлка… От этого Гуинплена–Большого, что ли, привычку взял дразниться…
Мы по делу. Тамару сократили… Та тяжко вздохнула и промокнула сухие глаза.
— Может, её продавцом или, на худой конец, уборщицей возьмут?..
Из-за положительных эмоций от встречи Пашка не мог настроиться на серьёзный лад и привязался к «худому концу».
— Весь в хозяина… То-то, гляжу, с тобой Митрофаниха раздружилась… – услышали мы с Тамарой, направляясь к директору.
Свободных вакансий в магазине не оказалось.