Излом
Шрифт:
— Иосиф Виссарионович, кстати, был добрым и весёлым человеком, – пел дифирамбы своему кумиру Слава.
Гиви поддакивал ему.
— Это где же он веселился? – сомневался Семён Васильевич, – и как шутил? Расстреливал, что ли?
— Сталин никого не расстреливал, – обижался за вождя Дубинин, – а шутил со своими товарищами по партии, например, на предложение Ворошилова спеть, когда отдыхали компанией, говорил: «Вот отправлю тебя солистом в хор имени Пятницкого, там со своим незаконченным низшим образованием
— Ха–ха–ха! – ржала курилка.
— Да–а! После армяно–азербайджанской войны это очень злободневная шутка, – было общее мнение.
И я делал вывод:
— Жить стало хуже, жить стало тяжелей!
Со мной соглашались буквально все.
— Живем согласно анекдоту, в котором участковый врач интересуется у безногого: «Как самочувствие?! " – «Спасибо! Мозоль больше не беспокоит!»
Невесело смеясь, расходились по рабочим местам.
Но не всё в России было плохо. Случались и положительные события…
Например, открытие Гиви на денежки папы–гамсахурдиста ватерклозета на центральном проспекте. Презентация прошла с большой помпой и при огромном стечении любопытного народа, выяснявшего, что дают.
В связи с тем, что Гиви угощал грузинским вином, событие осчастливил присутствием господин Заев и, выпив свою и мою доли напитка, так как я от приглашения отказался, посоветовал назвать новорождённый кооператив «Приют простатита», но Гиви уже неделю ломал голову над дилеммой названия – «Царица Тамара» или «Свободная Грузия».
Других вариантов он не признавал.
— Вот так и становятся «новыми русскими», – завидовал Пашка, делясь со мной впечатлениями от презентации. – И чего ты в завод вцепился, – уговаривал меня, – у нас как раз место грузца освободилось.
В конце апреля я тоже подал заявление.
10
В середине мая, получив на заводе трудовую книжку и поставив отходную мужикам, поехал в мебельный к Пашке.
На удивление, расставаться с заводом оказалось жаль.
«Да чего там делать? – успокаивал себя. – Квартиру всё равно не дадут, а хомут на шею всегда найдется», – отвлёкся на ветерана войны, сидевшего на переднем сиденье троллейбуса лицом к пассажирам.
Это был толстенький семидесятилетний дедан с сумкой в одной руке и самодельным деревянным сучковатым бадиком с отполированной рукоятью в другой. Мутными глазками он обвел присутствующих, откашлялся, протёр рукавом две орденских планки, приколотых на кармашек мятой в зелёно–красную клетку рубахи, и рокочущим голосом предложил:
— Товарищи! Мать вашу растудыт… Хотите я вам спою?..
При этих словах из толпы хмурых пассажиров вынырнул худенький
Проигнорировав худосочного соседа, певец перешёл к первому отделению концерта
— Родная Украина уже не наша! – зычным басом провозгласил он и оглядел присутствующих.
Зашуганный жизнью народ не обратил на него внимания, видимо, подсчитывая в уме, сколько денег осталось. Худой, наоборот, с интересом развесил веснушчатые уши, по величине не уступающие средних размеров локатору.
— И родная Белоруссия не наша! – продолжил актер «Больших и Малых» театров, тяжёло вздохнув при этом. На минуту задумавшись, он неожиданно гаркнул: – Артиллеристы! Сталин дал приказ… Артиллеристы…
— Марш на унитаз! – противным тенорком перебил его худосочный герой, выпятив тощую грудь. – Ура военно–морскому Черноморскому флоту, – раздёрнул лацканы пиджака, явив взору замусоленную тельняшку, не стиранную, видать, со времен героической обороны Севастополя. – Врагу–у не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не жала–а-ает! – задребезжал морячок.
— Ур–р-ра Первому Украинскому фронту и до здравствует бог войны!.. – злонамеренно забил слабый тенорок басовитый артист.
— Заглохни, Шаляпин! – вскочил на ноги старикашка.
— Кхе! Сморчок! – добродушно осадил боевого морячка артиллерист.
— Хоша я и сморчок, да зато на моем приборе уместилась татуировка «Привет из Севастополя», – встал на защиту своей чести и достоинства краснофлотец. – А на твоём, поди, только имя любимой девушки поместится, – ехидно разглядывал над–пись «Оля», вытатуированную на пальцах правой руки артиллериста.
Народ кончил считать деньги и заинтересованно слушал ветеранов.
— Тьфу, козлы старые, – обругала их бабка.
Мужская часть пассажиров довольно похохатывала, прикидывая, сколько бы букв поместилось у них, и уважительно поглядывала на тщедушного краснофлотца. Видно, дальше «привета» дело ни у кого не пошло.
Понаслаждавшись уважением мужской половины, моряк гордо сел на место.
Поверженный противник мучительно размышлял, чем бы осрамить конкурента, и, ничего не придумав, выпалил:
— Артиллеристы! Сталин дал приказ… Всё ещё станет нашим, – закончил он петь. – Ведь мы же славяне и испокон веков были единой державой!
Эту его тираду присутствующие встретили с одобрением.
— Да здравствует великий Советский Союз! – неожиданно хором продекламировали ветераны и, с любовью глянув друг на друга, дружно встали и сошли на остановке, направившись к пивному ларьку.