Измена и месть. Ты слишком ничтожна, жена!
Шрифт:
— Я отдала тебе то, что ты просила. Не задавай лишних вопросов. Возвращайся к мужу и не тревожь нас больше, — резко бросила она и вышла из комнаты, оставив меня в полной тишине.
Я осталась сидеть на кровати, сжимая в руках ненавистный мешочек. Сердце сжалось, а душа, казалось, покрылась льдом.
С первыми лучами солнца я уже была на ногах. Сон так и не пришёл ко мне прошлой ночью: гнев и разочарование сделали своё дело. В какой-то момент я решила, что не стану ждать их «официальной передачи приданого» — я должна
Спустилась на кухню, игнорируя удивлённые взгляды прислуги. Кто-то замер, кто-то быстро отвёл глаза, но я чувствовала — они шепчутся за моей спиной. подошла к столу, где лежала тарелка с плюшками. Их сладкий запах наполнял комнату, вызывая странное чувство спокойствия.
Не успела я взять одну из плюшек, как дорогу мне преградила молодая служанка. Её взгляд пылал яростью.
— Кто ты такая и что шастаешь в этом доме? — спросила она громко, чтобы все услышали.
Я медленно подняла глаза и холодно посмотрела на неё.
— Я дочь хозяев, — произнесла чётко и спокойно. — Уйди с дороги.
Её лицо перекосилось от возмущения.
— Хватит лгать! У хозяев только одна дочь — леди Марисса, и она не встаёт с кровати. А вы, похоже, самозванка. Или воровка!
Её слова ошарашили меня. Леди Марисса? У них есть ещё одна дочь?
Что-то дрогнуло в душе. Сестра? У меня есть сестра? И она больна? Почему я ничего не знала об этом?
Я не ответила. Просто взяла плюшку, развернулась и ушла, чувствуя на себе шокированные взгляды служанок.
Позади раздалось возмущённое:
— Я позову управляющего!
— Не трогай её! — шикнула пожилая кухарка. — Говорят, до Мариссы в доме был ещё один ребёнок. Вдруг это она?
А я уже мчалась к лестнице на второй этаж, сжимая в руке ненужную плюшку, и только одна мысль звенела в голове: «Сестра. У меня есть сестра!»
Я уже почти преодолела половины лесницы, как вдруг дверь холла резко распахнулась. Лёгкий снежный вихрь ворвался в дом вместе с морозным воздухом и двумя фигурами в плащах.
Первым вошёл молодой человек. Его щёки алели от холода, длинные светлые волосы спутались, а на ресницах застыла изморозь. Он с трудом поддерживал второго мужчину — полноватого, бледного, с опущенными плечами и тяжёлым, хриплым дыханием.
— Помогите! — голос молодого человека сорвался, дрожь в нём была не только от холода, но и от паники. — Джеральду плохо. Кажется, это сердце. Мы ехали мимо, а после случившегося решили заехать в ближайшее поместье. Здесь есть лекарь?
Его глаза — ярко-голубые, глубокие, как весеннее небо, — умоляюще смотрели на меня. Я замерла всего на мгновение, а потом, почувствовав, как просыпается моя забытая лекарская натура, решительно кивнула.
— Сюда, положите его на диван, — сказала я, указывая на приземистый диванчик в холле. Быстро спустилась по лестнице вниз, оставив надкусанную плюшку на
Молодой человек осторожно уложил пострадавшего, стараясь не причинить ему лишней боли. Джеральд (если я правильно запомнила его имя) тяжело дышал, его лицо побледнело ещё больше.
Я опустилась рядом, схватила его запястье, проверяя пульс. Слишком частый, нерегулярный. Сердце. Это точно сердце. Да и внутреннее чутье, основанное на моем пусть и небольшом, но всё-таки даре, говорило о том же…
— Ждите здесь, я скоро вернусь, — произнесла я и бросилась наверх.
В своей комнате я выхватила мешочек с лекарственным порошком из своей сумки. Это было одно из моих старых заготовок — привычка, оставшаяся еще с монастыря. Кто бы мог подумать, что она окажется настолько полезной?
Вернувшись вниз, я велела принести тёплой воды. На кухне кто-то возмущённо фыркнул, но я бросила на них такой взгляд, что никто не осмелился спорить. Порошок быстро растворился, и я поднесла кружку к губам Джеральда.
— Пейте, это поможет, — сказала я, поддерживая голову больного.
Он с трудом, но всё же сделал несколько глотков. Минуты тянулись мучительно долго, но я заметила, как его дыхание начинает выравниваться. Щёки слегка порозовели, а напряжение на лице начало уходить.
— Спасибо… — прошептал он, слабо улыбаясь. — Мне лучше.
Я выпрямилась, с облегчением вздохнув.
— Ему нужно отдохнуть, — сказала я молодому человеку. — Позже нужно будет проверить пульс.
Я повернулась к нему, чтобы объяснить, как это делать, но вдруг замерла. Его взгляд, полный восхищения и даже трепета, буквально приковал меня к месту.
— Кто вы? — тихо спросил он, и его голос, хриплый, но мягкий, удивительным образом меня согрел. — Я никогда не видел никого прекраснее вас, дорогая леди! Вы лекарь?
Это слова ошеломили меня. Я покраснела, чувствуя, как сердце пропускает удар. Никогда раньше мне не говорили ничего подобного, тем более с такой искренностью.
Я начала рассматривать его внимательнее. Светлые волосы, длинные и чуть взъерошенные, лежали на плечах. Тонкие черты лица, скулы, будто выточенные из мрамора поражали своей гармоничностью и блистательной правильтностью. Его глаза — глубокие, чистые, как озера, казалось, отражали небо. Густые ресницы, немного женственные из-за своей длины, ничуть не умаляли мужественности молодого человека, а губы, чуть обветренные от холода, казались удивительно мягкими.
Он был удивительно красив, но совсем не так, как Себастьян. Его привлекательность была мягкой и светлой, будто сотканной из солнечного дня, а муж казался воплощением инкуба — броского, но смертельно опасного существа…
И этот блондин смотрел на меня так, будто я — чудо, которого он не ожидал увидеть.
Справившись со своим смущение, я хотела что-то ответить, но в этот момент раздался знакомый раздражённый голос:
— Что здесь происходит?
Я вздрогнула, обернувшись. У лестницы стоял отец. Его суровое, неприветливое лицо отражало смесь раздражения и подозрительности…