Измена. Простить, отпустить, отомстить?
Шрифт:
Я откинулась на спинку стула и скрестила руки, чтобы отзеркалить позу мужа. А еще с этого ракурса было лучше видно, как стекает на пол его невозмутимое лицо. И брови, и нос и даже сурово нахмуренный лоб – все куда-то испарилось. И теперь передо мной сидел удивленный и немного обосравшийся суслик.
– Насть, ты чего?
– Я ничего, Кеша, я за что! – В подтверждение слов я смачно стукнула по столу, так что чашки подпрыгнули.
– За патриархат! Мать не та, кто родила, а та, кто после развода детей забрала! Ты обоих заберешь? Знаешь, говорят, деток разлучать нельзя, не то будет большой стресс. Никитка мальчик перспективный, по шлюхам не ходит, к горшку приучен,
– Дедушку Борю, - в надежде выдавил мой муж.
– Давида Аароновича, - я била прицельно и так чтоб на повал, - ваши гены, Савранский. Упертая, язвительная, а глаза закатывает так, что от силы их вращения Ньютон бы поперхнулся. Обожает корейских женоподобных мальчиков из БТС, так что забудь про своего Баярского и баллады, привыкай слушать Джонгука.
– Кто это?! – Глаза Аркадия приняли форму правильного круга.
– Это наш любимчик, тебе он тоже понравится. Щупленький такой, с рахитом.
– С чем?! Томе нравятся корейцы? – прокашлялся Савранский. Кажется, пока дочь жила с ним, он не утруждал себя общением с ней. Конечно, ведь молодые любовницы забирают так много сил. Понимаю и… осуждаю.
– Томе нравится эпатировать, так что я очень радуюсь корейцам с другой части света. Иначе их место заняли бы цыгане с ближайшего вокзала. А что ты так смотришь? У девочки гормоны, и, судя по воспаленным молочным железам, скоро у нее начнутся месячные. Ооо, даже завидую тебе, ты застанешь все мое любимое: истерики в ПМС, истерики в цикл, истерики после цикла. Про реки крови и инструктаж по средствам гигиены я даже молчу. Кстати, мне на работе выдали кучу прокладок для рекламы, могу тебе отсыпать. Ты не отказывайся, ты вообще знаешь, сколько все это стоит? Но ты мужчина состоятельный, справишься. Главное, сразу после менструации не забудь рассказать ей про секс и контрацепцию.
– Настя, - в голосе Кеши звучала паника, - о чем ты вообще?! Ей всего десять.
– Ей уже десять, Савранский. И будь ты хоть немного в себе, успел бы заметить, как сильно выросла твоя дочь. И понять, какой у нее характер. Помнишь, как Никита привел домой бомжа и сказал, что тот теперь будет жить с нами? Ты думаешь, с Томой этого не случится? Так не мечтай. Только этот бомж будет еще и корейцем!
Кеша застонал.
Лицо его поморщилось, когда я разблокировала неприятное воспоминание. Еще сутки после той встречи мы пытались отмыть квартиру от запаха мокрой псины и забродивших яблок, а пьяный бородатый мужик, которого Никита уложил спать на нашей кровати, отчитывал нас с Савранским за то, что мы плохие родители и допустили постороннего в доме. После отповеди тот смачно почесал зад, подтянул брюки, державшиеся на шнурке вместо ремня, и ушел.
– Кешенька, - я наклонилась вперед и накрыла руками сложенные лодочкой ладони мужа, - хочешь поиграть в хорошего папу, пожалуйста. Но я тебе честно говорю: ты не вывезешь. Я не буду биться с тобой ни за детей, ни за дележку дивана со стиралкой. Просто отпусти меня.
Он неверяще уставился мне в глаза. Кажется, до Савранского только сейчас дошло, что это конец.
– Но что я буду делать?
– Найдешь себе хорошую девочку из благополучной семьи. Такую, чтобы папа одобрил. Женишься, воспитаешь под себя. И будешь жить с ней счастливо, душа в душу, а иногда
Кеша тяжело сглотнул. Его кадык дернулся и ухнул вниз, за ворот рубахи.
– Все эти девочки очень скучные, - начал было он, но я только развела руками.
– Ну, тут уж выбирай. Либо задорно трахаться и мазать зеленкой покусанные соски, либо читать по ролям пьесы Чехова и обсуждать последний симпозиум по лечению геморроя на семейном ужине у Савранских.
– Сейчас я понимаю, что с тобой можно было делать и то и другое, - уныло произнес он.
Я отстранилась. Это сейчас серьезно? Это такой подкат? Намек, что прошлое еще не прошло, и все можно открутить назад? Вот уж вряд ли. Слишком много было сказано и не сказано. Сделано и не сделано. И не известно, отчего мне сейчас обиднее. От произнесенных когда-то претензий или о том, что Кеша специально умалчивал и никогда не искал во мне хорошее. И то и другое ранит. И тот и другой по своему не правы.
– Савранский, не глупи. Я тоже не была образцовой женой.
– Так давай отыграем? – Он с надеждой посмотрел на меня.
– Я никчемный муж, ты ужасная жена, поэтому нам надо быть вместе? Кто еще нас таких вынесет? Кому мы нужны?
– Психологу, который берет с меня четыре тысячи за прием, - честно призналась я. – Очень я ему нужна, он на наш с тобой развод в отпуск поедет.
Аркадий скривился в недоброй улыбке. Уголки его губ опустились вниз:
– Не пойду к психологу.
– Твое право. Ты главное до суда дойди, так чтобы нас развели побыстрее, а дальше делай что хочешь.
Несколько секунд он думал. Смотрел в одну точку, постукивая пальцами по столу, как по роялю.
– Я не знаю, что хочу. Сейчас я уверен, что потерял лучшую из женщин.
– Что ты, милый, - я нежно потрепала его по щеке, - Женечка к тебе еще вернется!
Кеша обиженно крякнул и насупился.
– Вообще-то я про тебя сейчас.
Я снова развела руками. Чтобы не говорил мой бывший муж, ничего более не трогало, не цепляло. Потому что давно уже отболело и умерло.
– А про меня сейчас поздно, надо было раньше. Не тупи, Кеш. Разведенный и брошенный сукой женой, с хорошей работой, зарплатой и домом-полная чаша, ты станешь лакомым кусочком для всех девиц в округе пяти километров. Ты как шейх, можешь себе гарем из медсестричек собрать. А я во всем этом тебе не нужна, так что отпусти меня, ладно? Тебе нечем меня больше удержать, все закончилось.
Савранский моргнул, и на секунду показалось, что-то блеснуло в его прозрачных глазах. Слезы? Или как у Кая, выпавшая, наконец, льдинка.
– Можно я тебе буду иногда звонить? Я так скучаю по нашим разговорам. По твоим шуткам. Они так меня бесили в браке, но если бы я знал, какая это роскошь – просто жрать картошку и ржать как ненормальный от всякой фигни. Со мной этого уже триста лет не было. Не получается. Все бабы, которые было вместо тебя – какой-то симулятор. Жопа есть, мозгов нет. Мозги есть – задница отсутствует. Так чтобы все совпало, не получается.
Он выглядел как побитая собака. Какой-то помятый, пожеванный, грязный пес. Но вопреки всему мне не хотелось его ни жалеть, ни спасать. Конечно, обидно, что все так вышло, но мы оба это заслужили. А по поводу звонков… всегда могу включить режим авиаполета. Так что вместо ответа я просто кивнула, не став объяснять, что именно это значит. Пускай звонит, если ему так надо, отвечать я не обязана.
Савранский осторожно взял мою ладонь и прижался к ней колючей щекой. Он забыл побриться, что было не свойственно его педантичному характеру. Кожу неприятно кололо, отчего хотелось отдернуть пальцы назад.