Измена. Простить, отпустить, отомстить?

Шевцова Каролина

– Настен, я, правда, скучаю.

Какое-то опоздавшее на сотню лет письмо. Ненужное и неинтересное. Как хотелось услышать все это раньше, понять, что я тоже важна, что чего-то стою. Но все вышло, как вышло и главное идти дальше, опираясь на свой опыт и не лелея в душе боль и обиды.

– Я тоже скучаю, по нам молодым на той даче. Мы были такими настоящими с тобой, такими веселыми, полными жизни. Давай сохраним в себе хоть что-то от тех Кеши и Насти? Мы же еще ого-го? Ну, или иго-го. Савранский, отпусти, - я, наконец, освободила зажатую в тисках руку, и незаметно протерла

ее о брючину. Было неприятно, когда он касался меня вот так. – Тебе пора. Еды дома нет, так что кормить не буду, а еще скоро придет Томка и тогда придется делать с ней уроки. Так что лучше спасайся.

Он ушел.

Провожать не стала. Только услышала, как стукнула входная дверь и мысленно сказала:

«Наконец!».

Глава 57

– Следующая!

Пока я мыла руки в крохотной раковине в углу, мысленно прикинула, сколько человек сегодня приняла. Сорок? Если считать всех, даже тех, кто «только спросить» и пролезли без очереди, то да.

Сорок пациенток в день. С ума сойти. Это где-то двести в неделю. Восемьсот в месяц. Так что за время, что я здесь работаю, у меня набрался неплохой поселок городского типа на пару тысяч человек.

Ни одного лица не помню. Зато писек повидала столько, что они мне в страшных снах снятся.

– Историю болезни на стол, сами на кушетку, раздевайтесь, я пока подготовлюсь, - крикнула за ширму, где меня уже ждали.

Раздалось шуршание одежды и какой-то обреченный вздох.

Я наспех опрокинула в себя остывший чай и принялась изучать документы. Тридцать два года, детей нет, жалоб нет, плановый осмотр. Ага, значит, с сорок первой закончим быстро и можно наконец домой.

Натянула перчатки и… ну, в общем, как обычно, разве что пациентка попалась шелковая. Молчала, не стонала, не дергалась и главное, никаких лишних вопросов! Будь сегодня все такими, я бы закончила прием уже в обед.

– Все отлично, одевайтесь. Анализы придут через три дня, вы их найдете на столе приемной, если что, там же можно записаться на повторный прием. Ощутимых патологий не вижу, а там, ждем нашу славную лабораторию. – И чуть помедлив, добавила, - Кстати, у вас сейчас самый пик овуляции, если вдруг вы планировали ребенка, то момент для зачатия просто идеальный.

– Не планировала, - раздался спокойный и почему-то знакомый голос.

– Ну и ладно, - Отвернувшись к окну, я принялась убирать с подоконника разбросанные истории, - планета перенаселена, ресурсы на исходе, мясо заканчивается, и, вообще, скоро будем жрать кузнечиков, как в Китае.

Я несла пургу, лишь бы занять тишину в эфире. Тяжелая голова выдавала один лишь белый шум, от которого уже тошнило. Каждый день одно и то же. Каждый день с утра до вечера, пока еще держали ноги, а потом домой и спать, чтобы утром снова на старую лыжню и так до бесконечности. Хотелось кричать и плакать, но нельзя ни того ни другого. Не надо мне тут будущих мамочек пугать.

– Так что, не хотите детей, и ладно, - наконец подвела я мысль.

– У меня перевязаны трубы, - ровно ответила пациентка.

Я вздрогнула.

Что-то нехорошее царапнуло внутри:

– Что ж… бывает. У меня подруга с… но в общем, ничего, живет, счастлива…

В абсолютной тишине кабинета раздался не просто знакомый, но и узнаваемый голос:

– Настя, ты меня пугаешь.

Да я и сама себя боюсь! Потому что, развернувшись, я увидела перед собой Римму. Уже в одежде, но судя по коротким кружевным носочкам, на которые я косилась весь прием, только что в кресле сидела именно она.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга, изучая и, наконец, подруга кинулась вперед, порывисто обняла и поцеловала меня в щеку. От Риммы пахло мятой, а вся она оказалась похожа на распустившийся тюльпан. Немного взъерошенные после ветра волосы и желтое платье, идеальное для такой весны. Только вот морщинка на лбу и обеспокоенность в глазах портила весь романтический образ.

– Насть, ты не отвечаешь на телефон, не приходишь на встречи и вообще пропала. Мы волнуемся. Я, правда, не знала, как тебя еще найти, если не здесь. Пришла, думала, что мы посмеемся, а ты вот…

– Римка… Черт, вообще не узнала! Прости, но там, - кивнула ей пониже живота, - вы для меня все одинаковые. Это что, получается, богатой будешь? Ой, как стыдно-то… ты бы хоть голос подала, или что. – Я прокашлялась, чтобы как-то скрыть смущение.
– А ты вообще, зачем сюда пришла?

– Я за тебя переживаю. И Вика тоже. Насть, мы волнуемся.

От неловкости не знаю, куда деть руки. Перебираю край Римминого платья, но это не успокаивает, а наоборот. Пальцы дрожат, и это замечаю не только я одна. Римма берет мои ладони и сжимает их. От сочувствие, которым пышет подруга, из меня выбивает дух. Ндааа. Со стороны я выгляжу не успешной дамочкой в деловом костюме, а невротиком со стажем, и теперь это перестало быть секретом.

– Да ладно вам волноваться. Кто меня здесь обидит? У меня тут одни беременные сидят, у них из оружия только фолиевая кислота. Так что вы зря волнуетесь.

Римма сделала шаг назад и оценивающе посмотрела на меня.

– Я не о том. Насть, у тебя все хорошо?

– Лучше всех, - бодро вру я и сознательно избегаю проницательного взгляда. Потому что больше не могу врать. Знаю, стоит ей увидеть мои красные, воспаленные глаза, как она все поймет.

Смотрю куда угодно, но только не на Римму. Утыкаюсь лицом в пол, тяжело дышу, в надежде, что это поможет успокоиться, что-то объясняю, рассказываю, шучу. Но Римма не смеется.

– Насть, хочешь кофе?

– Какой кофе?

– Обычный. Свежесваренный. – Тонкая рука пытается ухватить меня за локоть, но я укорачиваюсь и иду к столу, чтобы что-то там найти. Что-то, чего никогда не теряла. Римма удивленно следит за этими суетными движениями. – Давай сходим, Насть. Я последняя в очереди, больше там никого нет, а погода сейчас такая, что можно на летней веранде посидеть, хочешь? Посмеемся, посплетничаем.

– Очень хочу. Но в другое раз, хорошо? Мне Томку на танцы закинуть, потом ужин, потом с Никитой поболтать, потом прибрать, приготовить что-то, на завтра вещи погладить.