Изменяя прошлое
Шрифт:
— Пока не должна, — он не выдержал и отвел взгляд. А я чуть улыбнулся, никто еще у меня эти дуэли взглядом не выигрывал. — Телефон надежный, а у программы две степени надежности прописаны. Но если что, найдете, как мне сообщить, я привезу другой.
Я покивал.
— Значит, все же есть эти самые точки бифуркации, так выходит?
— Ну, конечно, а как же иначе? — удивился Сурок и вдруг понял. — Подожди, ты хочешь сказать, что я не сразу…?
— Именно, — подтвердил я. — Но ты быстро сориентировался, в отличие от нас, мы вот пока никак не можем свои нащупать. Но у нас, конечно, и жизнь была сложнее и извилистее, не в пример твоей. Лучше расскажи, как ты живешь? Застолбил уже свое изобретение?
Сурок покачал головой и хмуро взглянул на меня.
— Не решаюсь
— Ты вот что, Коля, — я почесал бровь, была у меня такая привычка, когда я думал. — Когда решишься, а ты решишься, я не сомневаюсь, ты о нашей истории никому, понял? Ты же понимаешь, что в этом случае нас просто…
Я провел большим пальцем по шее и закончил предложение:
— Отправят в самые дальние края, откуда не возвращаются.
Сурок нахмурился и кивнул:
— Я понял, можешь даже не сомневаться. Да и кто на вас подумает, мы же никогда не виделись?
— Уже виделись, Коля, — усмехнулся я. — Прямо сейчас видимся. Так что ты больше сюда не приезжай, а заодно и продумай, откуда ты меня знаешь. Я тоже подумаю и тебе сообщу, ты телефончик продиктуй, я тебе звякну.
Ну, он продиктовал, я записал на руке, нашедшейся в кармане ручкой. И, в общем, отправил его с Богом. Говорить нам оказалось не о чем. У нас ведь с ним теперь даже общего прошлого не было.
А когда вернулся в отряд, узнал, что Нечай не стал меня дожидаться, а махнул куда-то по своим прошлым делам. Так он мне сам и сказал, разведя руками. А мне что, жалко, что ли, учитывая, что теперь мне его возвращения можно было и не ждать? Но я все же решил дождаться, мало ли, может, человеку эти лишние семь часов, будут совсем не лишними? Так Нечаю и сказал, он благодарно хлопнул меня по плечу и пошел заваривать чайковского.
***
1995 год.
Так вышло, что к своему уже почти тридцатнику Андрей Нечаев еще не познал прелестей женского тела. Думаете, так не бывает? А вот, оказывается, такое еще как возможно, если ты с малолетства не вылезаешь из казенных учреждений, в которых, если и можно увидеть какую женщину, то она либо в ментовской форме, либо это будет такой же недоступный наемный вольный работник. Были, например, такие у них училки в спецшколе, а потом и на малолетке. Несмотря на то что особой красотой и стройностью они, как правило, не отличались, но для малолеток, лезущих на стены от спермотоксикоза, они казались идеалом и снились по ночам в самых откровенных эротических снах, заканчивавшихся, как правило, стиркой трусов наутро в умывальнике. Таких, с липкими трусами в руках после подъема в умывальнике на малолетке было всегда много, ночные поллюции — обычное дело в таком возрасте у мальчиков. Ну и, само собой, Дунька Кулакова для Нечая на многие годы стала единственной и привычной подругой. И давайте, не будем мне тут морщить носы, уважаемые читатели и особенно читательницы, вы же не были в его положении, не вам и осуждать такое поведение. Впрочем, Нечаю были до ветра все эти осуждения, тот народ, что его окружал, воспринимал всё это как должное, а куда им, бедолагам, деваться от собственной физиологии?
И так вышло, что когда у Андрюхи после освобождения с общака, куда его перевели с малолетки по достижении им совершеннолетия, впервые в двадцать один год появилась возможность близкого общения с девушкой, которую ему подогнали кенты, то у него ничего не получилось. Только и успел он бросить единственный очумелый взгляд на вольготно раскинувшее перед ним обнаженное женское тело, как тут же задрожал, словно осенний лист на ветру, и неожиданно для себя мощно финишировал. И сколько потом опытная девица ни пыталась наладить твердое положение, используя все известные ей приемы, результат так и остался отрицательным. Видимо, что-то в мозгах парнишки перестроилось так, что вернуть настройки назад
Ее звали Наташа, ей было двадцать два года, и она лишь недавно окончила факультет журналистики СПбГУ, мечтала стать крутой журналисткой, всемирно прославиться, ну и прочее, о чем мечтают все выпускники этого факультета. Дитя Перестройки и первых лет очумелого, как потом объяснят — «начального накопления капитала», она стремилась сделать карьеру, даже не думая пока ни о каком замужестве, в отличие от прежних поколений ее коллег. Надо сказать, что в те годы в стране, еще не очухавшейся от развала СССР, первых лет тотального безвластия, и бандитского беспредела первой половины девяностых, пресса и правда была намного свободнее, чем потом. Ну, как свободнее? Понятно, что журналюги, конечно, во всем зависели от политики издания, определяемого теми, кто платит деньги на его содержание, но все же о том, что не касалось дел боссов, могли писать многое и даже чуть больше.
Безусловно, коренная ленинградка, пардон, петербурженка, никогда не встретилась бы с Нечаем, который, в прославленном поэтами, как золотого, так и серебряного веков городе на Неве, в последнее время получившим новое прилагательное к своему названию — «бандитский», никогда до этого не был, но случилось чудо. Короче, пригласили Нечая на гастроли в культурную столицу, широкие проспекты которой все больше наполняли автомобили самых престижных зарубежных марок и моделей, заставляя непривычно краснеть еще совсем недавно гордых владельцев Бумеров и шестисотых Меринов. Он к тому времени уже сумел заработать себе репутацию в определенных кругах как крутой угонщик, вот и согласился, заодно загоревшись посмотреть Питер, о котором так много слышал.
А чудо случилось тогда, когда пути начинающей журналистки Наташи пересеклись с путями уже не такого молодого, но зато очень перспективного угонщика. И когда Нечай ее впервые увидел, то в его ушах вдруг зазвенели колокола, запиликали какие-то странные скрипки, а капитан красивого корабля с парусами цвета крови, вырулившего на стрелку Васильевского острова в ту белую июньскую ночь, казалось, прокричал Нечаю прямо в ухо: «Песец тебе, парень!». Ну, было Нечаю такое видение, чего только в Петербурге ни бывает!
[1] ДПНК — Дежурный помощник начальника колонии.
Глава 16
«Она прошла как каравелла по зеленым волнам» известный тогда исполнитель споет только через два года, но что-то похожее на эти строки явно прозвучало в голове Нечая, когда девушка, показавшаяся ему виденьем из сказки, подошла к нему и, напористо поздоровавшись, представилась журналисткой Натальей Невзглядовой.
А случилось вот что. Наташе чуть не со слезами выпросила у редактора разрешение на первое в своей жизни журналистское расследование. Она долго ломала голову над тем, как же ей прославиться, заработать себе имя, чтобы ее заметили и позвали куда-нибудь в серьезное издание, что будет нечета той бульварной газетенке, куда ей удалось устроиться после окончания универа. И тут, случайно ли, или то было указание свыше, на одном из милицейских брифингов кто-то задал вопрос об угонах дорогих иномарок, участившихся в последнее время. И в ответе пресс-секретаря УВД по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, она явно услышали нотки растерянности, когда яркая девица с погонами полковника что-то лепетала типа: несмотря на то, что преступники используют самое передовое электронное оборудование для вскрытия навороченных систем безопасности крутых тачек, а их опера из-за плохого снабжения вынуждены работать по старинке, они приложат все усилия, и в кратчайшие сроки…, и т.д. и т.п. Вон оно, поняла Наташа, то, что я искала!