Изнаночные швы времени
Шрифт:
Феликс и Шурик не отрывались от подзорных труб и в два голоса бубнили себе под нос, мемографируя. Феликс проговаривал фразу, потом заставлял Шурика ее повторять, обращая особое внимание на подробности, которые лишними не бывают.
…12 июня 1252 года. 12.16. Диспозиция войска великого князя Владимирского Андрея Ярославича. Пешие полки располагаются в пятистах метрах от левого берега реки Трубеж, на поле к югу от Переславля, между двумя лесными массивами. С севера на юг расстановка следующая… В засеке с опорными пунктами, похожими на невысокие крепостные башни, пехота. Около четырех сотен, стягов нет, определить происхождение невозможно. Кажется, в основном лучники.
Засека вплотную примыкает к валу у Никольской башни, у юго-восточного угла городских укреплений, и тянется примерно на полтора километра. Затем – свободное пространство, потом пеший переславский городовой полк. Около тысячи человек. Потом – новый свободный интервал. Еще южнее
– А хорошее, кстати, построение, – почесал бороду Феликс. – У монголов совсем нет пространства для фланговых атак легкой конницей. И перед фронтом не развернешься. Если тут рогом упереться, то вполне отбиться можно. Я вот только одного понять не могу… А где же крестоносцы?
Шурик, услышав это, пошатнулся на своем суку и обалдело посмотрел на напарника.
– Какие крестоносцы?!!
Выяснилось, что Феликс где-то читал, будто войско Андрея Ярославича, великого князя Владимирского было крестоносным, и Папа Римский Иннокентий IV 67 прислал для него специальную хоругвь. И даже припомнил такую фразу из этого текста: «Брат князя Андрея, Александр Невский, оставив вместо себя в Новгороде сына Дмитрия 68 , поехал в Орду к Батыю. И не один, а с митрополитом Кириллом 69 . Батый дал Невскому Алексу 70 и Неврюя, и смешанная рать двинулась на крестоносцев Андрея Ярославича. В июне 1252 года войска братьев, над одним из которых реяло православное знамя, а над другим – папская хоругвь, сошлись…»
67
Иннокентий IV (ок. 1195—1254) – Папа Римский (с 1243), один из последних убежденных сторонников доктрины о преобладании духовной власти над светской. Восстановил толерантное отношение католической церкви к иудаизму, отправил несколько посольств к монголам, оказывал поддержку восточноевропейским правителям, во владениях которых христианские иерархи не присягали на верность монгольским завоевателям.
68
Дмитрий Александрович (1250—1294) – князь переславский, великий князь Владимирский (1276—1281; 1283—1294). Трижды сражался с войсками Золотой Орды, которые выпрашивал для борьбы против него младший брат Андрей. В 1252 году новгородским князем не был, чтобы не утверждал автор, которого цитирует по памяти Феликс.
69
Кирилл III (ум. 1281) – митрополит Киевский и всея Руси (с 1243). Жил в Северо-Восточной Руси с 1251 года, после того как его покровитель, галицкий князь Даниил Романович, предпринял попытку сохранить независимость своих земель от Золотой Орды в союзе с Папой Римским и католическими государствами Восточной Европы. Предположительно получил от хана Батыя первый ярлык о неприкосновенности священнослужителей и церковной собственности, а также об освобождении от уплаты дани (1252). Тесные отношения поддерживал с ханом Менгу-Тимуром (ум. ок 1282). Суть сделки хана и русской церковной иерархии в ярлыке последнего была сформулирована так: «Вышняго Бога силою и Вышнея Троицы волею Менгу-Темирово слово людским баскаком, и князем, и полководным князем, и данщиком, и писцом, и мимоездящим послом, и соколником, и пардусником, и бураложником, и всем пошлинником. Чингиз-царь, потом кто ни будет, дали есмя грамоты Руским митрополитам и церковным людем, тако молвячи, чтоб есте и последнии цари по тому ж пути пожаловали попов и чернцов и всех богоделных людей, да правым сердцем молят за нас Бога и за наше племя без печали, и благословляют нас, а не надобе им дань и тамга, и поплужное, ни ям, ни подводы, ни воина, ни корм; и как первые цари их пожаловали, и мы Богу моляся и их грамот не изыначивая, по тому ж жалуем: во всех пошлинах не надобе им ни которая царева пошлина, ни царицина, ни князеи, ни рядцев, ни дороги, ни посла, ни которых пошлинников, ни которые доходы, или что церковные земли, воды, огороды, винограды, мельницы, зимовища, летовища, да не замают их; а что будет взяли, и они отдадут, безпосулно».
70
Монгольский полководец Алекса по письменным источникам неизвестен. Возможно, тут малограмотный автор, запомнившийся Феликсу, Алексой именует самого Александра Невского, будучи неспособен понять, как русского князя могли одновременно называть ханским
– Прямо так и было написано? – не поверил Шурик. – Что Невский не просто навел ордынцев на брата, а вместе с ними в битве участвовал?
Феликс кивнул. Тогда Шурик поднял брови и спросил, на какие источники ссылался автор. Феликс напряг память и ответил, что это был небольшой очерк и ссылок там не было совсем. Тогда Крутюнов потребовал «имени этого пийздятеля», но его Феликс вспомнить не мог:
– Что-то на «Ж» или на «З»…
– Может, Жопий? – предположил Шурик.
– Нет, не так, – помотал головой Феликс, а потом заподозрил, что Шурик шутит, и переспросил: – Почему Жопий?
Шурик объяснил. Оказалось, что когда он второй раз пытался учиться на истфаке МГУ, то попал на последний год преподавания академика Борлова, вселенского к тому времени гуру по средневековой истории. Тот терпеть не мог дефицита ссылок на источники даже в аннотациях, и если что-то подобное попадало к нему в руки, то следующая лекция начиналась с представления. «Такой должен идти в писатели! – кричал с кафедры академик со всей свой недюжинной экспрессивностью. – Книжки приключенческие писать! Хорошее, кстати, дело! Заработать можно неплохо! Но если ты назвался историком и пишешь без ссылок, тебе надо насильно привинчивать к фамилии вторую часть: Врако! Врако-Иванов, Врако-Борлов, Врако-Дунаевский!»
На одном курсе с Шуриком учился человек по фамилии Лупий. Вернее, не учился, а числился, так как на занятия он приходил редко, а на борловские лекции попасть, поскольку они начинались полвосьмого утра, для него было вещью совершенно невозможной. Но экзамен надо было сдавать, и этот Лупий принес Борлову положенный пятидесятистраничный текст, а ссылок в нем – всего три.
– И что было? – заинтересовался Феликс.
– В жопу Борлов его послал. Тихо встал, открыл дверь, швырнул туда доклад, а потом как заорет: «В жопу! Немедленно в жопу!» И звали мы потом Лупия Жопием.
Феликс долго смеялся, вытер слезы и заключил, что история бесподобная и он теперь будет всем ее рассказывать, но потехе час, а делу время, и надо следить за полем.
На поле между тем позади строя пеших ратников появился большой табун оседланных лошадей, за которым присматривали несколько пастухов. А из городских ворот выехали несколько десятков всадников.
Феликс присмотрелся, потом дернул за ногу Шурика, перелезшего к тому времени на сук ярусом выше, и показал ему, ради тренировки, одними губами:
– П-о-с-м-о-т-р-и. Т-а-м О-л-е-г.
Олег повернул к совсем уже готовой засеке и ехал вдоль нее. Накануне утром он именем великого князя велел в лесу валить деревья, их оттуда тащили волоком за лошадьми, а присланные из Переславля плотники вырубали в стволах замки и ставили деревья шалашами. Получалось что-то вроде противотанковых ежей Второй мировой войны. Позади этих «ежей» стояли пять бревенчатых сооружений, которые Олег про себя называл редутами. В них посадили лучников, имевшихся в войске.
Ехавший рядом с Олегом переславский воевода Жидислав, такого не видавший, переводил восторженный взгляд с засеки на «волынского боярина», а с того – на засеку, а Олег думал, правильно ли он поступает, окончательно превращаясь из наблюдателя в активного участника событий, причем не по воле обстоятельств, а по своему собственному желанию. Вернее, уже не в категориях «верно» или «неверно» думал, а выстраивал для принятого решения обоснование правильности.
«Засеки уже применяются? Применяются. Частоколы бревенчатые строят? Строят. Бревна в такие замки крепить умеют? Умеют, еще и не так умеют. Так что придумать из всего этого мои ежи мог здесь любой, приди ему в голову такое озарение», – говорило одно его «я», но второе, уже смирившееся с поражением, только из привычки спорить продолжало перечить: «А могло и не быть такого озарения. И скорее всего, заметь, не было!»
«А вот тут ты не прав, – не соглашалось первое. – Наверняка были такие мысли у многих. Просто тот, кому такие озарения являлись, не имел права приказывать, как я, и не в силах был донести до командующего свои мысли. Но бывало и по-другому, а вот тебе и доказательство: литовцы, например, в 1236 году в битве при Сауле 71 встретили рыцарей-меченосцев и их союзников именно в засеке. И как встретили! Погиб магистр Винтерштайн и сорок восемь орденских рыцарей».
71
В 1236 году литовцы нанесли тяжелое поражение главным силам ордена меченосцев, которые вместе с союзниками из датских владений, Пскова и Новгорода, возвращались после первого крестового похода из Литвы. После этой битвы в Прибалтике началось мощное восстание против крестоносцев, а для меченосцев оно стало роковым: им пришлось подчиниться тевтонскому ордену.