Извращенная гордость
Шрифт:
– Ну что, это было не так трудно! – прохрипел Симеон.
Я усмехнулся. Вынул нож из ножен, просунул пальцы в круглые держатели и с удовольствием ощутил холод стали. Она смотрела, не шевелясь, гордая, она ничем не выдала моего присутствия.
Я обхватил Симеона за горло сзади и приставил острие к низу его живота. Он закричал от удивления и отпустил свой член.
– Ты решил меня позвать? – спросил я.
Его глаза расширились от ужаса, и он моргнул, лицо его покраснело – так сильно я сжал его горло. Я слегка ослабил хватку.
– Римо, я просто
– Хм-м-м. Ты знал, что еще ни один мужчина не видел того, на что ты сейчас смотрел?
Он отчаянно замотал головой. Я посмотрел на Серафину, застывшую с ничего не выражающим лицом.
– Видишь ли, ты видел нечто, что я не собирался никому показывать, – пояснил я благожелательным голосом. Я слегка вонзил нож в его живот, всего на пару сантиметров. Он завопил, обмякая в моих руках. Я держал его, не отрывая глаз от Серафины. Кровь струилась по моим рукам. Его грязная кровь.
Серафина опустила руки. Мне кажется, она сама этого не заметила. Она с ужасом смотрела на меня. Впервые маска гордости наконец спала, открыв ее истинную природу: доброй, ранимой женщины. Я оглядел ее упругие груди и золотые кудряшки волос на лобке, выбритые в виде ровного треугольника. Для первой брачной ночи. Жаль, что бедняга Данило никогда этого не увидит. Она принадлежит мне.
– Римо, – пробулькал Симеон. – Я никому не расскажу о том, что видел. Пожалуйста, умоляю тебя.
– Я тебе верю, – мягко произнес я. – Но ведь ты все запомнил.
Я вонзил нож глубже в его плоть, медленно, давая ему ощутить каждый миллиметр лезвия.
– Ты воображал, как войдешь своим грязным членом в ее киску?
Он забулькал снова.
Нож погружался все глубже ему в живот.
– Ты воображал, как загонишь в нее по самую рукоять?
Симеон выпучил глаза и едва дышал.
Я провернул нож, и он закричал снова. А потом я начал вынимать лезвие так же медленно. Ноги у него подкосились, и я позволил ему свалиться на пол. Он прижимал рану рукой и плакал, как трус. Умрет минут через пятнадцать. Наверняка он хотел умереть быстрее.
– Помнишь, что я сказал тебе о глазах и языке? Твой член к ним присоединится.
Я приблизил лезвие к его члену – и Серафина, ахнув, резко отвернулась.
Серафина
Я пыталась схватиться руками за белую плитку душа. Я не могла дышать. Ужас сжал мне горло мертвой хваткой. Ничто в том, как меня воспитывали, не готовило меня к такому. Ничто не могло бы подготовить. Я распадалась на части. Быстрее, чем могла себе представить.
Гордость и честь были теми столпами, на которых держалось мое существование. Я цеплялась за них. Он мог забрать у меня все, но не это. Никогда.
Симеон кричал, а я зажимала уши руками, чтобы его не слышать – напрасно.
Я больше не ледяная королева, как меня звали дома.
Взгляд затуманили вода и слезы. Но образ Римо, с жуткой улыбкой вонзающего нож в живую плоть, так и стоял перед глазами. Как я могла оставаться гордячкой? Как я могла
«Монстров не существует», – говаривала моя мама давным-давно, когда я боялась засыпать в темноте и постоянно прокрадывалась в постель к Самюэлю. Тогда я ей не верила, и вот теперь встретила Римо.
Крики стихли.
Дрожа, я медленно опустила руки. И вдруг заметила нечто красное. Посмотрев на душевой поддон, я поняла, что вокруг моих ног бурлит красная вода. Я моргнула. И до меня дошло. Пол камеры был под уклоном, и вся жидкость стекала в слив душа. Мои ноги казались еще бледнее на фоне красной воды. Зрение, до того затуманенное, прояснилось, и я поняла, что стою в луже чей-то крови.
Я услышала собственный крик и попыталась выйти из поддона, но покрытие сделалось скользким. Поскользнувшись, я попыталась схватиться за стену. Обретя равновесие, я оглядела камеру. Весь пол был в крови, и посреди лужи стоял Римо, мрачная темная фигура со сверкающим ножом в руке. Его грудь и руки были измазаны в крови. Красный. Красный. Повсюду красный цвет.
Я все кричала и кричала, пока не выдохлась – в легких просто не осталось воздуха. И я не могла дышать.
Римо сунул нож в ножны и медленно подошел ко мне.
Я ничего не могла сделать – ни сбежать, ни забыть про кровь и мертвеца за его спиной Римо.
Я поскользнулась и упала на колени, мои ноги и руки погрузились в кровавую воду.
Римо поднял меня и прижал к себе, запах крови ударил в нос. Чтобы устоять на ногах, я вцепилась ему в плечи. Я посмотрела на свою руку и… Она была красной. Посмотрела вниз – красное. Моя кожа. Красная. Все красного цвета.
Тело Римо было покрыто кровью. Красной. Красной. Красной.
Я стала биться в его руках. Брыкалась как могла.
– Пожалуйста, – выдохнула я.
Римо взял меня на руки, и силы меня покинули. Босой, он пронес меня к двери, переступив через мертвое тело. Когда он успел снять ботинки?
Я почти зашлась истерическим смехом, но в итоге звук получился хныкающим. Это было уже слишком.
Римо зашел в соседнюю камеру и посадил меня на пол в душе. Я съежилась, не в силах сидеть прямо. Грудь у меня вздымалась, но я не дышала. Затуманенным взором я смотрела, как Римо снимает с себя окровавленную одежду и подходит ко мне. Голый. Это было все, что зафиксировал мой разум.
Я закрыла глаза.
Он снова взял меня на руки и поднял. На меня полилась ледяная вода, я резко вздохнула и тут же распахнула глаза. Римо наклонился вперед и прижался лбом к плитке на стене, заслонив меня от холодных струй. Его темные глаза смотрели на меня.
– Вода здесь нагревается не так быстро, – спокойно сказал он.
Так спокойно. Я оглядела его лицо. Устрашающее спокойствие. Никаких признаков того, что он только что убил человека, причем самым варварским способом. Даже когда вода стала теплой, зубы мои все еще стучали. Дрожь не прекратилась даже тогда, когда Римо на руках вынес меня из душа.