Изъян в сказке: бродяжка
Шрифт:
У Ранка не было крепостных стен — только ров, давно не чищеный и поросший травой. Вокруг него стояло множество бедных домиков, почти лачуг — по большей части, они были увешаны сетями и рыболовными снастями. Обогнув их, Мэгг двинулась вперед, ориентируясь на ратушу, и вскоре уже стояла посреди главной площади, смешавшись с сотней других зевак. Они были все возбуждены, галдели, переругивались, и Мэгг, протиснувшись сквозь толпу, поняла, в чём дело: ждали казни. Посреди площади стояла виселица с двумя верёвками, и Мэгг стало дурно. Она не хотела этого видеть и, зажмурившись, бросилась прочь. Кто-то
На боковых улицах было пусто — видимо, все праздношатающиеся собрались на площади, а у прочих были дела поважней. Отдышавшись, Мэгг всё-таки сняла платок, вытерла им лицо и шею и выдохнула — стало легче.
Она не случайно решила остановиться в Ранке — Рей был здесь без нее, а значит, ещё до их встречи, которую она даже не помнила. Как знать, может, тут остались его старые знакомые — кто-то, кто знал его юношей.
Не то чтобы она верила, будто легко отыщет того, кто вспомнит о непримечательном музыканте, заходившем в город добрых лет пятнадцать назад. Зато она не сомневалась, что где-то в службе Жёлтых плащей есть записи о кражах, особенно о тех, в которых вора не поймали. И хотя она совершенно не знала Рея-вора, она чувствовала, что угадает его руку.
Присев на чьё-то крыльцо с заколоченной дверью, она снова набросила на голову платок и задумалась. Кто пустит её к Жёлтым плащам? Ей нужно остерегаться их как огня — если они увидят клеймо на её спине, ей несдобровать.
Мимо неё прошмыгнула стайка девушек — её ровесниц, наверное, в ярких летних платьях и в маленьких шляпках. Они смеялись и болтали о чём-то: до слуха Мэгг донеслись слова «полтора золотого», «такой розовый» и «говорю тебе, зианский!» — и она догадалась, что девушки возвращаются с рынка. Ни дуэньи, ни кого-то из старших с ними не было, и она легко предположила, что это — те самые девушки «свободного поведения», какие-нибудь швеи или модистки, на которых ей в короткую её бытность леди Магарет даже смотреть запрещалось. Тогда она о них вовсе не думала, а теперь почувствовала что-то, похожее на зависть.
Сложись всё иначе, она могла бы быть одной из них — и бежать сейчас по улице, переставляя ноги в хорошеньких башмачках, и болтать о зианском льне! Ей захотелось этого льна, такого розового, до боли в груди. А вместо этого она сидела на пыльной ступеньке в сером унылом платье и в старой накидке, и ей некуда было идти.
«Ну, хватит!» — сказала она себе твёрдо, поднялась, отряхнула платье и пошла в ту сторону, откуда пришли модистки. Раз там рынок, значит, наверное, есть и трактир или таверна. Мало шансов, что кто-то там вспомнит Рея, но она хотя бы попытается.
Трактир на рынке действительно был — большой, с яркой вывеской, изображавшей рыбью голову, и предсказуемым названием «Рыбья голова».
Людей внутри было немного: похоже, казнь собрала половину города, а другая половина была слишком занята делами. Только пара мужиков выпивала в углу да двое странников — в потрёпанных одеждах, с узловатыми палками, — глодали костлявую копчёную рыбу.
— Чего надо? — огрызнулся трактирщик, и Мэгг на мгновение оробела. Но мысль о том, что помощи и сочувствия ей ждать неоткуда, прогнала робость.
— Давно вы владеете
Трактирщик скривился, явно подумывая, не выгнать ли её с её дурацкими вопросами взашей, но всё-таки ответил:
— Почитай, восьмой год.
— А кто им владел до вас?
— А ты чего спрашиваешь?
— Я ищу кое-кого, — ответила она честно. — Он бывал в этих местах очень давно, может, осталась от него какая-то память…
— Жених? — как-то насмешливо уточнил трактирщик.
— Отец, — холодно отрезала Мэгг, и мужик, махнув рукой, сказал:
— Тут ничего не найдёшь. Мой батя держал трактир раньше. Как помер восемь лет назад, так я взял дело.
Уже без особой надежды на успех Мэгг спросила:
— Может, кто-то из старых работников остался?
Трактирщик покачал головой, и Мэгг, у которой не было лишних денег даже на миску рыбной похлебки, вышла наружу.
Странно, но эта предвиденная неудача её глубоко опечалила. Казалось бы, она знала, что ничего не найдёт — и всё-таки в её сердце жила надежда на то, что здесь, в первом же выбранном трактире, её будет поджидать что-то важное. Что трактирщик вспомнит Рея-Соловья, расскажет… Что именно, Мэгг не знала, но верила, что это будет нечто важное.
До позднего вечера она бродила по городу. Побывала во всех питейных и гостевых заведениях, но всюду её ждал один ответ: владелец сменился, слуги тоже другие. Никому нет дела до того, что творилось пятнадцать лет назад.
Когда стемнело, стало понятно, что нужно искать ночлег. В Ранке было ветрено, холодно и неуютно. От духа рыбы начинало мутить, тем более что желудок Мэгг был уже давно пуст.
Нужно было где-то остановиться, а завтра постараться раздобыть денег — она забыла о них со своими расспросами. Но эту ночь ей предстояло провести на улице. Бредя без цели, она вдруг поняла, что никогда в городе не оставалась под открытым небом. В пути — да, не раз ложилась спать на какой-нибудь поляне, но в городах всегда у неё был какой-то угол, пусть даже убогий.
Ноги вынесли её на набережную, вдоль которой стояли громадные корабли и маленькие лодочки. То тут, то там можно было видеть нищих, раскладывающих немудрёный скарб и устраивающихся поуютней. Один из них, бородатый грязный старик, мимо которого прошла Мэгг, достал из-за пазухи кусок хлеба и луковицу и захрумкал гнилыми зубами. А она вдруг испытала что-то, похожее на зависть. Этот старик знал, что его ждёт в жизни, и был к этому готов. И его скудный обед был всё-таки сытным, а одеяло, хоть и рваное, наверняка грело.
Старик заметил её взгляд, осклабился и поманил пальцем, и Мэгг, испугавшись, рванула прочь.
Наконец, силы её оставили. Она остановилась возле узкого пирса, сделала пару шагов по деревянному настилу и, оглядевшись вокруг, легла. Сначала вытянула ноги, но потом как будто почувствовала чей-то жадный злой взгляд и подтянула их к груди. Свёрток с платками и вторым платьем послужил ей подушкой, а край юбки — одеялом. Она закрыла глаза и попыталась заснуть.
Но сон не шёл. Всё тот же взгляд кусал её за пятки, лизал спину, щекотал лицо и шею. Она заворочалась. Показалось, что за ворот заполз муравей, и она долго вытряхивала его, пока не поняла, что никакого муравья нет.